Новый роман «Ремарка»

Сергей Лукьяненко НОВЫЙ РОМАН “РЕМАРКА”

* * *

С огромной радостью увидел я на книжном лотке припорошенный снегом томик с именами “Марина и Сергей Дяченко” на обложке. Особенно когда понял, что книга выпущена в издательстве “Новая Космогония”, постоянно радующем нас неожиданными произведениями известных писателей-фантастов.

Некоторое эстетство прослеживается уже с титульного листа, где имена авторов написаны мелким шрифтом, а крупно напечатано:

РОМАН

РЕМАРКА

(ВЫХОД)

Постараюсь же, учитывая редкость книг “Новой Космогонии”, возможно подробнее рассказать о новом романе Дяченок.

Действие происходит в неназванной европейской стране. Внимательный читатель найдет в ее описании и украинские мотивы, и чешские, и даже сербохорватские. Впрочем, гадать о месте действия бессмысленно – история, рассказанная в “Ремарке”, интернациональна. В центре повествования – молодая девушка Хмель Косяк, оканчивающая школу и готовящаяся к экзамену на аттестат зрелости. Уже в первых главах, где мы наблюдаем повседневную жизнь Хмель, ее милые девичьи забавы – колядование, гадание с подругами у зеркала, наивную влюбленность в надменного красавца-одноклассника Эдрика, – нами овладевает ощущение приближающейся беды. Каким-то образом беда связана с получением аттестата зрелости, с “пьесой”, с повторяющимся рефреном “весь мир – театр, а люди в нем актеры”. Но лишь к третьей главе мы узнаем единственное, но кардинальное отличие мира “Ремарки” от нашей действительности.

В “Ремарке”, оканчивая школу, выпускники обязаны сыграть пьесу – на нее приходят в основном родственники и друзья самодеятельных актеров. В каждом городе и даже крупном селе для этого существует особый Театр. А пьеса для каждой группы подростков разная.

Кому-то достается камерная постановка на двух–трех актеров. Кому-то – моноспектакль (это самое страшное, но мы не сразу понимаем почему). В основном же ставятся большие пьесы, с массой действующих лиц, главных и второстепенных.

Мистическая составляющая романа заключена в том, что вся дальнейшая жизнь молодых людей будет проистекать согласно успеху или неудаче в постановке. Сыграл человек прекрасно роль героя-любовника – и будет ему счастье в любви. Отыграл с блеском пусть даже эпизодическую роль “кушать подано!” – и станет знаменитым ресторатором. А вот если провалился, был освистан или встречен холодным молчанием зала… причем искренним молчанием – зрители не могут быть неискренни, даже друзья и родные актеров…

Да. Именно так! Если провалился на сцене – то погиб и на самом деле. Ведь в каждом спектакле обязательно оказывается одна “провальная” роль, но угадать какая именно – заранее невозможно. Вот почему роль в моноспектакле – это почти приговор. Нет, конечно, ходят легенды о тех, кто отыграл роль в моноспектакле под овации зала – и стал президентом, главой корпорации, великим ученым. Потому честолюбцы порой и рвутся на такие роли. Но это единицы. В основном же все стремятся сыграть в большой пьесе – там шансов выжить куда больше.

Юная Хмель не мечтает стать великой. Тем более что с Театром у нее связана давняя душевная драма… впрочем, о ней чуть позже. А пока Хмель и ее одноклассники приходят в Театр, чтобы получить из рук Режиссера, циничного и неприятного на первый взгляд человека по имени Растафа Кавай, свои роли.

Надо сразу уточнить, что никто не знает, какие роли и в какой пьесе кому выпадут. Раздача ролей – это лотерея, где юноши и девушки тянут запечатанные кроваво-красным сургучом конверты из обитого черным бархатом ящика. И никому, даже режиссеру, не известно, откуда берутся конверты в ящике и кто сочиняет пьесы, которые из года в год, не повторяясь, идут на сцене Театров…

Классу, где учится Хмель, везет. Им не выпадает ни одного моноспектакля (Эдрик этим слегка разочарован). Зато влюбленным друг в друга с первого класса Анет и Арвин предстоит играть в мини-спектакле на двух действующих лиц! Трагическая история юных влюбленных, медленное перерастание их любви во взаимную ненависть – эта линия еще будет периодически всплывать на протяжении всего романа.

Ну а все остальные школьники попадают в один большой спектакль под названием “ВЫХОД”. Им раздают роли (у Хмель – маленькая, но вполне интересная роль продавщицы фиалок, у Эдрика – главная мужская роль библиофила). Начинаются репетиции.

Долго и с большим знанием темы авторы рисуют перед нами театральную среду. Репетиции, капустники, прогоны отдельных сцен… Интриги, склоки, благородство и подлость… Гримерки, бытовки, гардеробные, де-кораторские, осветительные…

Именно в осветительной Хмель и знакомится с Люциусом Феросом – пожилым, мудрым, прихрамывающим на левую ногу. Многие годы он работает осветителем в театре… но только Хмель, и то не сразу, а лишь раз за разом наблюдая из осветительной за идущими на сцене спектаклями (кто-то уже сдает свои экзамены), понимает удивительную вещь. Вовсе не от случая зависит, кто будет освистан, а кто удостоится оваций! И даже не от режиссера, перед которым заискивают юноши и кокетничают девушки. Режиссер – тоже пешка. Растафа Кавай – это беззаветно влюбленный в театр, болеющий душой за актеров, но ничего не решающий человек.

Все решает Люциус!

Именно его мастерство, его волшебная игра светом и тенью, его коллекция светофильтров решают, кто и как сыграет в спектакле!

Позволю себе процитировать несколько строк из романа.

“Люциус вновь опустил руку в буковый ящик– и вновь вытянул, на этот раз с квадратным стеклышком, густо-синим, скрипнувшим в деревянных пазах.

– Море? – наугад спросила Хмель. – Или небо?

– Не бывает такого моря, – покачал головой Люци­ус. – И уж поверь, девочка, что не бывает такого неба…

Помолчав, будто вспоминая свое, давнее, он ловким движением опустил стеклышко в прорезь световой пушки. Взялся за резиновые рукояти, развернул ствол на сцену… Подмигнул Хмель, положил руку на выключатель…

И Хмель вдруг показалось, как в том давнем сне, что из прожектора ударит не луч света – а заряд смертоносной картечи!

– Не надо! – воскликнула Хмель.

Но Люциус уже включил пушку. И на лицо Арвина, так вдохновенно читавшего свой монолог, наползла почти неуловимая синь. Юноша, похоже, и не заметил синей тени.

Заметила Хмель – и тяжело выдохнула.

Не заметил, но почувствовал зал – и затаил дыхание.

Арвин был словно и живой – и неживой.

– Это смерть… – прошептала Хмель. – Я не знала… что она – синяя.

– Она бывает любого цвета, – обронил Люциус, не отрывая рук от световой пушки.

– Ты же убиваешь его… – поняла Хмель. Воскликнула с ужасом: – Люциус, не надо! Ты убиваешь Ар-вина!

– А ты хотела, чтобы я убил Анет? – спросил Лю­циус. Почти равнодушно спросил. Посмотрел Хмель в глаза – и прошептал: – Девочка-девочка… А есть ли у меня выбор? Ведь не я пишу эти пьесы. Я только лишь ставлю на свои места свет и тьму. Сейчас зрители думают, что Арвин жертвует собой ради любимой, что своим мастерством он сумел совершить чудо и сыграть плохо! Не лучший ли это выход, Хмель?

Одним быстрым взмахом руки он вырвал из пушки синее стеклышко: