— Не заметил, чтобы тот песок тебя как-то озаботил. — Асбьёрн присел, перевернул Лакшми на спину. Бхатка дернулась, сжалась. «Сокол» оскалился и отвесил ей пощечину. — Надо же, еще в сознании. Ну-ка, ну-ка, что у нас тут…
Он с силой рванул за лацканы измазанной землей куртки. Пуговицы разлетелись в стороны перепуганными воробьями, куртка распахнулась. Лакшми зарыдала. Не обращая внимания на плач южанки, Асбьёрн грубо сорвал с ее шеи кулон. На смуглой коже остался след от цепочки.
— Так, а это что такое? — заинтересовался «сокол», наклонившись ближе. Бесцеремонно расстегнув верхние пуговицы рубашки, он что-то схватил на груди «птенца» и с силой дернул. Лакшми закричала и попыталась вцепиться в руку третьекурсника, но тот быстро, почти неуловимо ударил ее в лоб согнутым указательным пальцем. Вскрикнув, девчонка обмякла, схватившись за голову и постанывая от боли.
— Это что еще такое? — Асбьёрн задумчиво повертел небольшой медальон в виде серебряного лука.
— Ве… верни… — всхлипывая, попросила Лакшми. Скривившись, «сокол» с размаху ударил бхатку по губам.
— Тебе не разрешали говорить!
— Хватит! — Ингвар решительно двинулся к Асбьёрну. Его лицо выражало крайнее недовольство происходящим. Но не сделал он и трех шагов, как дорогу ему заступил здоровяк Хьёрлейв.
— Ты всегда, хе, слишком мягок с дщерями темных богинь, хе. — Гуди, мягко ступая, шагнул к Ингвару, тоже преграждая ему путь к Асбьёрну. — Старшим это не нравится, хе. И не думай, что мы не замечали, хе, твоего высокомерия, хе! Считаешь нас хуже себя, хе? Но ты тоже набрал за эти полгода мало баллов, хе, как и мы! Тебе тоже грозит отчисление, хе, если ты не улучшишь рейтинг, хе! Старшие старались ради нас, хе, благодаря их идее с усложнением второго испытания, хе, мы сейчас на Маркланде, и все, что нам надо, хе, отобрать побольше кулонов у «птенчиков». Ты с нами в одной «валькирии», хе, и никуда тебе не деться, хе! И ты будешь делать то, что скажет Асбьёрн, хе, и не будешь мешать Асбёрну, хе. Забыл, что старшие его назначили главным, хе? Ну так я и Хьёрлейв, хе, можем тебе напомнить!
Ингвар тяжело задышал, переводя взгляд с расслабленного Хьёрлейва на напряженного Гуди.
— По… пожалуйста… — Лакшми совершенно не интересовала возникшая перепалка между третьекурсниками. Она смотрела только на руку «сокола», сжимающую ее медальон. — Отдай…
Асбьёрн скривился. Казалось, сейчас он снова ударит девчонку. Однако внезапно «сокол» улыбнулся. Очень нехорошо улыбнулся.
С такой улыбкой, наверное, Локи устраивает свои козни.
— Он, наверное, дорог для тебя, да? — почти что нежно прошептал Асбьёрн, наклонившись к Лакшми. — Память о близких, доме, вере, верно? Он нужен тебе, не так ли?
Дрожа, южанка кивнула, слабо улыбнулась разбитыми до крови губами.
— И чтобы вернуть его, ты сделаешь все что угодно, правда? — «Сокол» задумчиво коснулся рубашки бхатки, скользнул ладонью к расстегнутой части, пробежал пальцами по обнаженной коже.
Улыбка сванда стала еще более отвратительной.
— Я мог бы вернуть тебе его. — Он показал Лакшми серебряный лук и, когда она дернулась, пытаясь протянуть руки к медальону, мягко, но сильно надавил на девчонку, удерживая ее на земле. — Мог бы, да. Но ты же понимаешь, что все имеет свою цену?
Рука Асбьёрна скользнула под рубашку и сжала правую грудь Лакшми. Надежда в глазах южанки сменилась испугом и непониманием. Затрещала ткань. Гадко ухмыляясь, «сокол» полностью порвал рубашку бхатки. Девчонка дернулась и прикрыла руками небольшие груди с темными сосками. Асбьёрн усмехнулся, ткнув медальоном ей в лицо.
— Я думаю, он для тебя не так уж и важен, судя по всему.
— Асбьёрн! — закричал Ингвар. Его лицо перекосило от злости. — Что ты задумал?!
— Ну, тебе же не хочется, чтобы я ее избил! — крикнул в ответ «сокол», даже не оборачиваясь. — Однако таким, как она, не место в академии. И я знаю отличный способ, как она может ее покинуть.
Отбросив руки Лакшми, Асбьёрн большим и указательным пальцами сжал сосок на правой груди южанки, перепуганной настолько, что она даже не могла двигаться, только продолжала плакать.
— Ты сошел с ума! — рявкнул Ингвар, сжав кулаки. — Когда она заявит на тебя, ты сам вылетишь из академии!
—
— Академия…
— Что — академия?! — заорал Асбьёрн, на этот раз все-таки повернувшись в сторону Ингвара. — Академия — наша! Это наша земля! Мы здесь хозяева! Даже вздумай она что-либо сказать, ее слово против наших слов! И Гуди, и Хьёрлейв опровергнут ее слова! И ты опровергнешь! Или ты хочешь, чтобы старшие были тобой недовольны, а?! Мы здесь не только для поднятия рейтинга, Ингвар! Если в твою тупую башку еще не дошло, то я объясню: мы здесь, чтобы только истинные сыны Всеотца остались в академии! Чтобы такие, как она, покинули Виндерхейм! Ясно тебе?! И я выполню возложенную на нас миссию, нравится тебе это или нет, понятно?!
— Если тебя что-то не устраивает, хе, то можешь уйти, хе, но сам будешь тогда держать ответ перед старшими. — Насупившийся Гуди исподлобья смотрел на Ингвара. — Никто из нас, хе, не поделится с тобой кулонами, хе.
— Да не в кулонах же дело… — Ингвар потрясенно переводил взгляд с тощего на здоровяка. Кажется, он все еще не верил, что происходящее на поляне реально.
И в этот миг он заметил Хельга.
Лис мог поклясться, что Ингвар его заметил. Он лежал не шевелясь, весь охваченный какой-то странной пустотой, неким вакуумом, превращающим круговерть жизни вокруг в ничто, в не тревожащий чувства и разум Хельга ноль. Он сам хотел превратиться в эту пустоту, чтобы его не стало — не стало здесь и сейчас, в этих зарослях, рядом с этой поляной, где творилось йотун знает что, что не должно было твориться, чего даже возможности не должно было быть — но было.
Было, как был здесь и сам Хельг.
«Птенец», курсант-первогодок, который ничего не сможет сделать против четверых «соколов».
Хитрый-прехитрый Лис, чья хитрость сейчас абсолютно была ненужна.
Мальчишка, который обмирает от страха, от страха не за себя, а за глупую-преглупую девчонку, до которой ему не должно, совсем не должно быть дела, но он…
Лис обязан был уйти.
Хельг должен был остаться.
Остаться и что-нибудь сделать. Что угодно, лишь бы остановить происходящий на поляне кошмар.
Что угодно, но он просто не мог.
Хельг боялся. Он дико, безумно боялся Асбьёрна, в этот жуткий миг напомнившего ему Альгирдаса. И это воспоминание заставило вынырнуть из глубин памяти фрагменты тщательно забываемого прошлого. Прошлого, превратившего его нынешнего в пустоту. Вакуум. Ноль.
Абсолютный ноль без палочки.
Зачем все это было, Хельг? Зачем все это время ты старался изменить себя? К чему эти проведенные на Виндерхейме месяцы, месяцы самоуверенного Лиса, которого уважают и побаиваются, мнение которого важно, который лучше других «птенцов», и об этом знают другие «птенцы»? К чему все это, если стоило взять этого Лиса за шкирку, встряхнуть — и из разорвавшейся шкуры выпадет перепуганный Хельг, неуверенный, жалкий пацан, который, когда надо действительно сделать нечто стоящее, ничего не может сделать?!
Пустота.
Ноль.
Вот ты кто, Хельг.
И Лис сколько угодно может твердить о великой цели, о глупости и тупости окружающих, об их
