настолько восхищены академией, что за деревьями не видели леса? За волнами — моря. За каплями — дождя. За… (
— Кому-то из них ты скоро станешь роднее матери, — скаля зубы, сказал прыщавый Торвар.
Мне захотелось вырвать все его зубы и сделать из них ожерелье. Я ограничился коротким замечанием по поводу прыщей Торвара. Он ужасно из-за них мучается. Теперь до конца дня будет ходить и страдать, ха! Пусть знает, как задирать меня!
— Как бы ты к этому ни относился, ничего с этим не поделаешь, — пряча улыбку, возникшую при виде обиженных гримас Торвара, сказала Рангфрид. — Считай это не тяжкой ношей, а почетной обязанностью. Ведь из всех нас выбрали только тебя.
— Угу, — только и промычал я в ответ.
Рангфрид мне нравится. А особенно — ее длинные золотистые волосы, которые она заплетает в толстую косу. Великий Бог-Солнце, как же мне нравятся ее волосы! Я готов отдать многое, лишь бы… (
— Ну и что теперь, Тор? — спросил Хрут, с виду сонливый и готовый захрапеть на ближайшем удобном пригорке. В первый и второй годы этот его вид постоянно вводил в обман противников Хрута. Мало кто в нашей академии имеет такие успехи в безоружном бою и фехтовании, как он. Наставница Нода не раз ставила его в пример даже ниронцам со старших курсов. И эти ниронцы так обиделись на Хрута, что решили устроить ему темную. Наша Хальберушка, медик наш ненаглядный, хоть и злюка, потом неделю их в лазарете держала. Идиоты. Кейко же не зря Хрута им в пример ставила!
Как хорошо, что его определили ко мне твейром. Такого чуткого к силовым полям пилота попробуй еще найди в нашем наборе! Да и в других наборах отыскать подобного Хруту будет трудно. А вот сделали бы Хрута эйном — быть мне его твейром или фриром. И ничего бы я с этим не смог поделать.
Не темную же ему устраивать!
— Ты так надеялся на Великий турнир. — Хрут лениво смотрит на драку, которую затеяли «птенчики». — И что теперь, откажешься участвовать?
— А с кем ему участвовать? — Вандис, моя великолепная оружейница, презрительно фыркнула. А презрительно фыркать — это у нее от Всеотца. Даже Великий конунг, да хранят его боги неба, не сумел бы вложить в свое фырканье столько спеси и презрения к мелким людишкам, мельтешащим вокруг. — Мы теперь сами по себе, а он будет этих воспитывать.
Столько недовольства было в ее словах, что «этих», которые попадут под мое «вожатство», мне даже стало жалко. Вандис такая, что еще поймает их и выпорет, хорошенько так выпорет — собственноручно стащенной у наставника Ингиреда плеткой-семихвосткой.
Я ее боюсь, да. Есть в ней что-то схожее с морем Мрака — таинственное, мрачное и разрушительное. Когда мы мчим нашу Брунхильдочку по полям небесных богов, Вандис полностью послушна и иногда даже предугадывает мои команды. В небе я ее обожаю. На земле — боюсь.
— Без Великого турнира у тебя мало шансов получить… ну, ты знаешь…
Вандис, мое грозное великолепие, которое делает Брунхильду непобедимой в поединках один на один и даже один против двух, конечно, я знаю. И ты знаешь, и Хрут знает. Знаете, чего я хочу больше всего на свете.
Как же я ненавижу академию!
Как же я не могу без академии!
Только она может сделать меня богом в небесах, и она же может превратить меня в червяка под лязгающей «подошвой» турса.
Судя по всему, последнее как раз и пытаются сделать. Иначе как понять назначение меня вожатым, если все наставники, а может быть, и сам Вебьёрн Ольфссон, в общем, все, кто тут руководит, знают, для чего я собирался участвовать в Великом турнире.
Козлы. Все. Абсолютно все. Кроме разве что Рангфрид. Она — хорошая.
Хрут и Скегги ни с того ни с сего затеяли перекидываться мячиками. Есть такая забава у твейров — бросать друг в друга маленькие мячи, старательно вырабатывая ритм бросков, а потом резко его меняя и начиная рваные подачи. Но зачем они принялись этим заниматься прямо в тот момент — ума не приложу.
Пока мы все молча созерцали игру Хрута и Скегги (и Скегги, на удивление всем, явно выигрывал!), драка «птенчиков» закончилась. Вмешался наставник Ингиред. У, я его…
В общем, козел он. Предводитель всех козлов.
«Птенцов» увели на церемонию Посвящения, а мы, «ястребы», неторопливо потащились обратно в жилой корпус. Новый набор впечатления не производил. В целом, как заметил Торвар, ни одной симпатичной девчонки. На что Линэд заметила, что даже будь там симпатичные девчонки, Торвар с его прыщами им и к йотуну не сдался. Торвар помрачнел пуще прежнего, а Скегги добил его вопросом:
— Ты чего на малолеток засматриваешься, Тори?
В общем, остаток пути мы провели, подробно обсуждая вкусы и пристрастия Торвара.
Зря мы так. Он среди нас лучший в технике. Подкрутит гайку где не надо — и развалятся наши «валькирушки» прямо в воздухе. В самый неподходящий момент.
В целом вот так прошел сегодняшний день. Никак. И день дурацкий, и «птенцы» дурацкие, и вообще. Разве что Сигрид порадовала, устроив очередной спектакль со стрижкой первокурсниц. Нашим девочкам повезло, им ротной досталась Хельда, а не эта меченая бестия.
Но все равно скучно.
На сегодня хватит. Пора спать.
Часть вторая
Пещера
Хельг Гудиссон
Он проснулся от того, что кто-то стоял рядом с кроватью. Едва сдержавшись, чтобы не вскочить и начать защищаться всем, что окажется под рукой (а вдруг это Свальд?), Хельг переборол себя и чуть приоткрыл глаза. Серость раннего утра ползала по комнате, окрашивая все вещи в единообразный цвет. Катайр (именно он стоял возле Хельга) напряженно вглядывался в окно.
«Чего ему не спится? — недовольно подумал Лис, сдерживая зевок. — В такую-то рань… Стоп. Почему он одет?»
Новенький, только вчера выданный мундир сидел на Катайре как влитой. И смотрелся на гальте вполне сносно. Не юноша, решивший поиграть в военного, — солдат! Воин!
То ли кровь предков-фениев сказывалась в облике северянина, то ли разыгралась фантазия Хельга, но он отчетливо представил, как Катайр с разукрашенным красной и синей краской лицом бежит, крича во все горло, на строй «Дварфов», вооруженный одним лишь коротким копьем.
— Ты чего не спишь? — Решив больше не притворяться, Хельг откинул одеяло и приподнялся. М-да, рядом с Катайром он, в майке и трусах, выглядел, как дворняга подле породистой борзой.
Гальт вздрогнул, посмотрел на Хельга.
