— Угу. Они его перекрасили в камуфло. Точнее, переклеили пленкой. Ну и патруль на квадрах. Два постоянно на трассе — челночат.
Вижу я, как они «челночат».
Один, вот ведь удивительно, как раз тут и обретается — челночит за постом. Квадр, словно почувствовав мой интерес, взревел двигателем, проехал мимо открытого шлагбаума и направился к бревнищу. Интересно, интересно, ну-ка… Но презентации фокуса не случилось: водитель просто скатился в овраг, а потом легко выбрался наверх, уже за препятствием. Крутанулся в воздухе сизый дымок — и патруль неспешно покатил в сторону «паковской дороги». Где-то там сейчас работают орлы Демченко.
— Демон-то что сейчас в тех краях делает?
— Так минирует! — жизнерадостно ответил Гонта. — Все сходы с трассы в сторону Больших Полян перекрывает, чтобы не катались, падлы.
— Постой, это же вроде не его профиль?
— Ну мы типа по очереди, — странно замялся Гриша. — Типа помогаем друг другу.
Ясно. Сталкера тоже президента охраняют. Выкатились в даль темную — и блюдут.
«Минируют».
Ох, уезжать мне надо, а то все на ушах.
Торможу реальную работу.
В Белой Церкви имеются две производственные достопримечательности: соледобыча и восстановление храма. Соль — важный ресурс, египтяне и франки уже заинтересовались. Можно ее и каналом таскать, понятное дело. Но по себе знаю, «весовые позиции» всегда лучше брать на месте — уж очень дорог каждый грамм лимитированной поставки. А морская соль, кою теоретически можно добывать на Морском Посту, нам не нужна — горькая, грязная, чистить надо, воду фильтровать. На засолку не годится.
В поселке уже двадцать человек постоянных жителей, на соляной фабрике трудятся две семьи. Восстановление храма идет медленно. Впрочем, все по графику, Ковтонюк следит. Спешки особой в реанимации храма нет: огромного наплыва верующих у нас пока не наблюдается. Однако они есть и в восстановлении посильно участвуют, живут в отдельной «временной» избенке-самостройке.
Кузнец с Якубом уже прикидывают, как, где и из чего лить колокола. Предупредил: на большие металла не дам.
Отец Сергий, в миру Николай Карлов, с которым мы пару раз крепко пособачились, на деле мужик нормальный, понимающий, так что в будущем Белой Церкви я уверен. Солеварню посещать не стал: был на открытии.
А вот Город Мастеров мне интересен.
Так в народе уже прозвали «комплекс», устроенный в бывшем помещении поселкового магазина, где постепенно обосновываются наши ремесленники. Есть гончар, есть резчик по дереву — первые ложки и миски, еще не расписанные, мне подарил. Подогнал ему краски, но он совместно с научниками работает над рецептурой красок старинных, посконных, так сказать, сермяжных. Ковроткацкий станок из подвала с большими сложностями извлекли, теперь женщины его осваивают. На «привозных» нитках: нет у нас пока никакой шерсти, кроме, зараза, волчьей. Козы нужны! Ну долбаные франки, погодите…
Всем помогают их семьи, дети учатся ремеслу.
Очень интересны и перспективны работы некоего Порфирия, слегонца чеканутого мужичка средних лет, ярого верующего, который занимается, не поверите, изготовлением книг! Сам варит грубую толстую бумагу, катает листы, обрезает и сшивает в переплет, тачает обложку, неизменно обшитую кожей. Внутри блока все страницы заполняет только рукописной вязью, рисует иллюстрации, пытается освоить гравюру. Адский труд. Но когда-нибудь его наработки нам очень пригодятся. А почему потом? Нужно ставить мастерскую или, не знаю, лабораторию пока по производству местной бумаги. Записал в книжку.
Снег усилился. Пастораль.
Что-то взгрустнулось мне, вспомнил свою староземную Заостровскую…
Я с детства не любил меда.
Не ем его никогда и плохо понимаю записных медоманов.
И вот — сижу за столом, макаю толстые ноздреватые блины в глубокую липовую миску с янтарной тягучей жидкостью и вслух нахваливаю гостеприимных хозяев. Деваться некуда: мы приехали в Ментовку.
Тут вся жизнь — сплошной мед.
Попробуй откажись от такого знакового для этих людей угощения, если четыре семьи поселка занимаются медосбором. Так что баночек «в дорогу» нам уже насовали. Мы тоже с подарками: привезли жителям кинопроектор с экраном и несколькими лентами, детям — старые добрые китайские игрушки. И патефон с сапфировыми иглами и старыми пластинками. Это моя личная новация — заказал как-то на пробу патефоны политрука, три штуки, небольшие, относительно легкие. Шаг из серии «звоночки» — а ну как все отрубят и со временем начнутся проблемы с электричеством? А тут завел — и слушай да танцуй. Только пружину не перетяни. Ну заказал и заказал, почти как прикол, на пробу. Но вскоре начался самый настоящий бум — все селяне Посада изъявили желание заиметь дома такое чудо: не я один постоянно вдали «звоночки» слышу. Вот такой чудовищный микс: телевизоры и патефоны. На день сегодняшний — и на завтрашний. Правда, телевизоры есть только в общем пользовании, в красных уголках и клубах.
После «медоприятия» я посмотрел на мастерскую переработки воска — теперь тут не только изготавливают свечи всех размеров: теперь по рецептуре медиков варят «черный воск», с растительными и минеральными лекарственными добавками, для каких-то там процедур, меня, кстати, на них Зенгер эпизодически блатует.
Пилораму я уже видел, присутствовал на подписании акта приемки, а вот жилое отныне здание УВД после запуска модернизированной котельной и ремонта помещений — нет.
При осмотре обалдел: как на старую землю перенесся.
Да… А ведь это, пожалуй, самое комфортабельное жилье в анклаве. Одно центральное отопление чего стоит. А уж теплые городские ватерклозеты и ванные комнаты! На первом этаже сделали общественные душевые и сауну, чтобы не обижать жителей частных домов. Сюда, что ли, переехать? Ну на такое перемещение многие были бы согласны.
В том числе и я.
Старшина поселка, молодой татарин Закир Албасов, отец четырех детей, перспективный бригадир деревообработчиков, заслуженно гордится.
— Сколько еще людей сможешь у себя принять?
— Две семьи, не больше: не хочу тесниться, — честно ответил Закир. — Если больше, то придется красный уголок ликвидировать, а не хочется. Это у нас и клуб, и место отдыха для всего поселка.
— И не надо ничего ликвидировать, надо строиться, — предложил я. — И думать, что еще развивать, кроме деревообработки и пчеловодства. Сам-то мед любишь?
Закир широко улыбнулся:
— Не любитель. А сейчас даже смотреть на него не могу.
Понимаю…
Блокпост тут имеется.
Не такой, конечно, как на Дальнем — ведь к северу еще и Дровянка стоит, — это один блок, по сути. Но «льюис» из бойницы торчит, мини-РЛС крутится. Гриша предложил экстренно провести «неожиданную тревогу» для демонстрации возможностей поселка, но я не согласился. Пусть Бероев роль плохого дяди играет.
А я сегодня — хороший папа.
Дорога на Дровянку отсюда как на ладони, просматривается большой участок трассы, лес не перекрывает обзора даже на поворотах. И я отлично вижу, как со стороны самой северной точки анклава к нам медленно едет квадроцикл патруля. Надо же, опять челночат, как удачно все сложилось!
По огромному ангару все еще бродят наши инженеры, заново описывают вставшую на прикол
