кого-то утешать. Но возможно, в кругу семьи, дома она становится другой…
В любом случае, все ее отношения с Вадимом теперь казались одной большой ошибкой. Она, Кристина, все делала неправильно, она была с ним глупышкой, нашедшей своего принца, а ему нужна была опора. Только нашел ли он ее в той, барышне из казино?
Отношения с Вадимом были ошибкой, но не самой главной. Страшной ошибкой была смерть бабушки. Кристина до сих пор не могла простить себе того, что делала. Конечно, можно было винить и мать — Ванда последние пару лет вообще не уделяла им внимания, — но главную вину за произошедшую трагедию Кристина чувствовала за собой. Да, у Антонины Станиславовны было слабое сердце, высокое давление, ей было много лет, но все равно она вполне могла бы прожить еще три года, пять. Даже сейчас, сидя под крыльцом чужого дома, окоченевшая, чудом избежавшая надругательства» Кристина в отчаянии вспомнила тот день. И у нее снова, как тогда, сжалось сердце.
Кристина попыталась изменить положение, в котором застыла, но при этом сзади что-то хрустнуло. Этот звук показался оглушительным, как будто рядом выстрелили. Кристина замерла и прислушалась — теперь в доме ей начали мерещиться шумы, скрипы, тихие шаги. Казалось, что кто-то крадется к входной двери и непременно распахнет ее внезапно, стоит только беглянке встать и выбраться из своего неуютного убежища.
Однако прошло пять минут, десять, шорохи не возобновились, и Кристина отважилась на новую попытку пошевелиться. Она ощупала рукой землю позади себя и обнаружила на земле сухую веточку — она-то, предательница, и хрустнула в неподходящий момент. Отодвинув ветку, вконец замерзшая девчонка потихоньку выбралась из-под крыльца и, все еще не решаясь подняться на ноги, осмотрелась.
Было тихо. Только где-то вдалеке гудели машины на большом шоссе. Поселок спал, по крайней мере, так думала Кристина. На самом деле почти все коттеджи были еще не закончены и, соответственно, еще не обзавелись обитателями. Поэтому не слышно было даже собачьего лая — этой неотъемлемой принадлежности любого поселка, неважно, затерян ли он где-нибудь в тайге или гордо вырос неподалеку от престижного Царского Села, он же город Пушкин.
Наконец Кристина решилась подняться на ноги. Она внимательно всмотрелась в окна высившегося перед ней особняка. Везде была темнота — ни ночника, ни огонька от сигареты. Кристина пошевелила ногами — они застыли совершенно, и сама она в легком плащике, надетом на выходное платье, продрогла так, что казалось, холод доходит до самого мозга костей. «Свалюсь ведь с ангиной или с чем похуже», — пришла в голову простая будничная мысль, и Кристина даже удивилась ей. Значит, смерть отменяется — ведь болеть могут только живые.
Она сделала шаг — окоченевшие ноги были как ватные. Теперь вон отсюда. Она быстро прошла по двору к воротам. Когда она проходила мимо джипа, он, как недремлющий страж, закричал электронным голосом, стараясь разбудить хозяев. Но Кристина уже добежала до калитки и выскочила наружу. На ее счастье, ограда была не закончена, и кодовый замок пока не работал. Джип, увидев, что беглянка ускользнула, перешел на другую мелодию, а потом затих, разочарованный.
Кристина жалась к заборам, темными громадами вздымавшимся по обе стороны улицы, хотя это было совершенно излишним, — никаких фонарей здесь, разумеется, еще не было.
Скоро поселок кончился. К этому времени ночная темень начала понемногу редеть, и ей на смену шли Молочно-белые утренние сумерки. Почему-то от этого стало еще холоднее, ее бил такой сильный озноб, что это, наверно, можно было бы заметить невооруженным глазом. На жухнущей осенней траве сверкала изморозь. Это был первая ночь с заморозками на почве. «Только бы не упасть», — думала Кристина.
Она шла по дороге, не имея ни малейшего представления, куда та ее приведет. Вокруг было тихо и пустынно, и, если бы не леденящий холод, Кристина не могла бы не оценить потрясающую красоту этого пейзажа. Рассвет, искрящаяся инеем желто-зеленая трава, полуголые деревца с темными от сырости стволами — в этом была своя неописуемая красота, поскольку природа красива в любом своем наряде.
Однако Кристина была слишком измотана, чтобы наслаждаться красотами. Она вспомнит об этом потом и перенесет ее на свои картины. А пока она шла по дороге, и ей казалось, что она плывет сквозь влажный холодный воздух, как сквозь водяную толщу.
Внезапно впереди за поворотом Кристина услышала необычный звук, напоминающий цоканье лошадиных копыт. Она в панике стала соображать, что бы это могло быть — машина, зверь, человек? Звук приблизился, и теперь она поняла, что не ошиблась — за поворотом шла лошадь. Но если это так, значит, с ней должен быть и человек. Кристина запаниковала. Несмотря на свое отчаянное состояние, менее всего сейчас она хотела бы встретиться лицом к лицу с человеком. Если бы навстречу вышел волк или медведь, она испугалась бы явно меньше. Она нуждалась в помощи, но от людей уже не ждала ничего, кроме зла. Так Робинзон Крузо, многие годы мечтавший о встрече с людьми, увидев отпечаток человеческой ноги не испытал ничего, кроме панического ужаса. Ведь хомо сапиенс — самый хитрый, коварный и жестокий из всех представителей царства земного.
Раздумывать было некогда. Кристина быстро огляделась и метнулась в мокрые кусты при дороге. В тот же миг ее ноги провалились в холодный мокрый торф по самые щиколотки. Но это было все равно, в ее голове билась одна единственная мысль: только бы не заметили. Она побежала по мокрому болотистому подлеску, споткнулась о корягу, упала, попыталась снова встать — проклятая щиколотка, которую она подвернула, прыгая из окна второго этажа, уже привычно подвернулась вновь. Кристина свалилась ничком на мокрый мох и, не в силах подняться, лежала, ощущая, как постепенно намокает ее одежда и она погружается в тягучую ледяную ванну.
Болотные ванны
Саша Лоскутков находился в самом бодром расположении духа, несмотря на то что это воскресное утро было холодным и хмурым. Он даже не замечал этого.
Нормальный человек только пальцем у виска покрутит, если ему предложат встать в воскресенье ни свет ни заря и отправиться в какую-то тьму-таракань, чтобы всего- навсего покататься на лошади. Это придет же такое в голову! А вот Саше Лоскуткову пришло. Он любил эти вылазки в лес, на природу, а вместе с лошадью — это же просто сказка.
Хозяин конюшни Дмитрий Овечкин также привык вставать рано и вместо зарядки делать несколько кругов верхом по дороге или по полям в зависимости от погоды. Поэтому Саша не боялся его разбудить и приехал первой электричкой.
— Последние дни очень мокро, — предупредил его Дмитрий. — Ты лучше поезжай по дороге.
Где-то завыла собака.
— Что тут ночью творилось! — вздохнул Дмитрий. — Представляешь себе, ночью меня разбудили автоматные очереди. Самые настоящие. Я уж думал, война началась.
Проснулся и так проворочался до утра: не мог успокоиться.
— Где стреляли-то? — поинтересовался Лоскутков.
— Да вон с той стороны. Там новые русские себе поселок выстроили. Не коттеджи, а настоящие дворцы! Только таких соседей не хватало.
— Так ты радоваться должен — рядом поселок толстосумов, будут новые клиенты, с которых можно драть в три раза дороже, чем с ребят, половина из которых и так катается бесплатно.
— Да, — скривился Дмитрий, — я как представлю, как эти увальни с похмелья, с трудом дыша, забираются на лошадь, хватаются за гриву, как они кряхтят, как за повод дергают! Нет уж, не надо мне их денег, пусть только носа сюда не суют. А то еще моду взяли ночные
