картонный ящик улегся на свое место в и без того не малом штабеле, он подозвал ее, быстро, почти равнодушно раздел ее, оглядел с ног до головы, как будто размышляя, что это еще за товар такой, который он привез из разграбленного магазина.
Товар был неплох. Она не считала себя красавицей, зато знала, что у нее идеальное тело. И это была чистая правда. Даже многочисленные веснушки не портили впечатления. Судя по всему, ему тоже понравилось. Он наклонил ее у кухонного стола и быстро ей овладел, как-то механически и равнодушно. Но она поняла его правильно - это не был секс, это был акт социального порядка. Ей указали ее место в иерархии и она не имела против этого ничего против.
Затем они взяли две бутылки сухого вина и поднялись на крышу здания, где уселись в два новеньких шезлонга, даже с не оторванными ценниками, которые он привез из одного из своих рейдов. Было еще прохладно, но он дал ей теплую горнолыжную куртку, такую же новенькую, как и шезлонги, и сам накинул такую же на плечи. Так они и сидели до темноты, попивая вино, и разглядывая мертвый город, раскинувшийся перед ними.
Затем они спустились в квартиру и он, без всякой видимой причины, после того, как она разделась, довольно сильно избил ее ремнем. Но она совсем не обиделась, признав за ним право распоряжаться как ее судьбой, так и ее телом. Он был силен, силен по-настоящему, и телесно и душевно, и ей стало с ним комфортно.
Еще из его поведения и нескольких фраз она поняла, что он не любит и никогда не любил людей. И только сейчас ему, наконец, удалось избавиться от их общества. Он всю жизнь мечтал об одиночестве и сейчас, наконец, его добился. Она же одиночества не нарушала, а скорее дополняла и подчеркивала его. Как так получалось, она объяснить не могла, но знала, что права. Эта истина открылась ей в первую ночь. По ночам он был страстен и удивительно нежен с ней. Они засыпали уже под утро, утомленные, на смятых и скомканных простынях, но так и не сказав друг другу ни единого слова.
Каждое утро он не меньше часа молотил большой кожаный мешок руками и ногами, а на второй день ее пребывания в доме заставил и ее повторять все за ним. И у нее неплохо получалось.
С утра они выезжали на фургоне в город, привозили из поездок продукты, книги, очень много книг, одежду. У него в квартире оказался собран целый арсенал всевозможного оружия, и он не говорил ей, откуда оно взялось, хоть и понимала, что никто ему его не дарил. А она и не спрашивала. Он научил ее пользоваться молотком для уничтожения зомби, и после первых двух удачных попыток ей даже понравилось. Напоминала какую-то игру, хоть она и не могла понять, какую именно. Научил добывать бензин из брошенных машин, просто пробивая стенку бака стальной трубкой с надетым на нее шлангом. Многому научил.
Они вообще очень мало разговаривали, произнося несколько бытовых фраз в течение дня. Она не спрашивала его, куда делись все жильцы этого дома, хотя и понимала, что так не бывает, чтобы он остался один на весь дом, а все остальные побросали двери в свои квартиры открытыми. К тому же возле дома было разбросано немало костяков. Она не спрашивала его, что он намерен делать в будущем. Впрочем, она не спрашивала об этом и себя.
Ей нравилась такая жизнь, безмятежное существование на остатках мертвой цивилизации. У нее было ощущение, что они единственные живые в этом мире, и ей это нравилось. Судя по всему, ему это нравилось тоже. Им обоим нравилось то, что они существуют здесь без цели, без смысла, нравилось, что они вольны делать все, что им взбредет в голову - спасть друг с другом, читать, сидя на крыше, в свете тусклого солнца, пить вино. И когда он пару дней назад увидел пронесшиеся на большой скорости машины, два черных джипа, у него даже испортилось настроение. И он снова ее избил, на что она снова совсем не обиделась. Она тоже считала, что эти ездоки нарушили их уединение на развалинах их мира.
Вот и сейчас, увидев бронетранспортеры, остановившиеся на минуту возле развалин здания напротив, а затем поехавшие дальше, она расстроилась, но не потому, что он снова ее изобьет, а потому, что они снова вторглись в их жизнь. Но потом ее мысли сбились на нечто более приятное. Завтра у него день рождения, она подсмотрела в его паспорте, валявшемся на столике в спальне. А послезавтра - у нее. Ему исполнится двадцать семь, а ей - пятнадцать.
Сергей Крамцов, 'партизан', бывший аспирант.
31 марта, суббота, день.
Когда наша колонна поднялась на мост возле 'Войковской', нас заметили. На этот раз нас ждали и все стояли у окон. Мы связались с осажденными по радио, узнали, что их двадцать девять человек на десятом этаже, все собраны в одном офисе и находятся в безопасности, и еще один человек, сторож, застрял на двенадцатом. Больше в здании никого быть не должно. По крайней мере, никто живой себя больше там не проявлял. Зато зомби проявляли почем зря.
Была и очень плохая новость - электричество отключилось. Судя по всему, накрылась подстанция, потому что в двух кварталах отсюда электричество еще было, там мигала не выключенная вывеска над магазином или кафе. А нам придется пользоваться фонарями и светом из окон. Хорошо, что достаточно рано приехали, успели до наступления сумерек.
Соловьев начал формировать штурмовые группы из числа людей, вооруженных автоматами. Таких в каждом десанте было трое, считая командира машины, и еще двое сидели в кузове 'Урала'. Восемь человек всего. Экипаж КШМ работал по другим задачам, к тому же одного человека оттуда выделили за руль подобранной на обратной дороге 'Нивы'. С моста их, а точнее - нас, потому что я тоже шел, могли поддержать огнем два снайпера и два пулеметчика с 'Печенегами'. А вход на мост для мертвяков с обеих сторон должны были перекрыть башенные пулеметы брони. В каждом БТР было по три запасных боекомплекта, сложенных в десантных отделениях, так что патронов должно было хватить.
Операция придумалась сразу, после того как примерно определили высоту козырька подъезда бывшего институтского, а ныне офисного здания, и ширину входных дверей. Туда свободно входил задом 'Урал', и им можно было начисто запереть вход в здание. Водитель и второй человек в кабине будут в полной безопасности, она пулю из пулемета держит, по крайней мере, в жилой ее части, зато мы в здании будем защищены от вторжения извне.
Поделились на тройки. Мне выпало действовать с лейтенантом Сенчиным, поражавшим меня весь день своей невероятной молчаливостью. После утреннего разговора об энергетике он и слова не сказал, кажется. Замечательный человек, лучший компаньон. Еще был малознакомый мне капитан Власов из второго экипажа. Он и был старшим в нашей тройке.
Прапора, путешествующие в кузове, придумали еще одну простую вещь - откинули задний борт грузовика, и закрепили его в таком положении при помощи толстой алюминиевой проволоки. Теперь под откинутым бортом мог пролезть ну очень тощий зомби, и если кто-то останется в кузове, чтобы это дело пресекать, то защиту можно считать абсолютной. Борт ведь специально наращивали, для того, чтобы кто ненужный не мог так запросто в кузов забраться.
Все проверили оружие, снаряжение. Я прикрепил к цевью автомата сбоку тактический фонарь, недаром Леха нам по целых три планки Пикатинни на них посадил. Пустячок, а приятно. Теперь берешь фонарь и надеваешь его на планку до щелчка. Протягиваешь от него тонкий пружинящий шнур с кнопочкой, и прикрепляешь ее по ту же сторону того же цевья, под указательный палец левой руки. И все. Никаких кронштейнов не надо. Что значит, свой оружейник!
Соловьев еще раз вкратце описал задачу. Сводилась она к очень простой - убивать все что умерло, но мирно не лежит. Идти наверх медленно, патронов не жалеть, все равно взяли с собой несколько ящиков. А заодно он отдал приказ при случае проверить, как действуют на мертвяков светозвуковые гранаты. Зрением и слухом они пользуются. Так может быть взрыв 'Зари-2'[5], скажем, или того же 'Факела'[6] сработает как надо?
Вообще в 'Пламени' начали заниматься выработкой новой тактики после появления нового противника. И некоторые наработки у них уже имелись. А вот свет и звук пока не проверялись. Пора уже, как раз удобный случай и работа в помещении.
Все четыре участвующие в операции двойки загрузились в кузов 'Урала'. Водитель резко рванул с
