Андрей пожал плечами.
– Мне откуда знать? Сами думайте, чего вы с ним не поделили.
– Нет, я говорю, с чего ты взял…
– Да потому что видел я его! – заорал Химик, делая вид, что вновь выходит из себя. – И Пригоршня тоже видел, можете вон у него спросить! – Полуобернувшись, он махнул в сторону деревьев. – Дебилы тупые! Совсем у вас мозги в жижу превратились?! Идиоты! Мы когда по дороге ехали, по шоссе еще, перед тем как свернуть сюда собрались, так заметили его, что неясно? Он вдруг на дорогу выскочил, в плаще своем, в капюшоне… Мы еще удивились, Пригоршня мне сказал: чего это он несется так?
– И куда поехал? – заорал Сынок, вскакивая. – Батя, слышь?! Болотник! Мы с ним когда-то… Мы в «Сундуке» – я его чуть не убил! Он отомстить пришел, значит…
– Тогда скорее он тебя чуть не убил, – сказал Псих. – Так куда он подался, Химик?
– По шоссе назад. То есть на юг. Я даже в окно выглянул, голову высунул, потому что странно же, чего это он тут бегает…
– Был в лопухах, – прохрипел вдруг Охотник. – Я мимо шел… Почуял. Встал даже. Потом пес залаял, ну, решил, показалось. Теперь понял: не показалось. Это Болотник был, в кустах. Как я вошел в хату – так он и стал поджигать!
– Короче, он по краю шоссе на юг и почесал, да быстро так, – заключил Андрей.
– Быстро! Батя, быстро! – Сынок вцепился в воротник старшего брата, и тот оттолкнул его от себя. – А то уйдет, сука! Сейчас мотоциклы выкатим и за ним… Уйдет, уйдет же!!! – Опять впав в истерику, он рухнул на колени и принялся колотить по земле кулаками. Из глаз брызнули слезы, нижняя губа отвисла, челюсть отвалилась, и Андрей увидел, как между темными кривыми зубами исступленно бьется, колотится язык – казалось, что у Сынка вот-вот начнется эпилептический припадок.
– Псих, успокой его! – рявкнул Батя, опуская наконец крюки и отворачиваясь от гостя. – Оса, Охотник – назад, мотоциклы заводите. Псих, с Сынком останешься охранять. Мы – за Болотником. Химик, – старший Червь оглянулся на него, – потом за травой заедешь, не до тебя сейчас.
Через пару минут, упав на сиденье в кабине «Малыша», Андрей скинул куртку, через голову стянул рубашку, скомкал ее и принялся вытирать пот с груди и плеч. Пригоршня, заводя мотор, покосился на него.
– Проняло? – спросил он, приподняв бровь.
– Ты бы их рожи вблизи видел, – откликнулся Андрей. – Они ж… Ну, короче, наркоманы натуральные, и этим все сказано. Давай, давай, быстрее, Никита! Уезжаем отсюда.
– Едем уже, не нервничай. – Пригоршня повел «Малыша» так, чтобы въехать по склону обратно на шоссе. – Я в прицел за вами следил, но… Если б они вдруг все на тебя разом полезли, не успел бы, конечно. Тем паче наркоманы не очень к боли чувствительны. А чего там самый маленький дергался и по земле катался?
– Припадочный потому что. Никита, ну быстрей же!
– Да едем, едем уже.
Броневик, вернувшись к тому месту, где склон из вертикального становился наклонным, начал взбираться по нему. Раздалось тарахтение, и они увидели два мотоцикла: один с коляской, другой без. На первом сидел Оса, а в коляске – Батя, на втором – Охотник. У старшего Червя был небольшой ручной пулемет, у остальных обмотанные тряпками обрезы с широкими стволами.
– Ну, сейчас начнется, – сказал Андрей.
– Что начнется-то? – возразил Пригоршня. – Болотника нет еще…
– Значит, скоро будет. И нам лучше не находиться там, где он с Червями встретится.
Почти одновременно броневик с двумя мотоциклами оказались на шоссе – и рванули по нему в противоположных направлениях.
2
Увидев мотоциклистов впереди, Макс прищурился. Он не сразу понял, кто это, разглядел только, что мотоциклов два, а людей на них трое, что люди эти вооружены и машины несутся навстречу с приличной скоростью.
А еще почувствовал, что незнакомцами владеет ярость.
Сознания людей слишком сложны, чтобы управлять ими, слишком запутанны – даже у глупцов. Болотник и не пытался заглянуть в них, разобраться в хитросплетениях чужих мыслей – зато он увидел, как напряглись кабаны.
Человек в коляске открыл огонь из пулемета, и Макс покрепче ухватился за веревку, припал к спине вожака, сжав коленями мощные бока. Огромный кабан скакал впереди всех, но стая не сильно от него отстала, и при этом рассредоточилась, заняв почти всю дорогу. Сбоку завизжала самка, упал детеныш, потом кубарем покатился по асфальту молодой самец… Через мгновение Макс ощутил себя словно на поле боя, потому что сознания всех кабанов, даже детенышей, взорвались яростью, агрессией, жаждой убийства. Разум вожака вспыхнул, тлеющий уголек превратился в крошечную сверхновую звезду.
А пулемет все стрелял, человек в коляске приподнялся, сжимая его обеими руками, что-то вопя… И тогда Болотник сделал то, чего не делал никогда раньше, такое, чего сам от себя не ожидал: он ухватился сразу за множество нитей, выпростав из себя во все стороны с десяток серых нематериальных рук.
Через миг руки втянулись обратно, и у Болотника оказалась связка нитей – каждая вела к сознанию одного кабана. Мотоциклы были совсем близко, Макс узнал напавших на него – братья Черви. Охотник, удерживая рулевую вилку одной рукой, выстрелил из обреза. В загривок вожака вонзилось что-то бурое. Макс
Боль и неистовое, исступленное бешенство затопили сознания кабанов – звери рванулись к мотоциклам, грохоча копытами по асфальту, низко наклонив головы.
Все, кроме вожака. Разглядев пластиковую ампулу, вонзившуюся в шкуру, Макс выдернул ее, но половина наполняющей емкость густой бурой жидкости успела перекочевать в тело кабана.
Сознание зверя начало меняться. Оно будто потекло, напитываясь мутным травянистым светом, в нем заклубилось что-то необычное. Натянутые нити рефлексов, воспоминаний и примитивных обрывочных мыслей, из которых состоял «уголек», слиплись, подрагивая, расплываясь… Болотник потерял возможность управлять им.
Пулемет смолк; Батя, упав обратно в коляску, предостерегающе заорал. Оса свесился вбок, мотоцикл вильнул, пара кабанов с ревом проскочила мимо, а вот Охотник избежать столкновения не успел, и в его машину врезалась крупная самка.
Дальнейшего Макс не видел: его зверь промчался между машин, фыркая, набирая ход. Сзади донесся скрежет металла по асфальту, крик, вновь загрохотал пулемет… Сталкер припал к могучей покатой спине, выпустив веревку и вцепившись в длинную шерсть: зверь несся слишком быстро, упасть сейчас на асфальт означало здорово покалечиться.
Он вновь попытался вернуть контроль над вожаком. Сознание того уже превратилось в болото, в слякотное липкое месиво, и когда Макс попробовал выделить знакомые нити из хаоса рефлексов и странных видений, заполнивших разум зверя, то чуть не увяз в нем. За нематериальной рукой Болотника потянулись дрожащие волокна, которые не желали отпускать сознание человека, наоборот, волокли за собой. На мгновение Максу приоткрылось багровое пространство, полное мечущихся теней, чего-то очень необычного и пугающего, – мирок звериных галлюцинаций, возникших под
