мастерскую. Теодор, которому не терпелось услышать новости, велел ей отчитаться сразу же после возвращения. Но Агнесс почти не думала о том, что ему скажет. Теперь, когда ее опасное задание было завершено, ее снова волновало только одно: что делать с Питером и миссис Кэтчпоул? Возможно, подумала Агнесс, раз она так хорошо справилась с заданием сегодня утром, Теодор позволит ей завтра заняться устройством Питера? Но, поразмыслив, решила, что лучше воспользоваться поисками Роуз как поводом, чтобы выбраться из дома. Если Теодор поверит, что в его интересах отпустить ее, он вряд ли ей откажет. «Какой же хитрой я становлюсь, — подумала Агнесс, когда этот план сложился в ее голове, — с какой легкостью пользуюсь всякими уловками».
Первым, кого она увидела в мастерской, был Томас Уильямс. Судя по его аккуратному костюму — синий сюртук, черный галстук, черные бриджи, — по волосам, стянутым в хвост, он занимался в этот день посетителями.
— Добрый день, миссис Мидоус, — сказал Уильямс, почтительно кланяясь. Затем добавил полушепотом: — Я очень рад вашему благополучному возвращению.
Похоже, он забыл, на какой резкой ноте закончился их вчерашний разговор. Агнесс отвлеклась от своих дум и нахмурилась: ей не понравилась нарочитая доверительность его шепота. Вот еще одно осложнение, которого следовало бы избежать.
— И вам добрый день, мистер Уильямс. Я пришла поговорить с мистером Бланшаром, — холодно сказала она.
Он снова поклонился, на этот раз более сдержанно:
— Я доложу мистеру Бланшару, что вы здесь.
Когда он повернулся, она неожиданно подумала, каким крепким он выглядит: широкие плечи под сюртуком с серебряными пуговицами, мускулистые ноги в белых чулках. Как сильно он отличался от элегантного и опасного мистера Питта. Вспомнив, как Питт поцеловал ей руку, она почувствовала, как в животе что-то сжалось, и постаралась выбросить это воспоминание из головы. Затем ей припомнилось странное замечание мистера Питта.
— Прежде чем вы доложите о моем появлении, мистер Уильямс, я хотела бы кое о чем вас спросить, — сказала она, обращаясь к нему значительно любезнее.
Он обернулся, удивленный такой неожиданной сменой тона:
— Пожалуйста. О чем именно?
Агнесс рассматривала ряд табакерок, стоящих на подоконнике. В ее душе царило смятение, Уильямс казался порядочным и добрым человеком, но таким же показался ей и муж при первой их встрече. Лучше всего, говорила она себе, делиться мыслями с другими как можно меньше, оставляя все при себе. Она взяла себя в руки и встретилась с ним взглядом.
— Ничего особо важного, — сказала Агнесс. — Вот только сегодня, когда я была у мистера Питта, он упомянул одну вещь, удивившую меня, — насчет клеймения и налогов. Это как раз имеет отношение к нашему вчерашнему разговору. Вы ничего не можете добавить по этому поводу?
Уильямс сдвинул брови:
— Как я уже говорил, налог платится в зависимости от веса. Из расчета шесть пенсов за унцию. Поскольку чаша для охлаждения вина весит тысячу двести унций, сумма налога довольно значительна — тридцать фунтов. Возможно, Питт любопытствовал, заплатил ли уже Теодор налог, чтобы посчитать, сколько потребовать за возвращение чаши. Налог еще больше увеличит потерю, если изделие не удастся вернуть.
— Кто делал эту чашу, вы или Рили? — неожиданно спросила Агнесс.
— В основном я, он помогал с первыми отливками.
— И вы возили ее на оценку?
— Нет. Обычно это делает Рили. Говорит, что ему нравится перемена обстановки. А у меня нет никакого желания дожидаться целый час, если этого можно избежать.
— Тогда, возможно, дела Роуз Фрэнсис с Рили имели отношение к уходу от налогов. Это могло бы объяснить ее визиты к нему и то, почему он так неохотно об этом говорит. И возможно, это объясняет, откуда у нее взялось золото.
— Какое золото?
— Одна из горничных вспомнила, что видела двадцать соверенов под матрасом у Роуз.
Она заметила, что ее слова ничуть не удивили его.
— Будет вам, — сказал он, качая головой и складывая руки на груди. — Уж очень это притянуто за уши. Чтобы кухонная прислуга была замешана в такие дела? Даже вы ничего не знали о клеймах, откуда было знать ей?
— Рили мог рассказать. Он мог уговорить ее приносить предметы из дому, чтобы брать с них клейма и переносить на наиболее ценные изделия. Тогда становится понятно, о чем они могли разговаривать. Иначе зачем она к нему ходила?
— Гмм… — сказал Томас Уильямс с беспокойством. — Наверное, такое возможно. Но должен признаться, я в это не верю. Бланшары продают мало изделий крупнее подноса. Чаша для охлаждения вина — исключение. К тому же, если они этим занимались, какую выгоду это им приносило? Все предметы, сделанные и проданные здесь, учитываются Теодором Бланшаром.
— Тогда он тоже в этом участвует.
Агнесс, отвернувшись от окна, задумчиво посмотрела на серебряные подсвечники на каминной доске. Даже ей самой такое предположение казалось притянутым за уши. И доказательств не было никаких, за исключением одного подноса и визитов Роуз к Рили. «Наверняка, — подумала она, — Роуз не стала бы ввязываться в такое дело».
На лестнице послышались шаги и сухой кашель, и голос Теодора позвал:
— Миссис Мидоус? Это вы? Что вы там внизу делаете? Уильямс, быстро проводи ее наверх.
Теодор сидел ссутулившись в кожаном кресле у камина. «То самое место, — подумала Агнесс, — где два дня назад сидел Ной Праут, когда Гарри Дрейк так безжалостно перерезал ему горло».
— Ну, — сказал он, нетерпеливо призывая ее подойти поближе, как только она закрыла дверь. — Идите сюда, миссис Мидоус, садитесь и рассказывайте, что сказал вам Питт.
Агнесс пристроилась на краешке стула.
— У меня создалось впечатление, будто Питт уверен, что ему удастся вернуть украденную чашу, — осторожно сказала она. — Он ожидает, что новости поступят в ближайшие дни. И что важно, он знает, хотя я ему этого не говорила, что чаша для охлаждения вина делалась по заказу сэра Бартоломео Грея.
— Бог мой, в самом деле? Значит, наши подозрения были справедливы. В нашем доме предатель.
Агнесс кивнула:
— В вашем доме был или все еще находится, предатель. Миссис Бланшар предполагает, что исчезновение Роуз Фрэнсис может быть как-то связано с кражей, и требует, чтобы я сделала все, чтобы ее найти. Я полагаю, что завтра утром было бы удобно…
— Нет, нет и нет, миссис Мидоус, — перебил ее Теодор, ударяя кулаком по подлокотнику кресла и тряся головой с таким усердием, что его подбородок заколыхался, как бланманже. — Давайте проясним одну вещь: я не желаю, чтобы вы тратили время или умышленно занимались чем-то другим, кроме самого главного: быть посредницей между мной и мистером Питтом. Кроме того, моя жена не хотела бы без причины снова расстраивать миссис Тули. Поэтому будем сначала ждать, найдет ли Питт чашу, а затем, если предатель поблизости и возникнет необходимость его разыскать, судья Кордингли решит, как лучше поступить.
Агнесс знала, что нельзя возражать хозяину, и все же рискнула сделать попытку. Ей-то и нужно всего несколько свободных часов. После тех опасностей, которым она подвергалась, разве она просит о слишком многом?
— Но если Роуз Фрэнсис имеет отношение к грабежу, она может привести нас к пропаже. Тогда не придется платить Питту, и он не сможет получить выгоду от своего преступления, — попробовала настоять она.
Теодор фыркнул:
— Я разве не ясно сказал, миссис Мидоус? Участвовала эта девица в краже или нет, значения не
