воде в реке. В сильную засуху реку порой можно перейти вброд, не замочив ног, но засухи проходят, а русла остаются. Все дело в руслах. Ну и в дожде, конечно.
— Познакомишь с умными людьми? — спросил Кай.
— Так я уже познакомил, — задорно кивнул Шарни. — Разве Халана не умна? Увидишься, передавай привет, да не забудь бутыль вина ей приобрести. Лучшего, ее не обманешь! Но об этом после. Начнем все- таки с пики.
— Начнем, — вздохнул Кай, поднимая голову вверх. Узкая, шириной всего лишь в два локтя, улочка бодро взбиралась на скалу, обращаясь лестницей. При этом она то поднималась до уровня второго этажа, то спускалась в темные тоннели-переходы, в которых Каю чудились над головой то ли шаги горожан, то ли скрип тележных осей. Ни окон, ни дверей из почти соединявшихся крышами домов на улочку между тем не выходило. Да и полоска огненного неба не могла развеять сумрак в рукотворном ущелье.
— Как бы тут не заблудиться! — заметил Кай, задержавшись на крохотном перекрестке, на котором два еще более узких переулка ныряли в стороны. — Вот уж не думал я, что есть в Кете улицы, по которым мне не приходилось прогуливаться.
— Их много, — закивал Шарни, умудряясь обтирать курткой то одну, то другую стену. — Много улиц, которых ты не знаешь. Вот таких же. Кета всегда защищала себя. То от самодурства прошлых ураев, то от не в меру старательных смотрителей, то от Пагубы. Цени доверие, охотник. Золота я твоего еще не видел, а уже доверяю как родному.
— От нынешнего урая защиты не требуется? — поинтересовался Кай.
— Нынешний урай плоть от плоти часть своего племени, — уверенно заявил Шарни. — Но не думай, что все дело только в правителе. Кета только кажется тихим уголком. Многие ищут покоя в Кете, и даже те, кто покоя не заслуживают вовсе.
— Ты, как мне кажется, занят совсем не покоем, — отозвался Кай.
— Его сохранением, — оглянулся, вытирая со лба пот, Шарни. — Но покой подобен ножнам. Пока в ножны вставлен меч, они чего-нибудь стоят.
— Но стоит его извлечь, и покой развеивается, — добавил Кай. — Мы пришли?
Дорога заканчивалась тупиком. К безоблачному красному небу вздымалась серая стена кетского замка.
— Почти, — расплылся в улыбке Шарни. — Осталось еще несколько раз склонить голову…
Толстяк снова подмигнул Каттими и открыл еще одну низкую дверцу теперь в одноэтажном ветхом домишке, что лепился вплотную к крепостной стене.
— А я еще удивлялся, что замок Кеты единственный в Текане, который нельзя обогнуть, прогуливаясь под его стеной, — проворчал Кай, шагнул вслед за порученцем в темный коридор, покачал головой, увидев, что в руках у Шарни уже коптит небольшой факел, и снова зашагал по лестнице, на этот раз вниз.
Спустившись на десяток локтей в глубь скалы, Шарни оказался у тяжелых железных дверей, погромыхал по ним кулаком, дождался далекого отзвука и дернул за торчащий из отверстия шнур и, пока за нею что-то скрежетало, словно артель крутильщиков поднимала с десяток тяжелых решеток, проговорил:
— На всякий недобрый случай, сообщаю тебе, Кай, и тебе, Каттими, все, что вы увидите в ближайшие минуты, не существует. Да, нечего глаза таращить, сейчас мы окажемся в оружейной самого урая, о чем болтать никому не следует. Чудес никаких не обещаю и секретами томить не буду, да и пороховая оружейная у нас в другом месте, но есть некоторые обстоятельства… Эх, надо было оставить девчонку у ворот, да недоброе творится в городе. Хотя она же вроде бы довольно умело обращается с мечом? И труса не празднует? Молчать об увиденном надо. Понятно? Конечно, я бы проверил ее еще в десятке переделок, ну да время не терпит.
— Время проверит ее у ткацкого станка или у рамки с пяльцами, — проворчал Кай, погрозил пальцем вспыхнувшей девчонке и шагнул вслед за толстяком в приоткрывающуюся дверь. — Однако, Шарни, не от слишком ли большого количества секретов ты округлился?
Оказалось, что оружейная находится в северной башне кетского замка. Поднявшись вслед за вконец запыхавшимся Шарни по узкой лестнице вдоль закругляющейся, выложенной из серых камней стены, Кай вместе с Каттими очутился в обширном зале, свет в который проникал через узкие, но застекленные бойницы. Впрочем, освещение было не только дневным, на огромном круглом столе стояли сразу четыре масляные лампы, и отсветы языков пламени, отражаясь от множества клинков, лезвий, топоров, секир, щитов, шлемов и прочего стального и бронзового великолепия, словно наполняли внутренности башни светящейся паутиной. С широкого кресла сполз толстяк, показавшийся Каю копией Шарни, разве только редкая бороденка да жиденькие усы смазывали впечатление. Толстяк крякнул, подтянул к ушам бордовый колпак и промолвил:
— К вашим услугам, дорогие гости, на сей момент старший оружейник клана Травы — клана Кикла, Хумати.
Кай с почтением склонил голову, а толстяк бодро засеменил к потемневшему от времени шкафчику, вырезанному, судя по плавной волне древесного узора, из знаменитого кетского кедра.
— Что скажешь? — прошептал Кай окаменевшей в изумлении Каттими. — Ты ведь сюда мечтала попасть? Сразу грабить начнешь или присказку свою вспомнишь?
Хумати тем временем скрипнул резными дверцами, звякнул бутылью из белого стекла, вернулся к креслу, расставил на краю стола крохотные зеленоватые кубки и булькнул в каждый по несколько капель напитка цвета светлой меди.
— Надо выпить, — строго объяснил Хумати. — Тут многие говорят, что богатства Кеты в кедре, в его орехах, в тончайшей шерсти, серебре, золотом песке. В последнее время и оружейники поднялись, особенно в связи с разорением Хилана, но, по мне, так нет ничего ценнее вот этого напитка. Кто-то скажет, что кетское пойло — оно и есть кетское пойло. Хоть дважды, хоть трижды перегоняй, очищай и процеживай его, оно не станет прозрачнее, чем после первой перегонки, но если закатать его в дубовую бочку да оставить в покое на несколько лет, то произойдет чудо. Все, что травит неуемного выпивоху, заберет в себя дуб. Все, что крепит могучее дерево, возьмет в себя кетская огненная вода. И получается то, что получается. Ну это уже разговор для знатоков. А ну-ка.
Хумати и Шарни дружно опрокинули кубки в горло, Кай выпил свою порцию и тут же обернулся, потому что Каттими с выпученными глазами закашлялась и замахала руками, призывая потушить проникший в ее нутро жар.
— Сейчас-сейчас, — заторопился оружейник. — Вот свежие лепешки, зеленый лучок, соль и, самое главное, вяленая свинина. Такой нет больше нигде. Закусывай, красавица, закусывай. Дал бы запить легким вином, но смешивать нельзя, собьет с ног почище хорошего удара по темечку. Хотя вода есть. Вот же, вот же самая чистая вода!
— А вот и та самая утка! — пропел, выуживая из корзинки увесистый сверток, Шарни. — Натерпелась, бедная. И все только для того, чтобы ублажить любимого братца. Только сегодняшним утром испечена в лучшем кетском трактире!
Хумати набросился на утку только что не с ревом голодного зверя. Каттими жадно припала к кувшину с водой, а Кай забросил в рот полоску пряной свинины и жадно огляделся.
— Подожди-подожди, — засуетился с набитым ртом Хумати. — Все должно идти своим чередом. Понятно, что гости. Понятно, что дорогие. Понятно, что спасители моего родного брата, да-да, спасители, такое творится теперь в лесах, такое… Но правила есть правила. Ни отринуть, ни изменить. А ну-ка.
Оружейник бросил кусок ткани девчонке, еще один раскинул на столе сам и кивнул сначала Каттими, потом Каю.
— Вот. — Он простер над квадратами кетского сукна короткие ручки. — Все ваше оружие — сюда. И прожженный гуляка не приходит в бордель с любимой женой, да простит сия сокровищница вольное сравнение. Все выложить. Даже ножи. Ничто не пропадет, здесь никого, кроме нас, нет. Шарни, Пустота тебе в брюхо, а ну задвинь засов на люке! Нас и ни для кого нет. Замковая охрана, впрочем, предупреждена, чтобы не беспокоили…
Через мгновение оружейник стоял возле Кая и жадно облизывал губы.
— Вот он, тот самый знаменитый черный клинок. Не волнуйся, не коснусь даже пальцем. Хотя
