на гардах мечей. — Ножи мои где?
— Вот. — Она громыхнула сумой, высыпала на стол ножи, расправила холщовые мешочки, стала прибирать со стола еду, обиженно забормотала: — Ты только лоб свой со шрамом не морщи, на себя я монету не тратила. Зато кое-что выяснила, и насчет «нашла» в том числе. Дом Паххаша нашла, про которого Сай рассказывал. Парня, что пытался в Сакхаре того старого воина с крестом на голове убить. Внутрь не заходила, но, судя по всему, мать его и сестра живы. Я с соседкой говорила, что через два дома. Вчера еще. А сегодня, когда провожала Васу и Мити, и рыжего нашла. Веселого и с веснушками. Со стражниками перекинулась, сказала, что хочу жениха рыжего, и чтоб веселый был. И чтоб сам ну как огонь! Имелся такой, сказали, в Ламене. Пахваром его звали. Только его давно в городе никто не видел. Кузнецом он был, кузня его за южными воротами, возле парома стояла. Но продал он ее давно и уехал куда-то. Уже с полгода. Так что расстроилось мое замужество с рыжим.
— Почему решила, что он это? — поинтересовался Кай, вставляя ножи в петли жилета, снаряжая пояс.
— А кто же еще? — удивилась Каттими. — Я так поняла, что не шибко-то он к наковальне и раньше привязан был. Больше по Текану странствовал да всякие шутихи с огнем устраивал.
— А о черных всадниках что говорили? — спросил Кай.
— Ничего. — Она забросила суму на плечо. — Вошли двое в город и как растворились. Я проверяла дом Пахвара, заколоченный стоит. Да, а Туззи со своими последышами вовсе в город не входили, на воротах с Истарком еще распрощались, на восток пошли. Ты чего делать-то собираешься?
— Не все рассказываешь, — вздохнул Кай. — Тебя ж распирает на части, говори!
— Я же не просто так с соседкой того Паххаша говорила, — расплылась в улыбке Каттими. — Ну хотела узнать, что за девка, на которую он запал. Ведь и вправду парень известен был в городе. Чуть ли не лучший воин в дружине ламенского урая, первый во всех состязаниях. А потом как с ума сошел, оставил службу, только и делал, что во дворе своем мечом махал. А потом и вовсе пропал. Они ж до сих пор не знают, что мертв он.
— И что накопала? — прищурился Кай.
— Да накопала уж кое-что, — хмыкнула Каттими. — Хочешь что узнать о сердечных делах — иди к бабкам да теткам. И что было, поведают, и что могло быть, расскажут. К Хурнаю уводят корешки-то.
— К Хурнаю? — не понял Кай.
— Когда все это вышло, хурнайский урай был в Ламене в гостях, — объяснила Каттими. — С семьей, с братом, со свитой. В свите было много женщин. И вот как гость покинул Ламен, так и Паххаш со службы свильнул. Словно ума лишился.
— Ты смотри… — словно окаменел Кай. — А ведь не сдал ее Паххаш сакханским дознавателям. Не сдал. Конечно, если я не ошибаюсь…
— Ты знаешь, о ком идет речь? — расширила глаза Каттими. — Кто она?
— Женщина необыкновенной красоты, у нее голубые глаза, и она хиланка, — пробормотал Кай. — Это ведь все про нее. Точно про нее. Значит, тринадцатый клан? Знаю, Каттими, знаю. Только знание мое ничем нам не поможет. Хотя… Пошли. Надеюсь, что успеем.
— Куда мы? — не поняла девчонка. — Куда теперь? И кто она?
— Начнем с бабки. — Кай остановился, выйдя под дождь, вздрогнул от звона часов на замковой башне, затем поднял лицо к мутному небу, поморщился от дыма. — Не люблю долгов за спиной. С долгами, как с парусами, не поднимая якоря, идти. Потом… потом сходим к дому этого Паххаша, хотя что мы там еще узнаем? Пара часов у нас еще есть, успеем многое.
— Кто она? — повторила вопрос Каттими.
Кай задумался. Не единый раз он видел ту женщину. Поначалу искал встречи, потому как числилась она в то время сестрой его вновь обретенной и вновь потерянной матери. Но встретился потому только, что через несколько месяцев после начала Пагубы старшина проездной башни Хурная Ашу призвал в Хурнай всех, кто готов сражаться с погаными тварями. И в глухую деревеньку, где обосновался тогда лишь набирающий славу охотник, прислал гонца. Прослышал начальник тайной службы Кессара про умение юнца расправляться с пустотными тварями. Тогда и побывал Кай в замке и женщину ту увидел. Издали на нее смотрел. Окаменевал всякий раз. От восхищения окаменевал, но не более того. Нечем ему было тогда влюбляться.
— Думаю, Этри, — сказал Кай. — Она сестра жены последнего иши, она же сестра жены нынешнего урая Хилана, она же жена урая Хурная Кинуна. Красавица, от которой можно сойти с ума. Я видел ее, поверь моим словам.
— И сошел с ума? — напряглась Каттими.
— Нет, — пожал плечами Кай. — Тогда моя голова была занята другим. И сердце было занято другим. А теперь уж что… Это ведь очень интересно, очень. Ты хоть понимаешь, что это значит? Выходит, тринадцатый клан ветвится из Хурная? А Васа и Мити бродят по Текану и приглядываются к его тайнам. Пояса с серебряными пряжками раздаривают, потом их обратно забирают. Интересно, интересно…
— Так ты думаешь, что Сая убил Мити? — прижала ладонь к губам Каттими.
— Потом думать будем, — отрезал Кай. — Веди меня к той бабке. Только не слишком быстро, ноги пока меня слушаются не очень.
— А от меня, — она шагнула вперед, буркнула через плечо, обернувшись, — а от меня можно сойти с ума?
— Можно, — успокоил ее Кай и добавил, стирая с лица капли дождя: — Только не нужно. Что так дымит-то? Никогда так в Ламене не было. Дышать нечем.
— Пласты угля загорелись в старых шахтах, — объяснила Каттими. — Пытались тушить, а они все сильнее. Тут горняки говорят, что не было такого никогда, многие уже отправили семьи кто в Хурнай, кто в Ак, кто в деревни южнее выбрался. Но если хотя бы половина шахт займется, так все из города побегут. Сами о том и говорят. Хотя чудно это все.
— Чего же чудного? — не понял Кай.
— Шахты выработаны, — объяснила Каттими. — Горняки говорят, что и гореть там нечему. И дым какой-то… не угольный. Вдобавок мерзость какая-то кишеть стала под землей. Уже и спускаться боятся. И ей, этой мерзости, словно огонь и дым не вредят. К тому же рог звучит за крепостной стеной, каждую ночь звучит.
Дом старухи-лекарки находился в стороне от реки, ближе к восточным воротам города. Узкая улочка петляла между деревянными, покосившимися домами, и, если бы не башни замка, высившиеся невдалеке, ее можно было бы принять за единственную улочку в нищей ламенской деревне. Но Кай, который останавливался отдышаться каждую сотню шагов, Ламен знал неплохо.
— Вот, — протянула вперед руку Каттими. — Эти кривые ворота.
— Не маши руками и не кричи, — понизил голос Кай. — Иди рядом, пока не скажу — не останавливайся.
— Что так? — тут же понизила голос Каттими.
— Неладное что-то, — буркнул Кай. — Не сбавляй шага.
Из-за покосившихся, потемневших от времени ворот пахло смертью. Краем глаза охотник разглядел в щель между створками блеснувшие шлемы ламенской стражи, проковылял мимо и через пару домов пересек грязную, покрытую лужами площадь и свернул в лавку мясника. Рукастый широкоплечий ламенец радостно поприветствовал нежданных покупателей, затем сокрушенно заохал, открыл ларь и с извинениями, как сам сказал, за непосильную цену отрубил край одинокого копченого окорока. Однако, разглядев Каттими, улыбку на лице изобразил искреннюю.
— Держись этого парня, девка. Вижу его пару раз в год, а то и реже, врет он, наверное, что специально за моими вкусностями едет в Ламен то из Хурная, то из Ака, но ведь приезжает же! Сейчас, правда, время тяжелое. Неладное творится за угольным валом. Страшное. К тому же дым этот поганый. Да и голодно. Не то что крестьяне провизию не везут, а говорят, что и нет их самих уже больше. Наш урай всю гвардию поднял, на стены выставил, ждет чего-то. А вы прошли, выходит? Ну зеленоглазый-то такой, да. Ему что Пагуба, что дружеская пирушка. Я всегда его пытал, когда ж он жену себе отыщет? Так всегда одно мне молвил: не могу, мол, отыскать такую, чтобы на сердце легла. И вот первый раз он у меня не один.
