удалось найти работы для «Небесного странника» ни в первый, ни во второй день. И утром третьего дня, когда я с утра навестил находящуюся на краю поля таверну, где в отдельном зале собираются купцы, мне опять не повезло.
«Ну что ж, — решил я не нервничать по этому поводу, — раз на раз не приходится. Ничего страшного, быть может, повезет завтра».
Все это время мы безвылазно просидели на борту «Странника», рассчитывая, что опять будет какое- нибудь срочное дело. Но после очередного визита в таверну я подумал, что можно и отпустить людей, для того чтобы они навестили город и развеялись. Даже дал указание Николь выдать всем часть из тех денег авансом в счет будущего жалованья. А потом мне пришло в голову сделать еще одну попытку пригласить Николь прогуляться по городу вместе со мной.
Николь сидела за столиком в своей крошечной каюте и внимательно рассматривала через лупу похожий на монету или медальон предмет. После того как я вошел, она спешно прикрыла его ладонью.
Начал я издалека:
— Николь, а ты в Джессоре уже бывала?
— Нет, Люк, еще не бывала. А почему ты интересуешься?
Ее простой вопрос почему-то выбил из моей головы все те слова, которые я заготовил, расхаживая по палубе, перед тем как войти в каюту, и потому я спросил прямо:
— Тогда, может быть, пойдем, прогуляемся? Я тебе город покажу…
К моему удивлению она согласилась сразу:
— Хорошая идея, Люк. Только ты мне сразу должен пообещать…
Конечно же, я мгновенно принял подобающий вид, должный говорить о том, что соглашусь на любое ее условие, пусть даже таковым будет необходимость весь день катать Николь по городу на своей шее.
— Все что угодно, Софи-Дениз-Мариэль-Николь-Доминика. Если пожелаешь, я каждому из твоих имен обещание дам отдельно.
Надеюсь, шутка удалась. По крайней мере, обладательница всех этих имен мне улыбнулась:
— Нет, достаточно любому из них. Так вот, пообещай мне, что если тебе подвернется случай поиграть до утра в кости, ты не бросишь меня, чтобы утром заявиться на корабль с довольными глазами, запахом женских духов и синими, понятного происхождения пятнами на твоей шее. Обещаешь?
Наверное, на моем лице появилось глупое выражение, потому что некоторое время после этого я слушал ее довольный смех.
Я помычал, пытаясь найти достойный ответ. Ведь просто обещать — это сознаться в том, в чем сознаваться перед Николь не хотелось и под пытками. И отрицать тоже глупо: все факты, что называется, налицо, в том числе и упомянутые следы на шее.
— Может быть, ты все-таки выйдешь, чтобы я смогла переодеться? — наконец поинтересовалась она, видя, что обещания от меня не дождешься.
Прогуливаясь по палубе, я соображал: с чего бы нам начать осматривать город? Понятно же, что большая часть из того, что обычно интересно мне, когда я бываю в Джессоре или других городах, совсем не годится для прогулок с приличными девушками. Я так ничего толком и не придумал, решив, что все сложится само собой, когда на палубе появилась Николь.
— Что-то не так? — спросила она, обратив внимание на мой взгляд.
— Николь! — заявил появившийся непонятно откуда Энди. — Именно так ты и должна выглядеть на нашей с тобой свадьбе!
— Ох, Энди, милый, жду не дождусь, когда же она, наконец, случится, наша с тобой свадьба. Но видимо, судьба у меня такая горемычная — век одной куковать, — с видом крайнего огорчения ответила ему Николь, а затем взяла меня под руку: — Ну что, пошли?
Да все так, Николь, все даже чересчур так. Одно только не так: теперь ведь все повстречавшиеся нам люди будет задавать себе один и тот же вопрос — что это за невзрачный тип, идущий под руку с такой красавицей?
А ведь, казалось бы, что изменилось? Николь просто скинула свой вечный балахон, надев платье. Но ведь и платье не прилипает к ее телу будто мокрое, как это иной раз бывает у благородных дам, просторное оно. Всегда поражался умению, некоторых женщин одеваться так, что как будто бы и одеяние свободное, и ничего и не скрывает, а в то же время все остается в рамках приличий. Николь, несомненно, может на жизнь зарабатывать, обучая не умеющих так делать женщин этому искусству.
Небольшая шляпка из светлой соломки с красивой розовой лентой, из-под которой таинственно блестят глаза цвета неба, когда на нем появляются первые звезды. Губки, чуть приоткрывшиеся в милой улыбке для того, чтобы показать жемчуг зубов. И совсем к месту смотрелся амулет, похожий на кулон, чей нижний край прятался в ложбинке, достаточно глубокой для того, чтобы уместиться ему там полностью, будь цепочка на нем чуть длиннее.
«Как жить-то дальше?» — с тоской подумал я, чувствуя, что пропал уже окончательно.
Некоторое время мы шли молча. Вообще-то не буду хвастаться, но с девушками я разговаривать умею. О том, какие красоты открываются, если смотреть на землю сверху. О потрясающих закатах и восходах, которые невозможно увидеть с земли. Наконец, о пиратах, нападающих зачастую, бывает, по шесть раз на дню. Затем отдохнут немного, и еще ночью восемь. Или о том, что с мужчинами, бороздящими небеса, совсем не так, как с теми, что вечно ходят по земле — во всем, что касается любви, последние безнадежно проигрывают. Но в случае с Николь ничего этого не подходило. Обсуждать корабельные дела? Так для чего тогда мы вообще с «Небесного странника» ушли? На нем было бы удобнее, и пальцем можно показать…
— Надо было Ларда с Родригом с собой прихватить, — когда молчание совсем уж затянулось, заявил я.
— Это еще зачем? — поинтересовалась девушка, взглянув на меня снизу вверх.
Вообще-то я не такой гигант, как Родриг с Лардом, но Николь на голову меня ниже.
— Боюсь, не смогу такую красотку отстоять, если ее захотят похитить. — Для убедительности я тяжело вздохнул.
— Ты же знаешь, что я и сама могу за себя постоять, — улыбнулась Николь.
Знаю и даже сам был тому свидетелем, но опоздай я в тот момент, когда впервые ее увидел, и неизвестно, что дальше бы произошло.
— Люк, а правда рассказывают, что в Джессоре есть башня Несчастных Влюбленных? Ты мне ее покажешь?
— Конечно, покажу, Николь, мы как раз к ней и идем. Вернее, не к ней, но именно эта улица к башне и выводит.
По моему мнению, ту башню правильнее назвать башней Тупоголовых Самоубийц. Взяли себе моду вниз головой прыгать, обнявшись. Потерпели бы еще с полгода, а там, глядишь, и прыгать бы не понадобилось — вся любовь сама собой рассосалась.
Мы шли с Николь по главной улице Джессора. Нет, все-таки как приятно прогуливаться с такой девушкой, на которую даже из проезжающих карет заглядываются! Хотя разговор у нас по-прежнему не очень клеился. Едва я заготавливал в голове целую фразу и поворачивался к Николь, так сразу все слова у меня оттуда вылетали, причем не через язык, а каким-то другим ходом. Может, потому, что я впервые ее видел не в прежнем одеянии, скрывающем все, что только можно, зачастую еще и с капюшоном на голове. А тут стоит только голову повернуть, как сразу же ее амулет в глаза бросается, блестящий такой. Посмотришь на него, а взгляд сам собой чуть ниже спускается, ну и отворачиваешься быстрее, чтобы не заглядеться и не споткнуться. Николь тоже молчала, только крутила головой по сторонам. Неудивительно, ведь помимо печально известной на все герцогство башни Джессор славится еще и необычной архитектурой домов. Почему-то местные жители предпочитают тянуть дома ввысь, хотя земли у них вокруг навалом, ну и на отделку денег явно не жалеют — сплошная лепнина, причем снаружи. Это не тот же Дигран, где любой дом столетней давности похож на маленькую крепость.
На центральной площади помимо губернаторского дворца и городской ратуши есть и два храма — Создателя и Богини-Матери. Вообще храмов Богини-Матери в Джессоре целых четырнадцать, я точно знаю,
