— Костя, а что мы здесь делаем?
Подумав я нашел самый правильный ответ и без колебаний поделился им с братом.
— Мы? Мы замерзаем.
— Плохо, — так же спокойно и неторопливо ответил Стас, начиная плавно притоптывать ногами. — Интересно, куда нас сволочь Кащей засунул? На Северный полюс? Замерзнем...
Попадание в коварную Кащееву ловушку подействовало на него удивительным образом. Братец начисто лишился своей неуемной энергии. Сообразив, что такой вареный, или, точнее, свежемороженный Стас мне в беде не помощник, я заорал:
— Стас, проснись! Делать что-то надо! Кубатай бы тебя не одобрил!
При упоминании любимого имени Стас слегка ожил. Я понял, что надо закреплять успех:
— Да что Кубатай! Разве в твоих любимых книжках так легко сдаются? Вспомни, эту... как ее... «Молчание Кондора». Или «Курятник в Зеленом лесу». Там ни в какой беде не унывают!
На самом-то деле я этих книг не читал. Только слышал, что они учат доброте и мужеству. Но напомнил о них удачно — Стас окончательно ожил. Книжки писателя Решилова были для него второй святыней, почти сравнимой с генерал-сержантом. Он потер порозовевший нос, обошел вокруг меня, потом заявил:
— Стой крепче. Я тебе на плечи заберусь, и осмотрю местность.
— Давай лучше я на тебя залезу! — возмутился я.
— Не стоит. Ты же выше. Если я на тебя стану, то больше смогу увидеть.
...Был тут какой-то прокол в стасовой логике. Но спорить не хотелось, да и времени не было — у меня от мороза аж уши звенели.
Я сел на корточки, Стас, пыхтя, вскарабкался мне на плечи, и началось... Кое-как распрямившись я топтался в снегу, а Стас, стоя на моих плечах, командовал:
— Направо. Еще. Еще направо. О... О!!!
— Что? Что?! — воодушевился я.
— Подпрыгни! — потребовал Стас. — Да повыше.
Деваться было некуда. Я поднатужился — и прыгнул...
Выбираясь из снега, Стас сообщил:
— Костя, мы спасены! Там дома!
— Молодец, — прошептал я. Стас зарделся. Сказал:
— Я смог их увидеть, только потому, что стоял на твоих плечах!
Вроде и ситуация была критическая, а как мне тепло от такого признания стало! Тепло-тепло... И сонно... Тут я понял, что просто замерзать начинаю, и завопил:
— Бежим!
И мы помчались, временами проваливаясь в снег по пояс.
— Жаль, что книжки Решилова у Кащея остались, — вздыхал Стас на бегу. — Такое собрание! Все есть — и «Побудка для сестрицы», и «Шофер на каждый день». А самое главное — там был новый роман! «Правда о летчиках и самолетах»! У нас он вообще еще не написан! Представляешь — раньше писателя бы прочитали!
— Ты сейчас холода надышешься, — осадил я Стаса, — заболеешь, и вообще ничего никогда не прочтешь.
— Почему?
— Да потому, что помрешь!
Но Стаса мои слова лишь на время от болтовни оторвали. Так всю дорогу и разлагольствовал, даже когда от холода у него язык заплетаться начал. И лишь когда прибежали мы к домам — было их штук десять, все такие приземистые, крепкие — замолчал. Подойдя к домам поближе, мы увидели табличку на столбе.
«Станция „Молодежная“
— Это где? — спросил Стас, который по географии знал лишь долину Нила.
— В Антарктиде, — поднатужившись, каким-то чудом вспомнил я.
— А где полярники? — возмутился Стас. Покрутил головой и вдруг воскликнул:
— Во! Глянь, у них митинг какой-то! Руками машут...
Я посмотрел в ту сторону, куда он показывал, и чуть не засмеялся, хоть нам было и не до смеха. В километре от нас, и вправду, по снегу прыгали черные фигурки и махали крылышками.
— Балда! Это пингвины!
— Допустим, — не смутился Стас. И повторил: — А где полярники?
Я только плечами пожал. Снег вокруг домов был чистый, нетронутый. Сразу видно — давно здесь никто не зимует.
— Надо внутрь попасть, — решил Стас, и мы принялись обходить дома. Легко сказать — внутрь! Все двери были на такие могучие замки заперты, что их и ломом не своротишь.
