прозрачные склоны светились каким-то внутренним светом, воздух пах серой и бензином.
Может, это и есть — Остров Драконов?
Нет, вряд ли. В теле — знакомая по снам пьянящая легкость. Ни Тэль, ни Лой рядом нет…
Хозяин снов одобрительно кивнул, глядя на Виктора. И уставился вперед — на исполинский кратер, затянутый густым молочно-белым дымом. Пробормотал:
— А времени-то мало осталось. Самому удивительно — как мало…
Виктор не ответил. Смотрел туда, где меж граней прозрачных серых скал курился белый дым. Шел из воронки вверх плотными белыми слоями, растекался, выбрасывал узкие щупальца в стороны — будто зондируя окружающий мир. Вот и к Виктору потянулся гибкий белый щуп… дернулся опасливо и отпрянул назад.
— Доварилась кашка. — Обжора кашлянул. Голос его стал мечтательным, чуть томным, будто у изнеженного аристократа, предающегося воспоминаниям о светских победах. — Сколько сил ушло! Нет, ты не поверишь… Исход — да, это давно было. В те-то времена… сам понимаешь.
— Нет.
Обжора метнул на него быстрый взгляд. Покачал головой:
— Все ты понимаешь, не ври. Когда взгляд у людей менялся… когда Миры разделялись. Думаешь — всем легко далось? Думаешь — забылось? Пусть и казалось вначале — навсегда. Ан нет! Крепко все связано, Виктор.
Он не удивился, что Обжора знает его имя.
— Сколько лет, сколько веков… — И вновь Обжора сменил тон, на напевный, размеренный, грустный. — И всегда — одно и то же! Как ушли тогда маги, заняли берег, людишек с эльфами к порядку призвали — так ничего не меняется! Да, хорошо, их было время. Понимаю! Так ведь пора и честь знать! Новое время — новые песни! Верно?
Виктор молчал. Белые клубы валили все гуще и гуще. Земля легонько дрогнула под ногами.
— Владыки и рабы, герои и трусы, прекрасные рыцари и подлые предатели. Любовь и ненависть, добро и зло… — Обжора сплюнул под ноги. — Хватит. Сколько можно? Ты — вот ты, когда жил в Изнанке… знаю я, все знаю, не пялься так! До того ли тебе было? Скажи? В сказки — верил?
— Нет.
— Уже хорошо!
— Я ни во что не верил.
— В том-то и дело! — Обжора всплеснул руками. — Нельзя так больше, нельзя! Новое время приходит, Виктор!
— Уверен?
— А то! — Обжора сложил руки на пузе. Довольно вперился в кипящий дым. — Сколько вложено, ты бы знал, сколько собрано, по сусекам скребли, по донцу ползали, каждую крошку — в дело.
— Там — Дракон? — спросил Виктор.
Обжора помолчал. Кивнул неохотно:
— Он… родимый…
— И все — ради войны со Срединным Миром? Ради горстки магов, что и так истребляют друг друга?
— Дракон — это не танк, что идет впереди пехоты, Виктор. Дракон — это символ. Знамя. Средоточие Силы. Было время, когда человек верил в себя, готов был всему миру бросить вызов… всем Мирам. Было — и ушло. Вы сами убили Драконов. А свято место… оно пустым не останется. Вы теперь, конечно, другие. Вы можете ночью через кладбище пройти, ваши мертвые навсегда уснули. И электричество для вас — не гномий промысел, а обычное дело. И властителей своих не боитесь — презираете только. Выжгли вы из души Дракона, Виктор. Выжгли начисто!
— Все ли?
— Не знаю. — Обжора вдруг обмяк. Вздохнул: — Порой, кажется — все! Никому оно не нужно, пропадай пропадом — умение меч поднять и против властителя шагнуть! Зачем, все же понимают, один в поле не воин, судьбе выбор бросать — фиговое дело, лучше в компашку поплотнее сбиться, зубки оскалить, да и бродить кучкой… И толкутся, толкутся такие… а за ними — дома пустые, души мертвые, города горящие, и по ночам кричат, от чего — сами не поймут… Нет Дракона в душе, нет врага, против кого меч поднять…
Обжора кашлянул. И чуть смущенно добавил:
— Меч — это так, фигурально… ты же понимаешь.
— А как же ваш Дракон? Дракон Сотворенный?
— О! — Обжора поднял палец, погрозил Виктору. — Нахватался, да? Стихии прошел, знаний поднабрался… Другим он будет, Виктор, другим. Такому вызов не бросают, даже если противен. Такому служат не из любви, не из страха — а лишь бы моменту соответствовать!
Виктор только усмехнулся. Обжора вздохнул:
— Хочешь сказать — все равно найдутся, и против него — с Драконом в душе?
— Да.
— А скажи… — С жадным любопытством Обжора заглянул в лицо Виктора. — Скажи, легко ли убить Дракона?
— Трудно. Надо… для этого надо стать почти Драконом.
— Правильно, — закивал Обжора. — Нелегкий труд — бить воплощенную Силу. Надо, по меньшей-то мере, встать вровень. А еще… понял, что еще надо?
— Ненавидеть. — Слово далось тяжело, натужно.
— Вот! — Обжора поднял палец. — Что там ни говори, а Драконы в этом послабее были. Ярость, неистовство… а все равно чистого разрушения боялись. И жизнь любили. Сильно любили…
— А этот?
Обжора задумался.
— Как бы попроще… для тебя. Ну, возьми табун. И волков. Кого-то дерут, а от кого и копытом в лоб получают. А теперь возьми стадо и…
— И собаку.
— Конечно. Она, может, и пасет… но мясо все равно любит. — Обжора засмеялся. — Только баранам с ней куда привычнее, чем с волком. И крови меньше, и в безопасности себя чувствуешь. Знай щипай травку, нагуливай жирок. А чем пастух пса накормит — то не баранье дело.
— Люди — не бараны.
— Полагаешь? — Обжора пожал плечами. — Может, тебе и виднее… только сомневаюсь. Когда сплошной крик идет… — Он перевел дыхание и тоненьким голоском протараторил: — Сколько ж можно, одно и то же, с судьбой борись, себя отстаивай, пора жить-поживать, мир обживать, быть славным, добрым, внутри себя совершенствоваться…
— Не паясничай!
— Кто, я? Нет, Виктор. Это я лишь повторяю. Устали все, понимаешь? От схваток, от борьбы, от того, что надо либо рабом себя признать, либо вызов бросать. Никому это больше не нужно! Значит… значит, пора новому Дракону прийти. Хорошему, доброму, незаметному. Пастуху. Когда сами овечью шкуру натягивают, тут и волк полаять согласится. По доброте душевной…
Его голос утонул в грохоте. Серые горы задрожали. Дым вознесся фонтаном, заливая полнеба.
— Вот и дождались, — весело сказал Обжора. — Приходит! Приходит Дракон! Дракон Сотворенный!
