подкинуть, когда зампотыл вернется.
– А потом мы куда? – снова спросила Татьяна.
– Надо бы по-хорошему сюда нам вернуться. Сообщить, дошли мы или нет.
– Я не против. Уже привыкать начала. И интересно здесь. С одной стороны страшновато из-за того, что Москва рядом, с другой – скуки не будет. Представь, если мы где-то в тихой деревне устроимся и будем только в огороде копаться…
– И что?
– Как что? Ты что, сам себя не знаешь? Ты же от скуки помрешь. А тут люди собираются в рейды в Москву ходить, в другие места. Это прямо по тебе.
Я задумался. Который раз уже Татьяна доказывала, что она знает меня лучше, чем я сам. Если уж быть честным до конца, то я сам об этом подумывал. Но вслух не говорил, ожидая встретить бурю негодования в стиле «Мало тебе проблем?». А оно вот как вышло.
– Тогда надо будет что-то решить с жильем здесь. – сказал я. – Что до меня, так избу какую-нибудь неплохо завести.
– Согласна. – сказала она, затем повернулась к Лехе. – А вы что думаете?
– А мы пока не думали. – ответил тот. – С вами сюда приедем, наверное. Чего разделяться? А ты, Сергеич?
– Не знаю. – ответил тот. – Может быть в «Шешнашке» останусь, если кого из друзей встречу. А может еще где. Главное гражданских до нормального места довезти, а там уже разберемся.
– Тоже верно. – согласился я.
Нам еще ехать и ехать, весь путь впереди. И вернемся ли – еще бабушка надвое гадала.
Вскоре снова пришли машины. Это была уже последняя ходка, хоть мы и уместились в кузове с трудом – все занимали тюки и коробки. Вокруг машин уже бесновались целые толпы зомби, которых совсем довел до бешенства вид спокойно болтающихся перед глазами людей. КамАЗы даже немного раскачивались, но вернулись, ревя дизелями, БМП с Ленинградки и БТР сопровождения, прошлись по этой толпе, как утюгом, и КамАЗы пошли следом за ними по образовавшимся просекам.
С пандусов парковки вырвались опутанные проволокой МТ-ЛБ, на которые мертвяки даже уже забыли реагировать, додавили тянущихся следом за грузовиками, оставляя за собой след раздавленных тел. Колонна вышла на Ленинградку и пошла прочь от Москвы. «Рамстор» был разграблен до основания.
Сергей Крамцов, «партизан» и бывший аспирант.
2 апреля, понедельник, день.
В расположении машины пошли прямо к складам, где уже мы сами выгрузились. Нам помогли стащить с них то, что мы прихапали для себя, все остальное принималось на склады добрым десятком кладовщиц. Шмель сбегал за «уазиком», в который мы закинули наши рюкзаки и все прочие трофеи, и он увез их в сторону гостиницы. Мы же пошли пешком. Настроение у всех было хорошее, у нас и обошлось без потерь, и полезным добром разжились.
Единственный погибший из «академиков», и, чего уж греха таить, виноват был сам. Всем давно прожужжали уши о том, что «не лезь руками, не поглядев». Это уже даже дети знают, что зомби, которых на данный момент ничто не вынуждает проявлять активность, превращаются в мебель. Ни дыхания, ни движения, ничего. И застать его может такое состояние в любом месте. Старая как мир армейская мудрость: «Не вижу – не лезу!». А этот полез, причем рукой, не глядя. И на их кладбище первая могила появится. И вроде опытный был офицер, хоть и молодой. Задумался, что ли? Кто теперь знает?
По пути к себе в номер я подошел к дежурной по гостинице, спросил, можно ли на пару часиков сауну для себя зарезервировать? Как выяснилось, без проблем. Хоть на пару, а хоть на две пары. Саун было даже две, но в рабочее время на них претендентов не было. Дежурная сказала, что нагреется через полчаса, тогда, мол, и подходите.
Я подумал, что пиво в морозильнике успеет остыть – я прихватил ящик «Хайнекен» в банках из магазина, а холодильники были у нас в номерах. Все же это больше общежитие, чем гостиница. Пусть «система коридорная», зато в каждой комнате по белому, рычащему и прыгающему по ночам в судорогах чуду. Пока электричество есть, попользуемся, недолго осталось.
Кстати, а как дальше то? Жить с лучиной можно, не вопрос, топить дровами и все такое… А аккумуляторы к рациям и ночникам заряжать? С движка если только. На сколько их, движков, хватит то здесь? Нет, неправильное здесь место по ходу, близко к Москве, промышленность нужна. Чтоб движки подновить, блок цилиндров отлить и все такое. Им бы сейчас сняться всем махом, да в Тверь рвануть, отсюда – сто тридцать верст, рек до хренища, можно пристроиться безопасно, заводы есть здоровые, хоть с металлом, хоть с химией.
И река там уже широкая, судоходная, это тебе не по шоссе с броней прорываться, это по Волге- матушке, да на барже. А такую прорву вояк, да еще с броней и кучей имущества, где хочешь примут, с распростертыми. А за сто тридцать километров можно всю базу перетаскать, не одну ходку сделать, а хоть сто.
Поставил автомат в новенькую пирамиду. Местные плотники соорудили, всем раздают. Теперь мало кто без оружия живет, а большинство с собой и по мирным делам пистолеты носят, нагляделись на то, что за периметром базы находится. А к базе, кстати, мертвяки то особенно не идут. Они, похоже, пользуются остатками былой памяти, а какая у кого память о курсах «Пламя»? Да никакой, стоят себе на отшибе и стоят. Вот и толкаются вокруг «Рамстора» с другими центрами.
Сел на кровать, стянул берцы. Эх, хорошо их снять после суток то. Только вот форточку открыть придется теперь, даром что «Коркоран Мародер», а взопрели то подставки. Носочный дух могучий прет. Мы в баню в кедах пойдем, налегке.
Дверь открылась, Татьяна зашла. Поморщилась на запах, но удержалась от комментариев. И за то спасибо. Тоже разоблачилась, переоделась в спортивный костюм. Кобуру с пистолетом повесила через плечо. На манер сумки. А удобно, кстати, так многие носить начали. Все, на сегодня служба закончена.
– Давай, посмотрим, чего набрали? – спросила она.
– Давай.
Нормально набрали. Бриться мне теперь… надолго хватит, если менять лезвия тогда, когда уже начинает морду драть. Надо только все это распаковать будет, упаковка тоже место занимает. Гель для бритья, но немного. Пора, уважаемый, к мылу привыкать. Закончилась лафа. Зато два помазка прихомячил, приволок. Гель закончится – буду вспоминать, как мылить харю. А как раньше то было? С чем Лев Толстой брился? С гелем? А ни с чем, забил он на бритье с прибором, бороду до пупа отпустил. Вообще, смотришь на все эти яркие коробочки и тюбики, и главная идея – «А ведь в последний раз». По тем же фабрикам, где «Жиллет» производится, сейчас какие-нибудь мертвые китайцы бродят. Или филлипинцы.
У Таньки мысли примерно такие же, судя по тому, как она на шампунь смотрит. Прощальный взгляд такой. Мышление меняется со страшной скоростью. С начала конца света две недели едва прошло, а я уже забыл, о чем нормальный человек думать должен. Автоматы, патроны, мародерка, топливо. Да еще и в командиры угодил, хоть в жизни не рвался. Тем же Сергеичем мне и командовать не удобно, он в майорах из «вованов» уволился, а сейчас ко мне в рядовые пошел. Хотя… ушел в майорах, а служил в охранниках. Тот же Данилыч покойный и после увольнения сумел за жизнь зацепиться, приподнялся, и Сергеич дом охранял, а Данилыч в нем жил.
Так я и размышлял, валяясь на кровати, закинув руки за голову, о том, как жизнь поворачивается. Потом на часы глянул, как раз пора спускаться вниз.
– Ну что, золотая, пошли, попаримся?
– Пора уже?
Татьяна тоже разбалделась на кровати, вытянув ноги и задрав их на спинку, чтобы кровь отлила.
– Ага.
– Пошли.
Вытащил из холодильника упаковку из шести банок слегка охладившегося пива. Ладно, сойдет. Дай
