Мы прошли вперед.
— Вон, видите? — Рыжая подняла факел высоко над головой. — Блестит. Да это же поганки!
Три световых смерча на тонких ножках ползли через пустынный берег. Они двигались бесшумно и величаво, иногда разбрызгивая вокруг едва заметные огненные капли, то есть артефакты под названием «уголек». Сразу после отделения от родительской аномалии угольки смертельны — врезаясь в тело, прожигают его, оставляя раны с запекшимися краями. Упав на землю, артефакты постепенно остывают, и через некоторое время их можно брать голой рукой. Теплые угольки отлично залечивают раны, но обладают этим свойством лишь пару часов, пока совсем не охладятся — тогда они превращаются в оплавленные черные камешки и становятся бесполезны.
Некоторое время все молча глядели на аномалии. Непривычно большие, как и недавно вспучившийся над озером купол, — такие поганки могли возникнуть лишь в глубине Зоны, за ЧАЭС.
— Мы не сможем пройти мимо них, — наконец сказала Катя. — Нам надо встретить Мглу на краю леса, но эти поганки ползают как раз возле него. Я вообще не знала, что они до таких размеров вырастают…
Я вопросительно глянул на Болотника. Поганки перемещаются быстро и ощущают движение не хуже змеиного клубка. Они изрешетят нас угольками — никто не способен пройти мимо старой, разросшейся поганки ближе, чем в паре сотен шагов.
Но следопыт смотрел не в сторону берега, а на лес, и к чему-то прислушивался.
— Опять гон, — сказал он.
— Кирилл, Хохолок, быстрее! — крикнул я, уловив пока еще далекий треск ветвей. — Мгла снова гонит перед собой зверье. Алекс, помоги им!
Шум в лесу становился все громче, и Катя сказала:
— Но это значит, что Мгла ближе, чем мы думали. Болотник, мы же рассчитывали на пару часов…
— Выходит, оно прибавило ходу, после того как мы поплыли по реке, — сказал я.
До места, где берега залива сходились, оставалось несколько сотен шагов. Дальше раскинулась каменистая пустошь, по которой ползли три световых смерча, за нею стеной стоял лес. В глубине его горело ярко-белое пятно света — очень мощный слизистый пузырь.
Я увидел неподалеку какое-то мельтешение в грязи и показал туда.
— Это что?
Болотник пояснил:
— Лежбище молодых ящеров. Оки не такие большие, но очень агрессивные. Разве что тушкан-крюкозуб более злобный. Если заметят нас…
И тут первые звери выскочили из леса. В темноте трудно было разобрать подробности, но мне показалось, что там нет псевдособак, лишь кабаны и какие-то необычные силуэты между ними. Похожи на тушканов, но не они. Животные вломились в залив, подняв черный вал жижи. Я крикнул:
— Эй, там, быстрее давайте!
Хохолок сунул свой шест Алексу. Далеко отставив раненую ногу, тот принялся толкать плот вместе с Кириллом, а здоровяк вновь скинул штаны с жилеткой, представ перед нами во всей своей варварской красе. Он завязал жилетку на бедрах, попятился и шагнул с края плота.
Наемник ухватился за бревна, оттолкнулся от дна, сильно качнув плот, вытянулся горизонтально и забил ногами по грязи. Кирилл с Алексом и Командором еще несколько раз ткнули шестами, но вскоре стало понятно, что это не имеет смысла — они просто не успевали проворачивать в грязи длинные палки, плот теперь плыл быстрее. Шесты полетели на бревна, и мы поспешили на передок.
— Они дерутся! — крикнула Катя.
Грязь вскипела, когда первые звери достигли лежбища. Засновали гибкие тела, визг и рычание зазвучали над заливом. В темноте метались тени, новые беглецы валили из леса, напирая, втаптывая в дно трупы и раненых. Ящеры щелкали зубами, хвосты с острыми треугольными наростами молотили грязь и тела зверей. Плот быстро плыл мимо, приближаясь к берегу.
— Глядите! — Катя показала вперед. — Они гаснут!
Кружащиеся поганки мигали, то наливаясь ярким сиянием, то почти исчезая из виду. Вдруг одна, ползущая ближе других к лесу, вспыхнула, разрослась — и лопнула, брызнув угольками. Артефакты огненными градинами заскакали по земле. Вслед за первым лопнул второй световой смерч, а спустя секунду и третий. Теперь мы увидели то, что раньше скрывало их сияние: пустошь за поганками усеивали аномалии. Змеиные клубки и электры, слизистые пузыри, свечи, холодцы — и посреди всего этого зловещего великолепия горел огромный, как солнце, купол.
Одна за другой аномалии гасли — словно кто-то тушил огни в домах далекого города. Густая тень ползла от леса, накрывая пустошь.
— Мгла, — сказал Болотник. — Она уже здесь.
До берега оставалось совсем немного, когда от кипящего лежбища ящеров к плоту длинными прыжками устремился какой-то зверь. Несколько мгновений я не мог сообразить, что за существо способно так передвигаться по грязи, а когда понял — схватился за топор и подскочил к краю плота, навстречу звонким шлепкам и плеску. Задние лапы со ступнями-ластами отталкивались от грязи, посылая вперед чешуйчатое тело. Верхние лапы прижаты к груди, они короткие и слабые, но опасны из-за кривых когтей, пасть разинута, оттуда торчат клыки-крючья.
Крайние бревна заляпала грязь — подошвы соскользнули, ноги ушли вперед, и я опрокинулся на спину, успев вскинуть над собой топор. Взмахнул им, ударил по задней лапе крюкозуба, мелькнувшего надо мною. Руку дернуло, топор вывернулся из пальцев.
Крики, плеск и глухие удары звучали со всех сторон. Я вскочил. Кирилл с Анчаром и Алексом торопились с кормы, Катя исчезла, Болотник лежал на спине, суча ногами. Сидящий на его животе крюкозуб резко подался вперед — будто дятел долбанул клювом дерево. Я опять поскользнулся, упал, поднялся и побежал.
Катя вынырнула из грязи, куда мутант столкнул ее в прыжке. Забравшись на бревна, она взмахнула ножом — клинок вошел в спину крюкозуба почти целиком. Девушка выдернула нож, ударила еще раз и стала проворачивать, налегая, будто размешивала густое тесто в кадке.
Я с разбега пнул крюкозуба в бок, мутант кубарем полетел с Болотника. Дергая лапами, тварь упала на краю плота. Катя вновь занесла нож, казавшийся лохматым от крови и обрывков спинных мышц, намотавшихся на клинок. Ласта хлопнула по бревну, крюкозуб изогнулся, щелкнув челюстями, и свалился в грязь. Хохолок все еще толкал плот вперед, концы бревен надвинулись на мутанта, подмяли — и он исчез из виду.
Вчетвером мы склонились над следопытом. Между клочьями ткани виднелась развороченная плоть, торчали какие-то жилки, лоскуты мяса и кожи, что-то булькало, вспухали и лопались пузырьки крови. Болотник умирал.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
