распростертыми объятиями. В своем посмертном существовании и даже его качестве уверен целиком и полностью просто по роду деятельности. Помешать ему, конечно, можно… но не смертным. Болью? Ну, убить себя успею всегда, вряд ли вы, Амвросий, знакомы с целительством настолько хорошо, чтобы надолго удержать среди живых чародея, активно этого не желающего. Позором? Мимо. Понятия о чести у меня настолько своеобразные, что задеть их посторонним личностям вряд ли получится. Угрозой достать близких людей? Родню без помощи Отца Времен или его ближайших слуг, ну на худой конец каких-нибудь могущественных демонов вам просто не отыскать.
— Хорошего же ты о нас мнения! — буквально прошипела девица с клеймом.
— Леди Мейр, — припомнил я титул, каким называл ее Глай Цекус, — вы никогда не попадали в плен к племени гоблинов? Знаете, если верить личному опыту, он очень похож на нахождение в учебном легионе. Только тюремщики чуть выше, не того цвета и вроде бы людей не едят. Хотя насчет последнего еще не уверен, мало ли.
— Да как ты смеешь! — Рука центуриона цапнула меня за шиворот, а вторая едва не расквасила напрочь нос. Но ее остановили.
Телохранительница, лицом похожая на жертву атомной войны, целой конечностью без особых усилий перехватила толстый кулак. Ее пальцы еле сошлись на толстой, словно ветка столетнего дерева, руке, но остановили ту надежно, словно стальные оковы.
— Правда никому не нравится, — вздохнул я, с немалым усилием освобождаясь от его пальцев. — За то и страдаю. Безвинно.
— Ну-ну, — хмыкнул Волиус. — Кроткий и миролюбивый жрец морской богини. Кому сказать — засмеют.
— Потому что в предмете не разбираются совершенно, — вздохнул я, еще раз мысленно помянув тот злополучный миг, когда в первый раз переступил порог подводного храма и привлек к себе внимание небожительницы. — Кстати, давно хочу спросить: вы часом не друид?
— Бывший, — пожал плечами старый маг. — Меня собратья уже полсотни лет как из круга выпихнули.
— Правда? — удивился я, наблюдая за безуспешной борьбой Глая Цекуса и арестантки, еще совсем недавно умиравшей от раны в живот. Центурион, вероятно способный голыми руками удавить гориллу, проигрывал, но на помощь звать, видимо, не собирался. — А за что, если не секрет?
— Да так, — меланхолично пожал плечами чародей. — За систематическое присутствие в моей спальне одной ушастой куртизанки. Видишь ли, с ее народом у жрецов природы давние и очень кровавые счеты. Взаимные.
Бравый вояка тихонько зарычал, словно злой медведь, но сдал назад, позорно проиграв в противостоянии. И его тут же отпустили. Кипящий яростью взгляд центуриона скрестился с немного виноватым взглядом обладательницы нарывов по всему лицу, но, пожалуй, особого смущения в нем не чувствовалось. Начальник лагеря явно не числился в ее шкале вышестоящих субъектов.
— Чего ты хочешь? — спросила Кассандра, так кажется, звали эту клейменую аристократку.
— Ну, в первую очередь извинений за то, что провел в каменном мешке незабываемые часы фактически за красивые глаза, — решил я, понимая, что от участия в скорой драке не отвертеться. — Впрочем, могу сменить их на то, что в составе противостоящего нам отряда будут два известных вам капеллана.
— Они и так туда собираются, чтобы поквитаться, — пожал плечами Амвросий. — Придурки молодые, что с них взять.
Кажется, старый друид, пусть и бывший, священников тоже недолюбливает. Наверное, они и к нему цеплялись. Фанатики.
— Во-вторых, — продолжил наглеть я, — хотелось бы сократить срок своего пребывания здесь.
— О помиловании и не мечтай, — отрезал центурион. — Приговоры могут быть пересмотрены либо судом, либо военным трибуналом, а в его состав мне даже входить запрещено.
— Печально, — вздохнул я, мысленно попрощавшись с весьма вероятной свободой и силой, которая появилась бы очень быстро после ее обретения. Эх, если бы вернулись былые способности, тогда бы вновь стал могущественным колдуном, способным ни на кого не оглядываться, а в случае необходимости от врага просто улететь. — Ну, тогда хоть скажите правду, в какую дрянь сейчас втравливаете. Не великий царедворец, но понять, что от нее несет политикой, могу. Ничто иное просто не способно отправить сюда столь благородную даму, как вы, леди Мейр, да еще и вызвать столь галантное отношение к простой узнице и зачинщице женского бунта со стороны начальства лагеря.
— Все просто, — хмыкнула девушка, потрогав свое клеймо. — Учебный легион — затея, несомненно, полезная… но грязная, уж с этим никак не поспоришь. И им в своих интересах пользуются многие из не самых достойных жителей Империи. А другие просто мараться не желают. Уважаемый центурион был поставлен его главой в качестве наказания за громкое дело, достойное вообще-то награды, а не разжалования и направления в подобную клоаку. Но слишком многим влиятельным личностям были отдавлены ноги, слишком многим…
— С леди Мейр та же ситуация, — вздохнул Глай Цекус, переставший мериться взглядом с ее телохранительницей. — Она, надев глухие доспехи, выступила на дуэли, призванной решить земельный спор, вместо своего брата-близнеца, которому некие неустановленные личности накануне поединка подлили в вино смертельного яда. В результате право на феод их род не утратил.
— Вот только меня обвинили в нарушении клятвы, которую я давала перед судом, назвавшись чужим именем, — прошипела девушка, в очередной раз дотрагиваясь до отметины, уродующей ее лицо. — Заслуженно в общем-то, но… приговор был вынесен феноменально суровый! Лишение дворянского статуса, десятилетие в учебном легионе, клеймо.
Она скрипнула зубами от гнева, сжимая руки в кулаки. Те не выглядели особенно грозными, но тем не менее сила духа их хозяйки явно могла компенсировать недостаток телесной массы. Впрочем, любая женщина за погубленную красоту мстить будет куда страшнее, чем за простое покушение на ее жизнь. А назвать подобный вердикт суда иначе, чем умышленным убийством, у меня язык просто не повернется.
— Били по вашему деду, — попытался, видимо, успокоить ее Амвросий. — Старый адмирал многим в свое время кровь попортил честной и беспорочной службой.
— Да, — тихо согласилась с ним леди Мейр, вернее теперь уже просто Кассандра. — Ему уже больше ста лет, старик едва с кровати встает, из всего рода лишь я да он остались, а все равно старые враги никак не успокаиваются.
— Действительно, прогнила в чем-то Империя, — негромко вздохнул Волиус. — Хорошие в общем-то люди, половина из которых фактически находится в камере смертников, а вторая их охраняет, договариваются между собой о том, как бы половчее истребить отряд молодых легионеров. А ведь еще каких-то сто лет назад все было совсем не так… Ну что, вы согласны нам помочь, Виктор?
— Разве еще не просил называть меня Алхимиком? — ответил я, недовольно морщась. Татуировка дергалась и сигнализировала, что жрецу морской богини надо назначить плату за свое участие в деле. — Ладно, куда уж тут теперь деваться. Не бесплатно, само собой разумеется.
— Некуда, — согласился со мной Глай Цекус. — И, кстати, одно участие в битве насмерть приравнивается к месяцу обычного заключения в учебном легионе. Сколько у тебя там по приговору?
— Четыре года, — вздохнул я.
— Многовато, — подумав, честно признала Кассандра. — Если захочешь выйти на волю поскорее, то потребуется два с половиной десятка схваток не на жизнь, а на смерть. Столько битв далеко не каждый ветеран за своими плечами оставляет.
Блин, как я мог забыть! В соответствии с местным календарем в году шесть месяцев, больше напоминающих сезоны. Если не ошибаюсь, с какого-то древнего языка их названия переводятся как «холод, грязь, сев, тепло, урожай, снегопады». С другой стороны, а зачем мне это знание до сего момента нужно-то было?
— Ну, раненых в бой не пустить, по крайней мере, в моей власти, — обнадежил центурион. — Да и питание положено манипулам наказания не хуже, чем простым солдатам. Так что еще поборемся. И потом, продержишься достаточно долго — обеспечу перевод в нормальную армию, как и прочим
