был уверен, что приедет именно он.
– Санек…
Попов вздрогнул, услышав его голос. Только потом повернул голову.
– Когда это произошло? – спросил Дмитрий, кивнув на распростертое тело.
– Часа четыре назад. Думаю, действовал профессиональный киллер. Очень аккуратный перелом между пятым и шестым позвонком. Ювелирная работа.
Самарин вспомнил коренастую фигуру путевого обходчика. Неужели это мог сделать Гринько? Невероятно. Самарин дрался с ним всего несколько часов назад и мог поклясться, что этот человек не владеет «ювелирной» техникой рукопашного боя. Или это. получилось случайно? Бывает ли такое?
– А вдруг случайность, Санек?
Попов повернулся и покрутил пальцем у виска:
– Димыч, у тебя определенно поехала крыша. Это невозможно, и ты знаешь это не хуже меня. Сработал профессионал. Киллер.
– Но кто…
– А вот это не мое дело. Я всего лишь медэксперт. Говорю, что и как. А решать вопрос, почему, кто и за что – это уже ваша работа.
Крыша и впрямь поехала, Гринько нанимает киллера… На какие шиши? Или он сам киллер, а тогда на путях просто придуривался, чтобы не выдать себя?.. Бред!
Чушь!
Но кто тогда мог прийти и убить Жеброва?
Самарин смотрел на затылок убитого. Он и не подозревал, что Жебров начал лысеть… Кем бы ни был неизвестный мститель, он немного опоздал. Потому что Жебров уже отдал приказание расправиться с ни в чем не повинной собакой.
«Эх ты… – подумал Самарин, обращаясь к неизвестному киллеру, – ну что тебе стоило прийти на два часа раньше… И Чак был бы жив».
Он смотрел на лежавшего Жеброва. Одной падалью на свете стало меньше.
За четыре с лишним часа до этого на станции «Парк Победы» из метро на Московский проспект вышел коренастый мужчина в черной кожаной куртке и такой же кепке. Тот, кто хорошо знал Николая Гринько, мог бы заметить, что он страшно нервничал, и это само по себе наводило на размышления, ибо путевой обходчик со станции Бабино был вообще-то человек замкнутый и не склонный к явному проявлению эмоций – ну разве только в исключительных случаях. Видно, такой «исключительный случай» как раз и пришел…
Покинув освещенный вестибюль станции, Николай остановился на площадке у торгового городка, рядом с каким-то отодвинутым с глаз долой заброшенным и обгоревшим ларьком, и некоторое время неуверенно озирался по сторонам. В этой части города он ни разу еще не бывал. «У парка Победы, – зазвучал в памяти знакомый Митькин голос. – На Бассейной, под шпилем…»
Ну и где это – Бассейная? Не спрашивать же…
Недостроенное сооружение с колоннами, громоздившееся напротив, никакого шпиля не имело, справа и позади станции раскинулся парк… Наконец Гринько оглянулся налево. Стройное высотное здание целилось остроконечной иглой в низкие облака, подсвеченные оранжевым заревом города. На первом этаже дома был магазин; Николай разглядел вывеску – на желтом поле что-то синее, с лучами, то ли солнышко, то ли цветочек. Он нервно сглотнул и решительно зашагал в ту сторону.
Во дворе было тихо, только где-то вдалеке надрывалась сигнализация потревоженного автомобиля. Гринько выбрал точку, с которой просматривался весь двор, и остановился в потемках. Не до конца облетевшие тополя перешептывались над ним, шурша на ветру пожухлой бурой листвой. Холод постепенно проникал под кожаную куртку, добираясь до тела и сковывая его ознобом. Николай не знал ни номера квартиры Жеброва, ни даже парадной. Зато, опять-таки с Митькиных слов, помнил марку и номер машины. Рано или поздно сукин кот подъедет и остановится, и тогда…
И тогда…. что? Николай вдруг трезво подумал о том, что в своих, с позволения сказать, планах не предусмотрел самого главного. А именно – каким образом он собирался расправляться с Жебровым. Ну подскочит к нему и… Голыми руками?
Некоторый опыт рукопашных сражений с серьезными людьми у него за последнее время появился. Опыт, прямо скажем, не очень-то вдохновляющий…
Хулиганья Гринько, сколько себя помнил, не боялся. Но с ментом… наверняка подготовленным… хотя бы как Самарин… Николай поймал себя на том, что шарит по земле взглядом в поисках железного прута, палки или хоть кирпича.
Он вздрогнул от холода, попробовал рассуждать здраво и понял, что у него будет всего один шанс. И то в лучшем случае. Если Жебров умудрится до последнего не заметить его…
В это время под высокую арку, выходившую на Московский проспект, проворно и почти бесшумно вкатился автомобиль. Мгновенно взмокший, Гринько оглянулся на свет фар и впился глазами в его номерной знак.
Номер был ТОТ САМЫЙ.
Вот смолк заглушенный мотор, погасли фары, из машины выбрался человек, щелкнула дверца, квакнула деликатным электронным голосом включенная сигнализация…
Происходило все это на другом конце довольно обширного двора. Гринько сорвался с места, уже понимая, что момент внезапности безнадежно упущен, и к тому же было по- прежнему неясно, что он все-таки станет делать, догнав Жеброва, к примеру, на лестнице… если вообще сумеет догнать…
Он резко остановился, не пробежав и десятка шагов. Потому что рядом с жебровским подъездом распахнулась еще одна дверь. Железная задняя дверь того самого магазина с нарядной желто-синей эмблемой. Во дворе появились двое мужчин. Николай услышал голоса и увидел мелькнувший огонек зажигалки.
Остановился он в общем-то машинально, но тут же понял, что поступил правильно.
Поблизости от магазинной двери раскачивался на ветру, отбрасывая мятущиеся тени, желтоватый фонарь, и было видно, что ребята облачены в камуфляж и фигуры у обоих подтянутые, гибкие. Надо думать, они правильно отреагировали бы на появление незнакомого мужика, бегущего по двору как на пожар. Не иначе, пожелали бы выяснить, что такого стряслось…
…Николай принудил себя к спокойному, размеренному, не вызывающему подозрений шагу. Сложившуюся ситуацию следовало использовать по возможности с пользой, и он не сводил глаз со светящихся окон лестничной клетки, следя, как поднимается лифт. Надо обязательно заметить этаж, а потом проследить, не загорится ли окошко в какой из квартир. Выждать, пока эти двое обормотов докурят и уберутся с глаз долой. Подняться на площадку, позвонить в дверь и…
И… что?
Лифт остановился, дойдя до четвертого этажа, но никакого окошка не загорелось. Зато Николай вспомнил бесхозный обгоревший ларек возле метро. Там наверняка можно, не привлекая внимания, выломать увесистую арматурину. Потом вернуться и… О Господи…
Метро было уже закрыто, но кое-какие ларьки еще продолжали работать. По счастью, облюбованные Николаем развалины находились в сторонке, не на виду и не на свету. Ему, правда, пришлось попотеть и порядком измазаться, пока удалось выкорчевать пригодную для «дела» железку, да и та оказалась слишком длинной и неудобной. Николай воровато подобрал мокрую брошенную газету, завернул в нее будущее орудие преступления и подумал, что убийца из него, прямо скажем, еще тот. Странное дело – ему было все равно… И на то, что будет с ним самим после того, как все завершится, было наплевать. Ну, скажем, почти наплевать…
Так ему казалось. Он даже решил, что вспышка эмоций, вогнавшая его в пот
