ним поговорил? Я опять забыл половину. Запомнил только это дурацкое название, потому что он заставил меня повторить его раз десять. Амарго, ты знаешь, что такое “обойма для плазменной винтовки”?
– О, небо! – изумленно воззрился на него командир. – Где ты слов таких нахватался?
– Я же тебе сказал, где. Так знаешь?
– Понятия не имею. И что ты должен сделать с этим загадочным предметом?
– А это предмет?
– Поскольку винтовка – это точно предмет, то и это, видимо, тоже. Так что?
– Я должен сказать тебе… – Кантор в очередной раз вздохнул и попросил: – Только не думай, что я сошел с ума. Он действительно так сказал. Я должен сказать тебе, именно тебе, чтобы ты дал кому-то эту самую… обойму. Причем кому-то в Ортане. А вот кому – я забыл. Как ты думаешь, что теперь делать? Может, это полная ерунда, и мне не стоит и голову себе морочить, раз ты даже не знаешь, что это такое? У тебя нигде не валяется неопознанный артефакт, с которым ты не знаешь, что делать?
– Конечно, не стоит, – поспешно сказал Амарго. – Ничего у меня нигде не валяется. И я тебя попрошу больше никому об этом не говорить. Никому и никогда, а то тебя в самом деле сочтут сумасшедшим. И слово это забудь.
– Хорошо, – вздохнул Кантор. – Будем надеяться, что в следующую пятницу я буду спать спокойно. А если опять приснится?
– В следующую пятницу ты будешь уже где-то между Сорелло и Крамати. Так что со мной уже не увидишься.
– Правда? – обрадовался Кантор. – А когда мы будем в столице?
– Либо в субботу вечером, либо в воскресенье к полудню. А что?
– Ты не мог бы… Ты не будешь там?
– Буду. Что ты хотел?
– Предупреди, чтобы она была дома. Очень тебя прошу.
– Как это я ее предупрежу, не засветившись при этом?
– Давай я напишу записку, а ты просто сунешь под дверь. Так можно?
– Хорошо, – вздохнул Амарго. – А о ней ты мне не расскажешь подробнее?
– Не сегодня. Это как раз то, в чем мне надо самому разобраться. Я скажу тебе… потом. Амарго, ты не решил, что я свихнулся? Ты веришь, что я в своем уме?
– Верю, – вздохнул Амарго. – И причем более чем когда-либо. Не совсем, правда, в своем, но ты в него возвращаешься. Не знаю только, что будет, когда вернешься полностью… Но посмотрим. У тебя все?
– Почти. – Кантор задумчиво потеребил серьгу и все-таки спросил: – А ты мне ничего не хочешь сказать?
– А что именно?
– Я все о том же. Ты уверял, что во всем виновато расстройство психики. Что я умею считать до двух. Что я должен верить своим глазам, а не бредовым видениям. Но видишь ли, несмотря на то, что я умею считать до двух, у меня почему-то получается ужасное расхождение в количестве рук. И не в моих бредовых видениях, а в чужих. По-твоему, это совпадение?
– Конечно, совпадение. А что я еще могу тебе сказать?
Кира Арманди поправила ремень и перевязь с мечом и решительно приблизилась к страже у ворот королевского дворца.
– Приветствую вас, господа, – сказала она. – Я баронесса Арманди из Крамати. Как я могу найти госпожу Эльвиру Люменталь?
– Желаем здравствовать, благородная госпожа, – почтительно ответил начальник караула. – По какому делу вы желаете видеть госпожу Люменталь?
– Я ее школьная подруга, – объяснила Кира. – Приехала с ней увидеться. Не по делу, а просто по-дружески. Если я не могу входить на территорию дворца, пусть кого-то пошлют ей сообщить обо мне.
– Сейчас пошлем, – пообещал начальник. – Марк, сбегай-ка, свистни слугам…
– А она ушла, – откликнулся стражник. – Уже давненько, еще до обеда. К Жаку ушла, плакаться.
– Как скоро она собиралась вернуться? – попыталась уточнить Кира.
– Да вряд ли она до завтра вернется, она у него, наверно, на всю ночь останется, – сказал Марк.
– Это если к нему не сбегутся одновременно все четыре его бабы и еще Ольга впридачу, – заметил другой стражник.
– Так тогда они там все вместе засядут и всю ночь будут друг другу плакаться, – сделал вывод Марк.
– А что у них случилось? – поинтересовалась Кира.
– А что у всех случилось?… – вздохнул начальник караула. – Отбор у них случился… Хотите – сходите туда, я вам дам адрес, или, если желаете, Марк вас проводит. А то можете и не увидеться, подругу-то вашу в жертву назначили, до отъезда три дня всего осталось.
– Как – в жертву? – потрясенно переспросила Кира. – Придворных дам тоже назначают?
– Как получится, госпожа, как получится… – снова вздохнул начальник. – Бывает и такое… Так дать вам адрес? Или пусть Марк проводит? Он Жака и его дам лично знает.
– Я буду очень благодарна, если меня проводят, – решила баронесса Арманди, рассудив, что если уж являться к незнакомым людям, то лучше в компании кого-то, кто их знает. А то еще не окажется Эльвиры у этого любвеобильного господина Жака… четыре, надо же!… и где ее тогда искать? А так можно будет поинтересоваться, не опасаясь, что тебя невежливо попросят не мешать людям в столь скорбный момент их жизни.
Марк отставил алебарду и вышел на улицу, видимо, довольный выпавшей возможностью прогуляться.
– Ты действительно лично знаешь этого господина? – полюбопытствовала Кира, как только они отошли от ворот дворца. – У него правда целых четыре любовницы и еще пятая? Он что, настолько…
– Да нет, – засмеялся солдат. – Любовниц у него три. Эльвира, Клара и Диана. Четвертая – его невеста. Потому он и завел себе сразу трех любовниц, чтобы невеста не ревновала к какой-то конкретной. А пятая – просто подруга.
– Странный способ избежать ревности, – заметила Кира.
– А он вообще большой чудак… Очень смешной веселый парень. Вы сами увидите. Хотя, вряд ли, у него сейчас такое горе… Вы из провинции, наверное, не знаете, что тут в столице творится… Их ведь всех пятерых отправляют.
– Как – всех? – поразилась Кира.
– Всех. Невесту, всех трех любовниц, и подругу.
– Действительно, ужасно… – согласилась Кира, представив себе, в каком отчаянии должен пребывать этот веселый парень и большой чудак. – А что же так? Он чем-то помешал кому-то?
– Ох, не знаю. Может, и помешал. Знаете, госпожа, нашей Комиссии мешают все, кто верен короне. У нашего начальника стражи тоже дочь отправляют. За то, что отказался с ними сотрудничать. Такие вот дела. Грустно это все, конечно. Куда катится этот мир…
Как оказалось, дом господина Жака находился совсем недалеко от дворца.
