штаба бригады фрегатов, только что прибывшей на Двину. Офицеры осваивались на новом месте, заводили знакомства соответственно интересам и Зазнобина и Крамаренко сблизила любовь к охоте. Причем оба предпочитали охотиться по старинке, без применения новомодных гипноизлучателей, выманивающих зверя или птицу прямо на охотника. Весь смысл охоты, как считали оба, при этом утрачивался. Нет, важно выследить зверя, «скрасть» его и взять, давая при этом хоть какие-то шансы остаться в живых. Именно поэтому и Зазнобин и Крамаренко предпочитали старинные пороховые ружья. В небольшой мастерской, в которой подобное оружие изготавливали, они и познакомились. Ну а потом уже были совместные походы в горы, в тайгу, в болотистые низменности. Ничто так не сближает, как трудности, перенесенные вместе, а уж трудностей и приключений хватало. И буран в горах заставал, и приходилось отсиживаться в бьющейся на ветру палатке, и тонули охотники в болотах, а однажды, когда они утопили ружья при переправе через дикую речку, три дня гонял их по тайге медведь, которого они все-таки сумели заманить в яму с вбитыми кольями. Словом, Крамаренко, хоть и стал контр-адмиралом, старых друзей не забывал.
Санитарный глидер, сопровождаемый адмиральской машиной, взмыл в воздух.
Зазнобин осмотрелся. Да, раньше поселок Онега, где была резервная полоса основного космопорта, окружали болота, тянувшиеся до пологих лесистых холмов на горизонте. Летом здесь свирепствовали комары и мошка, а зимой свистели злобные ветры, от которых на ровном, как стол, поле было негде спрятаться. Теперь за мерцающим ограждением тянулись посадки молоденьких берез, елей и сосен. Листва на березах уже пожелтела — на Двине наступил октябрь. Высоко в небе раздался тоскливый звук. Зазнобин задрал голову и сразу нашел среди редких облаков журавлиный клин. Он почувствовал, как перехватило горло. Семь долгих лет не был он дома и только сейчас понял, чего ему не хватало в бескрайнем космосе: берез, роняющих желтые листья, и журавлиного клина в бледно-голубом небе.
Подошедший Казанков стукнул его по спине так, что Зазнобин покачнулся.
— Что, пират, слеза прошибает?
— Есть немного, — согласился Иван.
— Ничего, это полезно. Ты надолго к нам?
— На неделю, дней на десять, не больше.
— А чего? Погостил бы подольше. На охоту сходили бы — уток тьма.
— Не получится. После расскажу, почему задержаться не могу, — пообещал Иван. — Где бы мне квартиру на неделю снять? Не хочется в гостиницу идти.
— А чего снимать — живи у меня. Оксана только рада будет.
— А пацаны твои? — спросил Иван, вспомнив, что у Емельяна было двое сыновей-близняшек.
— Эва… хватился! Они уж год, как на Новом Петербурге в морском училище. Отговаривал: что, мол, всю жизнь козырять захотели? Какое там… улетели, голуби, и след простыл. Раз в месяц только и видим теперь и то по головизору. Ну пойдем, у Генки глидер выпросим и — ко мне.
Пока Казанков уламывал Решетникова, чтобы тот дал личный глидер, положенный как начальнику космопорта, Зазнобин собрал команду и объявил всем трое суток отдыха, не оставив даже дежурных. Опасаться на Двине было некого, а текущий ремонт мог и подождать.
Решетников ехать к Казанкову отказался наотрез — провел ребром ладони по горлу, сказав, что дел, как всегда, завал, но обещал быть к вечеру. На том и порешили.
Глава 28
Казанков жил на окраине Онеги в добротном двухэтажном кирпичном доме. Глидер сел позади дома на площадке, где стоял маленький топтер. От дома стоянку отделял яблоневый сад, возле забора, в зарослях калины, виднелась бревенчатая изба с кирпичной трубой и маленькими окнами.
— Баня, — похвалился Казанков, — сейчас истопим. Отвык небось?
— Ох, отвык, — согласился Зазнобин.
Жена Казанкова — Оксана встретила их у заднего крыльца дома. Всплеснув руками, она сбежала по ступенькам и обняла Зазнобина. Она была все такая же дородная, веселая, с черной косой, уложенной на голове.
— Ваня! Ну слава богу, а то тут всякие слухи ходили. Мол, ты лиходеем стал на своей «Псковитянке» и тебя флот Содружества поймал да на каторгу наладил.
— Кишка у них тонка Ивана Зазнобина словить, — пророкотал Казанков, — ты давай-ка, стол нам организуй, а мы пока баньку истопим.
— Так что, вправду в ворах ходишь? — Глаза Оксаны округлились то ли от испуга, то ли от удивления.
— Врут, — решительно сказал Зазнобин, — все врут, радость моя. Я — человек честный. Почти! — он хитро подмигнул ей.
— Ох, Ванька…
— Давай, давай, коза. — Емельян развернул жену в сторону двери и поддал ладонью пониже спины. Назвать дородную Оксану козой… для этого нужно было иметь габариты Казанкова.
— А ты руки не распускай, — Оксана шлепнула его по руке и исчезла в доме.
Емельян повел Ивана к бане, где под навесом сохли наколотые березовые поленья. Они быстро растопили каменку, набросали на пол парной мелиссы, чабреца и лимонника и устроились на бревне возле крыльца.
Новостей у каждого хватало и чтобы в горле не пересыхало Емельян принес из дома несколько банок пива.
За те годы, пока Зазнобин гонялся за своей удачей по освоенному пространству, Казанков из ведущего конструктора верфей «Двина-1» стал главным и, судя по тому, с какой гордостью он рассказывал сколько кораблей они заложили да какие заказы идут почти со всех планет Российской империи, дела у него шли отлично. Зазнобину похвастаться было особо нечем — капитала не нажил, жизнь неустроенная, кочевая, но он и не хотел другой. Зато когда он рассказал Казанцеву о том, как живут ушкуйники, в каких переделках побывал, у того загорелись глаза.
— Эх, жалко, что ты на месяц-другой не задержишься, — сказал Емельян, — есть у меня задумка. Торговлишка у нас поднимается, да не с соседями, нет. Хотят купцы по галактике побродить, да вишь ты, боязно. Ну в империи, слава богу, пока спокойно, а если дальше? Сам знаешь — пошаливают на транспортных линиях. Лет этак десять назад пришла мне в голову одна мысль. Понимаешь, какое дело, новые корабли нужны. Чтобы быстрые, чтобы прочные, с вооружением. Классом не ниже корвета. Я тебе потом чертежи покажу. Ты оценишь, я знаю. А ты бы меня консультировал, а? По вооружениям, по силовым полям. Ну месячишко неужели не высидишь на Двине?
— Не могу, Емеля, — вздохнул Зазнобин, — я тебе не все рассказал. Надо мне вернуться к условленному сроку, не то мужикам карачун может приключиться.
— О-о, как круто у вас, — протянул Казанков, — ладно, захочешь — расскажешь.
Парились долго, по старой привычке испытывая друг друга, кто дольше просидит в парной. Зазнобин баню любил, но отвык и конкуренцию Казанкову составить не смог, что вызвало ехидные насмешки Емельяна.
Оксана с крыльца позвала их вечерять и они в последний раз зашли в парную, полную душистого пара. Емельян отхлестал Ивана веником так, что тому казалось, будто кожа слезает с тела лохмотьями. Окатившись ледяной водой из деревянных бадеек, вывалились в предбанник, махнули по банке пива и, распаренные, умиротворенные, пошли в дом.
