оказалось удобно наблюдать за станцией, которая была как на ладони.
Станция выглядела пустынной и заброшенной. На водонапорной башне бандиты разместили пулеметное гнездо, некоторое движение было заметно возле небольшого двухэтажного домика, покрашенного в грязно-желтый цвет по штукатурке. Оттуда иногда выходили люди в уже привычной полувоенной разномастной одежде и с автоматами, заходили внутрь. Еще два пулемета я заметил в окнах этого домика. Вокруг него прогуливался парный патруль, то подходя близко, то исчезая за станционными постройками. Патруль был один.
Зато рядом с самим зданием стояли два БТР-60. Совсем ветераны, но тоже как новые. Я таких в армии почти и не видел уже. Разве что в Чечне несколько штук, которые туда загнали специально, чтобы списать на боевые, если не было другого способа избавиться. А вот на складах хранились где-то, мало что новенькой краской на бортах не сверкают.
Впрочем, теперь кроме номеров и звезд, на бортах бронетранспортеров появилась надпись, сделанная по трафарету: '22 зона'. Вот как, можно сказать, эмблема части появилась. Тот, кто эти бронетранспортеры на длительное хранение ставил, теперь икает небось, если живой еще. Не думал он наверняка, что на честной боевой технике подобная пакостная надпись появится. Рядом с бронетранспортерами стоял военный ЗиЛ-131, тоже с тех же складов, судя по всему, а у техники топтался часовой.
Сразу мы его не заметили, он за машину заходил. А вообще, по первому впечатлению, людей на станции было немного. Особых дел для них не было, скорее всего, посадили их тут охранять огромные станционные склады. Тот же лес-кругляк ой как понадобится, не будешь охранять - уведут соседи. С соседями же войны нет, наверняка, так что достаточно обычного присутствия как символа присмотра за материальными ценностями. А больше здесь делать и нечего, по большому счету. Замерли поезда.
Над путями, на решетчатой ферме, висели трое повешенных. Обратившиеся в зомби, они слабо трепыхались. Судя по виду, висят они примерно неделю, не меньше. Двое мужчин и женщина, все голые, в пятнах разложения по всему синюшному телу. Затем увидел еще одного. Этот был распят на деревянных складских воротах, прибит гвоздями через запястья и щиколотки. И непонятно было, то ли он жив еще, то ли уже воскрес.
Везде одно и то же, озверели эти скоты от власти и безнаказанности. Озверели настолько, что сомневаться начинаешь, неужели мы с подобными тварями по одной земле ходили? Нет, неправильно я сказал. Озверели они не от власти и не от безнаказанности. От этого они только проявили свою истинную сущность, до поры скрытую. Ну ничего, эти у нас допрыгаются, обещаю. Именно эти и очень скоро. Как - пока не знаю, но придумаю.
Большой сканировал эфир, но ничего интересного не поймал. Весь радиообмен между станцией и основными силами свелся к нескольким бытовым вопросам. Даже такая простая вещь, как радиоперекличка, здесь не работала. А зря. Радиопереклички не просто так придумали, знать надо.
Удалось разглядеть, где находится рация. Второй этаж, судя по тому, что видно через окно - бывший кабинет начальника станции. Рация стоит на столе, старенькая 'сто девятая'. Антенна растянута на крыше, убери ее, и связи не будет.
Портативных радиостанций у них не было совсем. Не хранились они на мобилизационных складах. Значит, связи между патрулем, обходящим территорию, и командирами нет. Соответственно, нет и радиообмена между караульным и начальником караула, если у них такой есть. Пока смену не проведут, не узнают, что с патрулем что-то случилось. Нам на руку.
Смена патруля тоже проходила по патриархальному просто. Ходящий по территории патруль подходил к домику станционного начальства, заходил внутрь, а оттуда им на смену выходил новый патруль. Все бесхитростно и как метод несения караульной службы ни на что не годится.
Постепенно день склонился к вечеру. Сгустились сумерки, видимость снизилась. Никаких изменений в режиме несения службы не произошло. Наверняка это территории разных банд. Если бы все произошедшее сегодня случилось с одними и теми же, то какое-то усиление мы бы наверняка наблюдали. Все же двадцать пять километров всего между станцией и деревней Вяльцево, а этим никто ничего не сообщал. Сочли за труд. Или вообще они враждуют? Все может быть.
К вечеру в здании станционного начальства началась пьянка. Днем еще как-то крепились, по крайней мере, никто пьяным не выглядел, а к вечеру расслабились. Конец рабочего дня, вроде как. Заметили мы и еще нечто новое. В маленьком кирпичном блокгаузе напротив здания станционного управления держали людей. Четверо бандитов вечером открыли металлическую дверь и вывели оттуда пятерых девчонок совершенно запуганного вида. Их отвели в здание, а затем мы увидели, как их разложили на совещательном столе в бывшем кабинете начальства, и поочередно пользовали, кто куда горазд.
Около одиннадцати часов, когда уже совсем стемнело, на станцию приехала белая пятидверная 'Нива'. Оттуда вылезли трое с большими стеклянными бутылями. Их заметили из окон и приветствовали дружным ревом. Наверняка самогонку привезли. И еще похоже, что какие-то их дружки приехали сюда специально попьянствовать и попользоваться пленными девицами. Возможно, в том месте, где они обитают, так не разгуляешься. А тут никто не видит, тишина и благодать, гуляй как хочешь. Нам тоже на руку.
- Вась, что думаешь? Когда начнем?
- К утру, когда все перепьются, - ответил Васька, не задавая даже вопросов, что именно мы 'начнем'. - Видел, сколько самогонки привезли?
- Видел, - кивнул я.
Тут и к гадалке ходить не надо. К утру все полягут. А караульные, гуляющие по периметру, будут или пьяными, или совсем не выйдут на улицу. В любом случае торопиться не надо. Кто участвовал в больших попойках, скажет с уверенностью, что ранним утром ни одного их участника никто разбудить не сможет.
Так мы и просидели под крышей склада до четырех утра. Сначала бандиты наперебой открыли стрельбу из окна по какой-то им только видимой мишени. Развлекались, но меня немного напугали. А как кто явится из начальства усмирять разбушевавшихся бойцов? Только этого нам и не хватало. Но никто не приехал, стрельба стихла.
Затем девчонок отвели в блокгауз. Они почти не держались на ногах, равно как их сопровождающие. Не знаю, пьяными ли были девчонки, или их так попользовали, но те, кто их вел, были пьяными в дым. Заперев девчонок за железной дверью, бандиты вернулись обратно. Из открытого окна клубами валил табачный дым, раздавались пьяные голоса и звон стаканов. Но интенсивность шума началась снижаться.
К пяти утра все практически затихло. Патруль тоже на обходы не вылезал, что, в общем, и понятно -- привычка шляться по темноте должна постепенно у всех на нет сойти, никогда не знаешь, на кого или что нарвешься. Лично я бы на их месте тоже на ночь запирался.
- Так, действуем, - скомандовал я, когда окончательно убедился в полной безжизненности противника. - Я и Большой -- левый фасад на себя берем, Кэмел, Коля -- правый. Чтобы ни одна зараза из окна высунуться не могла.
- А я куда? - спросил Сергеич.
- Сергеич, ты бери снайперку и решай проблему пулемета на водонапорке. Как света достаточно будет, ты мне знать дай, и начнем. А затем долби по их рации, понял? До пулемета четыреста метров, до рации и того меньше, не промахнешься. Ну и просто к окнам соваться не давай, если до заварухи дойдет, лады?
- Без проблем. - кивнул он, подтягивая к себе чехол с винтовкой. - Сейчас досочку только вышибу, чтобы позиция была.
- В общем, связь слушай, наблюдай. И связь держи со Шмелем, ты сигнал подашь, когда прицепы подгонять. Двинули!
Перепившихся уголовников по-хорошему можно было бы спящими вырезать, но есть проблемы - дверь в здание стальная, первый этаж с решетками. На второй лезть проблематично, да и не знаем мы что внутри, можно напороться на проблемы. Так что первоначальный план менять не будем, как решили, так и сделаем.
Загроможденная складами и пакгаузами территория станции давала возможность передвигаться
