прошла сквозь череп и вырвала зверю глаз на выходе.
Кабан рухнул на снег, заливая его яркую белизну не менее ярким пятном тревожно-красного цвета. Ноги жертвы еще несколько раз дернулись и замерли, а оставшееся без вожака стадо прыснуло в разные стороны, как рыбки от акулы. Не разбирая дороги, звери умчались куда-то в лес, при этом громогласно оповещая округу треском кустов и визгом.
Андрей выждал некоторое время — ему почему-то вспомнились истории о мести кабана за убитого поросенка, но тут же он вспомнил, что как раз кабана и убил. Стряхнув оцепенение и дав волю охотничьему инстинкту, он направился к своей законной добыче.
Быстро добежал до тела и резко остановился. Что делать в таких случаях, Корчак не знал, но подумал и решил, что просто нарежет себе несколько кусков мяса, и с решительным видом достал десантный нож.
За десять минут горе-охотник отрезал от кабана несколько полосок мяса вместе с кожей и при этом порядочно запачкался кровью.
Усердное пиление остывающей плоти было прервано тихим треском, донесшимся справа, и только в этот момент Андрей вспомнил, что он все-таки в лесу, где человек далеко не самый сильный зверь. К счастью, винтовка лежала рядом, скользкие от крови и жира пальцы моментально вцепились в деревянный приклад. Прижав его к плечу, Андрей резко развернулся и понял, что не зря опасался нежданной встречи. Прямо перед ним, не более чем в тридцати метрах, стоял матерый волк. Зверь низко пригнул голову к снегу и неотрывно смотрел на человека, а его лапы уже подгибались для прыжка.
«Его, наверно, привлек визг и запах крови», — отстранение додумал Андрей и чисто автоматически нажал на курок. Каждодневные занятия и почти четыре сотни израсходованных патронов все-таки выработали нужные рефлексы — пуля, попав волку в грудь, остановила летящее тело и даже отбросила его немного назад. Зверь вытянулся в струнку и замолотил лапами по снегу. Из его пасти побежала кровь.
«Зимой волки охотятся стаями», — всплыл в памяти еще один кусок текста из какой-то книги, и Андрея обдало очередным порывом внутреннего холода. Он резко развернулся и, потеряв равновесие, завалился набок. Открывшаяся картинка заставила его резко вскочить на колени и открыть судорожную пальбу. «Винторез» торопливо закашлял, и пули понеслись навстречу двум бегущим на человека серым теням. В этот раз стрельбой управляли не рефлексы, а перепуганное сознание, поэтому только чудом можно было объяснить то, что когда затвор противно щелкнул, отсчитав оставшиеся в магазине семь патронов, стрелок был еще жив. Он с удивлением смотрел на застывшее в снегу тело и улепетывающего по лесу подранка. Затем в голове что-то сухо щелкнуло, Андрей быстро отсоединил магазин и заменил его вторым. Приклад ткнулся в плечо. Оптика приблизила убегающего волка. В этом направлении лес был редким, к тому же метрах в тридцати начиналась обширная поляна. Волк уже почти добежал до ее дальнего края.
«Метров триста пятьдесят», — подумал Андрей, скрупулезно высчитал направление, силу ветра и, взяв поправку на траекторию, выстрелил. Едва различимый невооруженным глазом волк споткнулся и ткнулся мордой в снег. Больше никаких признаков жизни зверь не подавал.
Как ни странно, страха Андрей так и не почувствовал. Откат адреналинового всплеска не стал корежить тело, а просто сжал на секунду в ледяных объятиях и медленно отпустил, оставляя после себя лишь небольшую слабость. Корчак осмотрел запачканное кровью и грязью пространство вокруг кабаньей туши, вздохнул и начал быстро отпиливать обе задние ноги. Связав ноги куском капронового каната, он закинул эту связку на шею и направился на базу.
Андрею был известен только один способ приготовления такого количества мяса при полном отсутствии необходимой посуды. Он достал мусорный мешок, кое-как отделил мякоть от шкуры и костей, а затем сложил куски в мешок. Добавил туда соль и перец. Встряхнул содержимое мешка и оставил заквашиваться — по крайней мере, так ему казалось.
Потом было надоедливое ковыряние в нагромождении эльфийских слов. Визгливый голос покойного пленника надоел до зубной боли, но, к счастью, в последние недели он слушал его все меньше и меньше — в основном Андрей работал со словарем, который сам же и составил. Мозг с большим трудом воспринимал чужой язык с неудобоваримой фонетикой и запутанным строением предложений, но все же Андрей постепенно начал понимать бессвязную речь пленника. Профессор Ветлицкий утверждал, что его любимый ученик обладает большими способностями в изучении языков.
«Хорошо бы еще профессорская метода оказалась не бредом безумного ученого», — понадеялся про себя Андрей. Будет обидно, если три месяца сидения в Богом забытом месте окажутся пустышкой. Он-то уже немного понимал эльфийскую речь, но поймут ли его эльфы?
Первый день нового года Андрей закончил шашлыком. Поднявшись на первый этаж здания в свою «бессквозняковую» комнатку, Андрей развел костер, дождался красных углей и, нанизав куски мяса на сырые ветки, занялся готовкой. Палки, конечно, прогорели, поэтому шашлык оказался подгоревшим, недосоленным, жилистым и… очень вкусным.
Утром следующего дня он решил не отлынивать от занятий и опять взялся за словари, просмотрел видео со смартфона и повторил за пленным эльфом речевые обороты.
Как ни странно, наиболее информативными оказались ругательства пленника. Из его витиеватых проклятий Андрей узнал, что государства эльфов называют кланами, ниже идут дома, которые состоят из родов, а те, в свою очередь, из семей. Уничтожившее человеческую цивилизацию заклинание называлось «Песнь Хаоса». И самое главное, Андрей наконец-то узнал, кто такая сирена. Как оказалось, это была девушка, обладающая огромной магической силой, способная издавать «Песнь Хаоса» на многие километры, тогда как обычные маги доставали не больше чем на километр.
«Плевать: хоть девушка, хоть старушка — все равно грохну», — зло подумал Корчак и с удвоенным вниманием вслушался в эльфийскую речь.
Овров и гвулхов эльф называл «рожденными в утробе», но что это значит, Андрей так и не понял. Еще среди интересных фактов была информация о том, что броня у эльфов, в отличие от брони овров, делалась не из металла, а из древесины и листьев. Причем самой мощной считалась лиственная.
«Ну, может быть, для кого-то, но не для меня», — злорадно подумал Андрей, вспоминая, как легко разорвал эльфийскую одежку голыми руками под обалдевшим взглядом эльфа.
Вообще-то с выяснением личности пленника было много нестыковок. Он явился без свиты и прикрытия, но при этом был одет в лиственную броню и носил металлический меч, несмотря на то что, по его же словам, обычные маги носили древесные панцири. Да и с мечом было непонятно. Всякий раз, когда Андрей показывал пленнику эту железку, его корежило едва ли не больше, чем от Андреевых прикосновений. Единственное, что удалось выбить у чертовски упрямого мага, было то, что меч создали какие-то «проклятые мастера».
Отложив смартфон, Андрей потянулся к сваленным у стола вещам и достал меч. Клинок с тихим шелестом покинул ножны и лег на стол. Вещь была удивительной красоты. Своим изгибом он чем-то напоминал катану, но, в отличие от японского клинка, эльфийский меч истончался к острию до состояния шила. Гарда была витой и загибалась с одного конца к рукоятке, а с другого — в сторону клинка. Рукоятка была длинной и немного изогнутой, на ней легко помещались обе ладони, поверхность шероховатая, хорошо удерживающая даже потную руку. И гарда и рукоять были сделаны то ли из плотного дерева, то ли из кости. Корчак провел пальцами по клинку и почувствовал легкий отзыв. Причем не такой, как при первом прикосновении, — тогда была какая-то щекотка, похожая на ощущение при первых прикосновениях к пленнику. А сейчас клинок откликался, словно родной.
«Бред это все: если клинок магический, а я разрушаю любую магию, то каким образом магический клинок может отзываться? Рядом со мной он должен был стать простой железкой. Удивительно, как вообще не рассыпался трухой, — подумал Андрей, поглаживая потеплевший клинок, и неожиданно для себя улыбнулся. — Утешает то, что потеря такого клинка кому-то там очень не понравилась».
Глава 8
