Фаолина и Гленвинга. Дурза откуда-то узнал, где нас ждать, так что напал внезапно… А потом меня опоили каким-то зельем и переправили в Гиллид, и Гальбаторикс велел Дурзе любым способом выяснить, где я спрятала яйцо и где находится Эллесмера… — Взгляд Арьи стал ледяным, стиснув зубы, она смотрела прямо перед собой, но Эрагона не видела. — Дурза потратил на это несколько месяцев, но успеха не добился. Хотя и применял самые жестокие методы дознания… А когда пытки ничего не дали, он приказал своим солдатам пользоваться мною, как им заблагорассудится. К счастью, у меня еще оставались силы — я сделала так, чтобы они стали ни на что не способны… В конце концов, Гальбаторикс приказал перевезти меня в Урубаен, и вот тут мне стало по-настоящему страшно: ведь я была совершенно истощена и физически, и умственно, и у меня не осталось сил, чтобы ему сопротивляться. Если бы не ты, через неделю мне пришлось бы предстать перед Гальбаториксом, и тогда…
Эрагон внутренне содрогнулся. Удивительно, что она все-таки сумела выжить! Он хорошо помнил, во что превратили палачи это прекрасное женское тело.
— Чтобы ты знал, от чего меня спас. И чтобы не думал, что я могу об этом забыть.
Он смущенно поклонился:
— А что ты намерена предпринять теперь? Возвратишься в Эллесмеру?
— Нет, пока еще нет. Здесь очень многое нужно сделать. Я не могу покинуть варденов — Аджихад нуждается в моей помощи. Сегодня я была свидетельницей твоих испытаний — на владение магией и оружием. Бром хорошо тебя выучил! И ты, похоже, готов и далее совершенствоваться в обоих искусствах, верно?
— Уж не хочешь ли ты сказать, что теперь мне следует отправиться в Эллесмеру?
— Хочу.
Эрагон с трудом подавил вспыхнувшее вдруг раздражение. Неужели ни он, ни Сапфира не имеют права сами решить, что им делать и кому служить дальше?
— Когда? — кратко спросил он.
— Это еще предстоит решить. Но, безусловно, не в ближайшие несколько недель.
Ну что ж, нам, во всяком случае, оставили какое-то время на раздумья, сердито подумал Эрагон. И тут же услышал вопрос Сапфиры, который вертелся и у него на языке, а потому он задал его вслух:
— Скажи, чего все-таки хотели от меня эти Двойники?
Арья с презрением скривила прекрасные губы и сказала — точно плюнула:
— Того, что они сами не в состоянии осуществить! Вообще-то можно, конечно, произнеся
— Странно… — Эрагон на минуту задумался. — А знаешь, еще до того, как я попал в Гиллиде в тюрьму, ты являлась мне в сновидениях, и это было похоже на гадание с помощью магического кристалла… Потом я и сам научился вызывать твой образ — но всегда только во сне!
Арья задумчиво покусала губу и призналась:
— Со мной тоже происходило нечто необычное: у меня появлялось ощущение, будто за мной кто-то наблюдает, кто-то невидимый… Впрочем, после пыток у меня был сильный жар, и соображала я плохо. Но я никогда не слышала, чтобы кто-то умел гадать… во сне!
— Я и сам не понимаю, как это получалось, — сказал Эрагон, старательно разглядывая собственные ладони и вертя на пальце кольцо Брома. — А что означает татуировка у тебя на плече? — вдруг спросил он. — Я не… Я увидел ее совершенно случайно, когда обрабатывал твои раны… Просто у тебя на плече такой же символ, как на этом кольце.
— У тебя на кольце изображен символ «йове»? — Она с недоверием посмотрела на него.
— Наверное… Это кольцо Брома. Он передал его мне. Вот, видишь?
Он протянул Арье кольцо. Она осмотрела сапфир и тихо промолвила:
— Это великий дар! Кольцо, отмеченное этим знаком, может быть преподнесено только самым уважаемым друзьям народа эльфов. Его ценят так высоко, что вот уже несколько столетий никто не был отмечен столь знаменательным подношением со стороны королевы Имиладрис… Значит, ее мнение о Броме…
— Тогда я не буду его носить! — решительно прервал ее Эрагон. Ему, впрочем, и раньше казалось, что он поступил слишком самонадеянно, сразу надев это кольцо.
— Да нет, носи. Это кольцо наверняка обеспечит тебе защиту, если ты случайно столкнешься с моими соплеменниками, оно поможет тебе также заручиться благорасположением нашей королевы. Но никому не говори о том, что изображено у меня на плече. Это моя тайна.
Беседовать с Арьей было необыкновенно приятно, и Эрагону хотелось бы продолжать этот разговор как можно дольше. Но все же пришлось с нею расстаться. Он медленно брел через ристалище, на ходу перебрасываясь мыслями с Сапфирой. Несмотря на его настойчивые требования, дракониха отказалась сообщить ему, что сказала ей Арья.
Потом мысли Эрагона переключились на Муртага. «Насуада правильно советовала, — решил он. — Вот поем и сразу же схожу к нему».
«Это хорошо, — услышал он голос Сапфиры. — А я тебя там подожду, и мы вместе вернемся в мою пещеру».
Эрагон благодарно ей улыбнулся и поспешил в Тронжхайм. Наскоро перекусив, он пошел на поиски Муртага. Следуя указаниям Насуады, он довольно быстро отыскал нужную дверь, возле которой на страже стояли гном и человек. Когда Эрагон попросил пропустить его внутрь, гном три раза громко стукнул в дверь, отодвинул засов и сказал с улыбкой:
— Когда захочешь выйти, просто крикни.
В комнате, куда он попал, оказалось уютно, тепло и светло, хоть она и была лишена окон. В одном углу стоял таз и кувшин для умывания, в другом — письменный стол с чернильницей и перьями. Потолок был украшен резьбой, на полу лежал роскошный ковер. Мур-таг валялся на кровати, читая какой-то свиток.
— Эрагон! — радостно воскликнул он. — Я так и знал, что ты придешь!
— Как ты тут? А я-то думал…
— Ты думал, что я сижу в крысиной норе и жую сухари? — Муртаг улыбнулся и приподнялся на постели. — По правде говоря, и я этого ожидал. Но Аджихад почему-то решил меня облагодетельствовать. Во всяком случае, на тот период, пока от меня нет никаких неприятностей. А уж кормят меня просто на убой! И приносят из библиотеки все, что я ни попрошу. Если так будет продолжаться, то скоро я превращусь в настоящего книгочея да еще и разжирею на хозяйских харчах! Эрагон рассмеялся и сел с ним рядом.
— И ты больше не злишься на варденов? Они же все-таки держат тебя в заключении, — сказал он.
— Было такое, — признался Муртаг и пожал плечами. — Но только в самом начале. И чем больше я об этом думал, тем яснее понимал, что сейчас для меня так даже лучше. И если Аджихад вдруг предоставит мне полную свободу, я бы все равно большую часть времени предпочел оставаться в этой комнате.
— Но почему?!
— Ты и сам понимать должен. Тут мое происхождение у многих злобу вызывает. И, боюсь, кое-кто не станет ограничиваться враждебными взглядами и пустыми угрозами…
