помеченная алым бумага. Из нее явствовало, что все имеющие оружие обязаны доставить его к казармам гарнизона, где получат за него достойную цену. Сообщение подписал начальник гарнизона Ганг в тринадцатый день последнего месяца лета. Чернила еще не успели выгореть. Значит, Нил провел в Саркофаге около года.
«Однако!» – подумал великан.
Вряд ли его друзья сейчас в Урнгуре. Скорее всего, Эрд и отец уже дома. А Санти? Возможно, он тоже уехал в Империю?
В Фаранге Нила никто не ждал. Кроме, может быть, Теллы. При мысли о ней Нил улыбнулся. Однако не худо бы выяснить, что происходит в стране.
Нил поступил просто: остановился у первой попавшейся харчевни, передал парда слуге и потребовал вина. И побольше!
Спустя пару минут он уже был в приятельских отношениях с двумя моряками преклонных лет, которые цедили кислое вино и жаждали поучить кого-нибудь уму-разуму. Например, этого здоровенного юнца.
Так великан узнал, что в стране – бунт. Великий Анган помер. Красноглазых крошат почем зря. А подлые южане задумали погубить Освободителя!
Нил не стал выспрашивать, кто такой – Освободитель. Узнает со временем.
Доблестные моряки, тряся кружками, сжатыми в высохших старческих руках, уверяли его, что никогда Страж Севера не поддастся блудливому вонючему Сарбуру. Освободитель растопчет южан, как крыс, соххоггоев больше не будет, а Великим Анганом станет настоящий конгай! (Глаза закатываются, а указательные пальцы вздымаются вверх!) Настоящий конгай! И все будет как нельзя лучше. Дело лишь за тем, чтобы приструнить нахальных южан.
Нил вежливо распрощался со стариками, взгромоздился на парда и поехал в сторону порта. Если у него и найдутся друзья, то скорее всего – там. Кроме того, в порту всегда самые свежие новости.
Так же неторопливо Нил доехал до гавани, оставил зверя в платном стойле и вразвалочку зашагал вдоль причалов.
Ему не пришлось искать долго. Шагов через двести Нил углядел знакомые очертания «Светоча Фуа». Корабль Хихарры, блестя свежевыкрашенными бортами, покачивался у пирса.
Нил прошествовал к трапу, отодвигая руками снующих носильщиков, окликнул вахтенного.
Хотя внешность Нила и изменилась к лучшему, матрос сразу узнал великана.
Широко улыбаясь, он перевесился через борт и сообщил, что ни хозяина, ни сына его на корабле сейчас нет. Флон ушел воевать с южанами, а старый Хихарра наверняка хлещет вино в «Бездонном Кувшине»!
– А почему не в «Дохлой Рыбине»? – осведомился Нил.
– А! – моряк махнул рукой.– Сгорела! Еще осенью сгорела!
– И где же этот «Бездонный кувшин»? – поинтересовался великан.
– Там! Тебе всякий покажет!
И Нил, поглядывая поверх голов бездельников, толпящихся у причалов, двинулся дальше.
Но не прошел и полусотни шагов, как чьи-то лапищи обхватили его талию и знакомый бас прорычал:
– Ха! Брат Нилон! Кусай меня в задницу! Вернулся!
Хихарра почти не изменился. Разве что брюхо стало на пару кружек вместительнее, а нос – если такое возможно – краснее.
– Здорово, брат! – Спутник Хихарры протянул Нилу ладонь.
Нил узнал одного из своих «кровных братьев», капитана Онкронка, прозванного «Рубец» за оставленный омбамским топором – от виска до подбородка – шрам.
– Ну, брат! Рад тебя видеть! Ох, рад! – зарокотал Хихарра, снизу вверх глядя на Нила.– Хей-мей! Ну, как Урнгур? – и, не давая вставить ни единого слова.– А к нам, вишь, Урнгур сам пришел, кусай меня в задницу! Вот этот акулан говорил,– Хихарра ткнул пальцем в сторону Онкронка,– у Освободителя чуть ли не тысяча урнгурских солдат, кусай меня в задницу! Брат! Мы тут в храм богини собрались, да богиня подождет! Сколько раз мы ее ждали, разок и нас подождет, верно, Рубец? – и расхохотался. А потом с новым пылом принялся трясти руку Нила.
– Брат! Такая встреча! Рубец! Меняем курс! В «Кувшин»!
Капитан Онкронк возражать не стал, и все трое двинулись в трактир.
Там было полно народа и воздух гудел от десятков голосов.
– Тих-ха! – рявкнул Хихарра, вваливаясь внутрь.– Мой кровный братишка приехал! Ставлю всем, кусай меня в задницу!
Дружный радостный рев был ему ответом. Половина сидевших за столами вскочила, чтобы поглядеть на кровного брата Хихарры.
Четверо тут же ринулись к Нилу: они тоже братались с великаном год тому назад в «Дохлой Рыбине». Да что там! История о парне, едва не прикончившем Душителя и Торона, да о трепке, которую по сему случаю задали стражникам мореходы, была самой любимой историей весь прошлый год. Тем более, что Душитель, так до конца и не оправившись, поубавил прыти, а Торон и вовсе куда-то исчез.
Зато глядя на Нила кое-кто вновь вспомнил о Даге. Его по- прежнему ненавидели, и многие были не прочь свести с ним счеты теперь, когда Великого Ангана больше нет. Удерживало лишь то, что в Фаранге всегда почитали закон. Страж Севера издавна этим славен. Не то что грязный Сарбур!
Для троих «кровников» мигом освободили лучший стол, и Нил, когда гло€тки были подобающим образом орошены, попытался узнать у Хихарры, что же происходит в Конге.
Но кормчий пришел из Гурама лишь шесть дней назад и мало понимал в происходящих событиях. С возрастом он стал меньше слушать и больше говорить.
Зато сын его сразу разобрался в положении и через два дня после прибытия уже покинул Фаранг вместе с отрядом моряков-воинов.
Новости Нил узнал от Онкронка, и услышанное навело сына Биорка на мысль, что не худо бы самому отправиться на юг и взглянуть на Освободителя лично.
Подали еду – за счет хозяина «Бездонного Кувшина», и Нил второй раз вкусил от щедрости фарангских трактирщиков.
– Никак не могу понять… Хочу тебя спросить, брат! – произнес Онкронк.– Что у тебя с лицом? Что-то в нем изменилось, верно?
Хихарра, который под воздействием выпитого взирал на мир сквозь розовую дымку, встряхнул головой, вгляделся попристальнее…
– Кусай меня в задницу! – поразился он.– Да ты стал красавчиком, брат Нилон!
– Не без того! – ухмыльнулся Нил, погладив выправленную переносицу.
– Кто же это тебя починил? – заинтересовался Онк-ронк.– Может, и с моей ряшкой что сделают?
– Я, брат, и сам не знаю! – признался Нил.– Однако ж…
И рассказал часть своей истории, прибавив и то, что случилось
