Те же и Скунс

переваливающийся круп… Даже ездила строевой рысью, через шаг поднимаясь в седле, и вынесла твёрдое убеждение: ничего более страшного, чем эта самая рысь, с человеком случиться не может.

Бесстыдник Вольфрам, конечно, ленился и как мог сачковал под неопытным всадником, суживая и без того маленький круг. Корда то и дело провисала, касаясь земли.

– Ко мне не подъезжать! – весело покрикивал Роман Романович. – Я лошадей с детства боюсь!.. Панически!.. Сейчас палку возьму!.. Шевели его, шевели!

И наконец, взмокшая куда больше коня, по команде «Слезай!» Стаська снова свесилась на левую сторону, неумело сползла животом по седлу и встала на непослушные ноги. Многоопытный Вольфик тотчас повернулся и полез настырным носом ей в руки, требуя заслуженную морковку.

– Вольфрам!.. – весело отбивалась Стаська, смеясь и шурша вытащенным из кармана пакетиком. – Вольфрам, меня не едят…

– Не бросай повод! – строго напомнил Роман Романович. – Стремена подтянуть!

Когда Вольфрама благополучно водворили в денник, а Стаська вымыла уздечку и скрылась в маленькой раздевалке, Снегирёв, которому почему-то всерьёз перестало хватать воздуху, выбрался из конюшни наружу, на треугольный пятачок между тренерским фургончиком и подсобками.

– Вы извините, что я долго так не звонил, – сказал Роман Романович, вышедший покурить. – С конюшни на конюшню переводился.

Снегирёв пожал плечами:

– Да что… Дело житейское.

Роман Романович кивнул в сторону манежа, чей ржавый купол виднелся сквозь облетевшие кроны:

– Ну и как? Ощущения?..

– Жуть, – честно ответил Снегирёв. И смущённо улыбнулся.

– А ваша дочь просто молодец, – похвалил тренер. Алексей вздрогнул и понял, что должен поправить его, пока чего не случилось. Ему, впрочем, легче было бы застрелиться, и поэтому он промолчал.

– Я, признаться, тот раз, летом, на неё посмотрел… – продолжал Роман Романович, посмеиваясь в усы. – Да и теперь, поначалу… Девочка, простите, не слишком спортивная и, как сказать… очень уж осторожная. Думаю – хотите попробовать, ради Бога, только ведь всё равно вряд ли что получится… А она молодцом, прямо не ожидал. Так старалась… Вы когда теперь её приведёте?

– Не знаю, – сказал Снегирёв. – Расписание уточнить надо. Я вам вечерком позвоню, хорошо?

Тем временем из конюшни начали выводить осёдланных лошадей: начиналось следующее занятие. Роман Романович извинился и убежал, и Снегирёв остался один.

Он поднял голову к небу, с которого сеялся холодный меленький дождик. Ноябрьский день простоял очень сумрачным: какого следует рассвета так и не произошло, зато почти сразу опять наступили потёмки. Снегирёв ненадолго закрыл глаза, потом снова открыл и подумал, что пора уже ему исчезать из Стаськиной жизни, а то как бы не дошло до беды. Дядя-автослесарь… друг дома… личный приятель, довольно близкий притом… Да… Он снова почувствовал вокруг себя разверзающуюся океанскую бездну, и было неясно, кто появится из неё первым: акула или дельфины. А сверху, с небес, смотрела на него Кира. И знала всё, что он успел натворить. И всё, что ему натворить ещё предстояло. И она жалела его, он это знал. И смерть Шлыгина была совершенно ей не нужна. Да и ему самому, собственно, тоже, потому что Киру она не вернула и вернуть не могла. От сбывшейся мести не становится легче. Только разверзается в душе пустота, в которой гуляют тени акул… Наверное, поэтому иногда находятся люди, которые действительно прощают выродков, загубивших им жизнь. Это очень хорошие, праведные, духовно продвинутые люди. Снегирёв мрачно подумал о том, насколько ему до них далеко. Дистанция, прямо скажем, огромного размера. В чём кое-кому и предстояло довольно скоро убедиться, на практике.

А вот что касается Стаськи…

Додумать эту мысль ему не пришлось. Стаська наконец переоделась и скормила великолепному Вольфраму все остатки морковки, а также большое яблоко, взятое для себя. И с рюкзачком в руках вышла из двери конюшни. Её распирал не выражаемый никакими словами восторг, ноги легонько подкашивались.

Снегирёв шагнул ей навстречу…

– Дядя Лёша!.. – взвизгнула Стаська. И повисла у него на шее. Алексей мгновенно забыл все свои рассуждения и подхватил её, оторвав от земли. Продолжалось это секунду, но он успел вспомнить одно прочно забытое ощущение. Он даже слышал когда-то, что называлось оно вроде бы счастьем.

Конец первой книги

19 ноября 1996 – 1 июля 1997

,

Примечания

1

Частушка А.А.Шевченко.

2

Иудейская молитва.

3

Речь в нашем повествовании идёт о временах бурной инфляции, перед самой деноминацией денег.

4

Почему вон те деревья не зелёные? (фр.).

5

Частушка А.А.Шевченко.

6

Дерьмо! (фр.).

7

Как надо, как принято (фр.).

8

Не правда ли? (фр.).

9

Господин, месье (фр.).

10

Вернёмся к нашим баранам (фр.).

11

Дурные манеры, моветон (фр.).

12

Стихи А. А. Шевченко.

13

Частушка А. А.Шевченко.

14

Слова М. В. Семёновой.

15

Добрый день, дорогой мой (фр.).

16

Что верно, то верно (фр.).

17