на огромной коряге, лежащей на берегу поодаль, но, как оказалось, тут все серьезно, конец начали вязать к еще одной «надолбе».
Шкипер чуть подработал брашпилем, давая натяжку, заглушился и, довольный собой и экипажем, вышел на палубу.
— Теперь не прижмет. Можно выходить.
Мы все вместе сошли по сходне на берег.
Оружие взяли с собой, Маурер с индусом при автоматах, мы же с Ленни — «коротко-вооруженные»: маузеровский карабин я оставил в рубке.
Детей у речных цыган много, хотя живут тут, как выяснилось, всего три большие семьи. Секунда — и они самой настоящей толпой окружили индуса, мгновенно завоевавшего детские сердца: вот что значит опыт. Через две минуты, за которые мы успели познакомиться со старостой или старейшиной, мне показалось, что Джай из детворы веревки может вить, — то так их построит и тут же изобразит тигра — киндеры падают на песок от хохота, то этак — и уже антилопу. Те опять в полном восторге, прямо Ильич и дети. В театре ему нужно выступать, а лучше в цирке.
Ленни Кальми-Ре фотографировала, вспышка камеры постоянно освещала берег. Таких путешественников эти люди видят тут, судя по всему, впервые и потому чуть ли не рвут на части — дети прыгают вокруг, лезут в кадр, смеются, кричат, пытаясь пристроиться ближе к фотоаппарату.
Почему не спите, карапеты? А ну марш спать!
Какая-то солидарная со мной бабка пыталась палкой же загнать разбойников по домам, но пока безуспешно.
Вождь в это дело не вмешивался.
Старосту, внешне дружелюбного и обманчиво мягкого мужчину с короткими седыми волосами и длинной седой бородой, звали Мунирудзаман, хрен такое выговоришь, поэтому местный цыганский барон в живописных татуировках тут же превратился в Муни. Он образован и немного знает английский, слава те господи… Как оказалось, мужиков сейчас в деревне всего двое — он и тот полуголый здоровяк, что таскал по берегу канат. Вся остальная орава — женщины и дети, стариков совсем мало: не доживают.
Разговорились.
Новости такие: «Лусон» недавно проходил мимо, ранним утром и в хорошую погоду, но останавливаться в деревне не стал, чем разозлил и расстроил всех членов общины, — у многих накопилась куча текущих заказов. Ну уж на обратном пути филиппинец остановится, поди. Больше светских новостей нема, тишь да гладь.
Живут тут так.
Вдоль берега реки расставлены сети, этой простой рыбалкой занимаются исключительно мальчишки на лодках — они и проверяют, и переставляют. Взрослые же уходят в особые места, заходят в протоки и притоки, работают в дельте. Кстати, и сейчас двух лодок в поселке нет, их «экипажи» вернутся лишь через несколько дней. Промышляют далеко в дельте — это практически море, «открытый Ганг». И все под парусами в цветах былого национального флага, зеленого с красным кругом посредине.
Дельта Ганга разбивается на рукава, «кисть» не очень широкая, но «пальцев» в ней много. Судовой ход идет вдоль правого, скалистого берега, слева же широкая река распадается на множество протоков, где установилась своя экосистема с уникальным животным миром. Заблудиться в тех краях — раз плюнуть, поэтому новичкам туда соваться не стоит. Мы и не собираемся.
Охотой тоже занимаются, вот только с патронами туго, а проклятый «Лусон»… ну вы уже знаете… Охотятся те самые мальчишки. Местные дети, как я сразу отметил, взрослеют раньше других, встреченных нами в прочих общинах и анклавах. Сидят в засадах с гладкими стволами и легкими луками, практика у них уже достаточна для стабильного снабжения деревни свежим мясом и дикой птицей.
Кстати, а у мистеров нет ли, часом, свободных патронов? В деревне на сегодняшний день нет ни единого.
Как, скажите, не помочь детям?
Торжище началось тут же, из сараев нам принесли уже обелованный парной товар.
Я, признаюсь, поначалу вяло сопротивлялся — типичная ревность охотника: что я, сам антилопу не добуду? Правда, сейчас ночь-полночь, а утром свалим… В таких раскладах свеженького мясца припасти не помешало бы. Хозяев лучше уважить, да и патроны им нужны лишь гладкие, нарезного оружия в общине нет, кроме двух тяжелых блестящих кольтов у старших. Поняв, что горячая тема сама собой не спадет, мы согласились.
Торговался шкипер при помощи Джая. Выглядело это примерно так:
— Сколько стоит эта антилопа?
— Сто патронов.
— What is a good price?
— Семьдесят.
— Куплю за один.
— Нет, нет, это несерьезно, это молодая импала, мистер, сорок минимум.
— Тогда мы идем спать.
— Wait, wait! Двадцать!
— Две штуки — и мы забираем зверя.
— ОК, десять, и по рукам!
— Джай, любезный, уносите патроны.
— Мистер, мистер, восемь, меньше на такую не потратишь, быстро бегает.
— Пять, ОК?
— ОК, шкипер…
На самом же деле все оставались довольны.
Для размещения личного состава нашей экспедиции капитану предложили отдельный пустой дом на отшибе. Ну не то чтобы совсем на отшибе, просто он чуть в стороне стоит. Строение это меньше основных жилых. Внутри — все тот же камин, лежанки в два яруса, большой стол, имеется один открытый шкаф и непременные циновки на полу.
Пойдет, это все лучше, чем узкие и низкие кубрики «Клевера», который к тому же уже начало разбалтывать на еще небольшой волне — на Ганге поднимается нешуточный ветер, и перспектива провести ночь под «колыбельную» бортовой качки никого из нас не прельщает. На вахту надо ставить, кто их, цыган речных, знает… Сопрут что-нибудь, потому парься.
Правда, угнать «Клевер» практически невозможно — защитной электроники нет, но своих «секреток» у Маурера хватает: умрешь, а силовую установку быстро не запустишь.
Мы установили ночной график вахт на борту и сели трапезничать.
Женщины в пестрых платках быстро сервировали стол — типичная местная кухня, к которой я лично уже привык, хотя и продолжаю ворчать по поводу постоянного нарушения доморощенными кулинарами основных правил теории готовки. Рыба, только что вытащенная из сетей пацанами, неизменный рис, который община выращивает самостоятельно, жареные овощные котлетки, вареная молодая картошка с чесноком, курица карри, свежие овощи и конечно же огромные эскалопы из молодой антилопы. Мясо еще «живое» — здесь никто не выдерживает его перед жаркой, не дает ему успокоиться, потому консистенция специфична — обычная полевая практика. А вот для ресторанов такое категорически не пойдет.
Подошел и вождь, продолжил рассказывать интересное.
Филиппинцы активно осваивают побережье к востоку от устья. У них уже есть полевой лагерь на берегу, постепенно превращающийся в нормальный поселок, хотя работают вахтами. Интерес — морепродукты, их там же обрабатывают и заготавливают.
Кроме них, никого в низовьях не встретишь, поселений по пути больше нет.
— А отшельники? Или неопознанные личности? — поинтересовался индус.
— Был один в устье, пару месяцев назад умер. Больше не замечено.
Побережье к западу от устья скалистое, горный хребет тянется настолько далеко, насколько рыбаки общины смогли разведать. Берег обрывистый, пляжей очень мало. Встречаются скалистые же бухты, там местные не высаживаются — больших резонов нет, а медведей и горных львов много. Кроме того,
