– Вывод о неправомерности системы может быть сделан лишь при выходе за ее рамки. Вы находитесь в обществе, Ник Ример.
– Я нахожусь под замком, – ответил я.
– Вы все сказали?
Я немного подумал.
– Да, абсолютно все.
– Решение принято и доведено до всеобщего сведения.
Экран погас.
Как быстро и печально завершилась моя карьера Наставника!
Минут десять я ждал, потом, решив, что за мной придут нескоро, улегся поудобнее, и попытался заснуть. Разумеется, немедленно открылась дверь.
За мной пришли Ган и Таг.
То ли принято поручать конвойные миссии друзьям преступника, то ли никто из Наставников не захотел марать об меня руки.
– Ример, вставай, – произнес Ган. В руках у него было оружие. Маленький серебристый пистолет.
– Как называется эта штука? – спросил я, поднимаясь.
Гану было не по себе. Ему очень трудно приходилось. Вот только жалеть его, находясь в моем положении, казалось неестественным.
– Это мышечный релаксатор, Ример. Он используется в медицине при судорожных состояниях. Вызывает временное отключение мускулатуры.
– Как удобно, да? – я усмехнулся. – А знаешь, на моем кораблике ведь тоже не было оружия. Я пожег корабли
– Ример, ты болен. У людей давно нет необходимости в оружии.
– Конечно. При таком количестве мирной техники…
Я прошел мимо них в коридор – Таг и Ган отступили, оказавшись за моей спиной.
– Ример, иди вперед, мы будем указывать направление.
– Ты уже забыл мое имя, Ган?
– Ник, не надо, – попросил Таг. – Ты ведь понимаешь, что ограничен в правах.
– Да, наверное. Куда мне?
– На выход. И к транспортной кабине.
Госпиталь, где находился изолятор, пустовал. Мимо прозрачных стен палат, с тщательно заправленными кроватками, мимо огромной, сверкающей белизной операционной, мы вышли в общий коридор, прошли к дверям. Под медным колоколом на входе застыл все тот же маленький мальчик. На меня он уставился почти со священным ужасом.
Бедолага Лотти, сколько же длится твоя безумная вахта на входе в интернат…
– Ри… Ник, обещай, что не попытаешься бежать.
– С чего это?
– Я не хочу пугать детей видом оружия.
– Хорошо, – согласился я. – Прячь.
– Я недалеко спрячу, – сообщил Ган.
Вот тут я начал хохотать. Да что же они, до сих пор играют в Регрессоров?
Так мы и покинули Матушкин Свет, трое друзей, один веселящийся, а двое еще обдумывающие шутку…
Мне было немножко жалко, что так и не появилась Катти. Было приятно, что не появился Пер. Где-то у кромки деревьев я оглянулся на здания интерната, и мне показалось, что за мгновенно помутневшим окном на четвертом этаже мелькнула фигура Наставника. Что ж, не будем прощаться.
Обратный путь к кабине показался мне короче. Уже стемнело, и Таг с Ганом старались держаться ближе, нервничали. Ну да, вдруг я рванусь в чащу, спрячусь, и буду ночами пугать детей, оглашая мирный парк воплями и звуками пощечин…
Хорошее слово – пощечина. Придумается же такое. Емко и обидно.
– Ник… – неуверенно сказал Таг за моей спиной. – Ник, ты слышишь меня?
– Да.
– Мы попробуем поставить вопрос о пересмотре решения. Через год, два. Если твое выздоровление пойдет хорошо.
– Что такое санаторий, Таг?
– Место, где лечат асоциальные наклонности.
– А как лечат?
– Я не знаю, Ник.
– Санаторий – он один, на всю Родину?
– Нет, конечно.
– Значит асоциальных – много?
Они долго молчали. Потом Ган сказал:
– Этого мы не знаем, Ник. Это не принято обсуждать.
– Хорошо живете, ребятки.
Кажется, кто-то из них вздохнул.
– Ты был не прав, Ник, – сказал Таг. – Ты поступил очень неправильно. Отвратительно.
– У меня будет время сменить мнение. Или укрепиться в нем. Вы станете меня посещать?
– Я не знаю, возможно ли это, – признался Таг.
– Ладно, захотите, узнаете. Найти-то меня сумеете?
– Твой санаторий называется «Свежий ветер». Мы запомним.
– Приятное название, – согласился я.
Сквозь деревья пробился слабый свет. Кабина мерцала, светился пластик, по нему скользили бледно-сиреневые всполохи.
– Мы любили в детстве приходить сюда, – сказал я. – Спрятаться в кустах, и смотреть на этот свет. И мечтать, что кто-нибудь прибудет в интернат, и с ним можно будет поболтать. Подставить голову под ласковую руку. А может быть, нас захотят навестить родители. Хоть это было бы совершенно нереальным событием.
Тишина за спиной.
– Ты вспомнил? – спросил Таг.
– Нет, ребята. Я знаю, что так было.
– Почему?
– Потому что я больной, асоциальный тип.
Остановившись у кабины я немного полюбовался переливами света. Спросил:
– Ну, какой номер кабины в «Свежем ветре»?
– Там всего одна кабина, – Таг замялся, и неловко добавил: – Ты не сможешь воспользоваться терминалом. У тебя сняты социальные права.
