За ночь зловонные испарения скопились над самой землей, превратившись в плотные зловещие облака, просвеченные золотистым утренним светом. Окутанные этим мерцающим туманом, вардены успели преодолеть три четверти разделяющей войска полосы, прежде чем их заметили вражеские часовые. Когда впереди рога затрубили тревогу, Насуада закричала:
— Вперед, Эрагон! И передай Оррину: пусть тоже немедленно атакует! Ко мне, вардены! В бой — за наши дома и земли, за наших жен и детей! В бой! И пусть сгинет проклятый Гальбаторикс! Вперед, мои храбрые воины, и пусть мечи наши обагрятся кровью врагов! Вперед!
Она пришпорила своего жеребца, и воины с оглушительными криками двинулись за ней, потрясая оружием.
Эрагон мысленно передал приказ Насуады Бардену, заклинателю из свиты короля Оррина. Минуту спустя загрохотали подковы — это Оррин со своей кавалерией и отрядом куллов, которые на бегу ничуть не отставали от боевых коней, пошел в атаку с восточной стороны поля. Они ударили во фланг имперского войска, отжимая его к реке Джиет и отвлекая на себя.
Наконец два войска встретились, и над полем брани повис оглушительный шум. Со стуком сталкивались копья и пики; молоты и боевые топоры с грохотом обрушивались на щиты; мечи со звоном пытались сокрушить шлемы, а над головами сражающихся уже кружились с хриплыми криками стервятники, жаждущие крови и впавшие в неистовство от ее запаха.
Сердце Эрагона, казалось, готово было выскочить из груди. Он испытывал необычайный подъем, понимая, что либо он станет убивать направо и налево, либо убьют его. И почти сразу почувствовал, как вытягивает из него силы та защита, которую он выставил вокруг Арьи, Насуады, Орика и Сапфиры.
Сапфира держалась в арьергарде — в передних рядах они с Эрагоном были бы слишком доступны для атак вражеских магов. Эрагон перевел дыхание и заставил себя заняться мысленным поиском этих магов, но из лука при этом стрелять тоже не забывал.
Между тем колдуны Дю Врангр Гатауже обнаружили своего первого противника. Как только Эрагон понял это, он мысленно дотянулся до женщины, сумевшей вычислить вражеского мага, и через ее сознание — до врага. Собрав всю свою силу воли в кулак, он пробил его защиту, проник в его мысли, стараясь не обращать внимания на ужас, который испытывала его жертва, и быстро определил, какие именно войска этот колдун прикрывал своими заклинаниями. Потом, произнеся одно из двенадцати слов смерти, Эрагон покончил с вражеским магом и тут же обрушился на тот отряд, что лишился теперь магической защиты, и поразил их всех. Вардены разразились ликующими криками, увидев, что целый отряд врагов замертво рухнул на землю.
Легкость этой победы поразила и самого Эрагона. Ведь эти воины не имели ни малейшего шанса на спасение! Они бы все равно не успели ни убежать, ни сразиться с ним. Как же все это было непохоже на сражение при Фартхен Дуре! И, хотя Эрагон был восхищен своими успехами, тем, сколь сильно возросло его военное мастерство — а точнее, умение убивать! — он испытал отвращение, отвращение к смерти. Впрочем, времени подумать об этом как следует не было.
Оправившись от первого нанесенного варденами удара, имперские войска пустили в ход боевые орудия: катапульты, метавшие глиняные ядра, фрондиболы, посылавшие в противника бочонки с горючей жидкостью, баллисты, осыпавшие варденов тучами шестифутовых дротиков. Глиняные ядра и горючая жидкость наносили варденам тяжелый урон. Один из бочонков упал и взорвался всего в десяти футах от Сапфиры. Эрагон успел прикрыться щитом, но один зазубренный осколок чуть не угодил ему в голову — его спасло только магическое защитное поле, поставленное заранее. Увидев повисший в воздухе осколок, Эрагон бессильно уронил руки: магическая защита отнимала у него все больше сил.
Метательные орудия вскоре остановили наступление варденов, всюду сея смерть и разрушение. «Их надо уничтожить, если мы хотим продержаться и хотя бы немного измотать неприятеля!» — Эрагон прекрасно понимал это, как понимал и то, что Сапфира с легкостью уничтожила бы все эти машины, но подлетать к ним близко ей было опасно из-за возможной атаки вражеских магов.
Неожиданно сквозь ряды варденов прорвалась группа воинов неприятеля, и все они, выставив пики, бросились на Сапфиру, но тут же — Эрагон не успел даже выхватить Заррок из ножен, — были уничтожены разъяренными гномами и куллами.
— Хорошая работа! — рыкнул Гарцвог.
— Да уж, хорошая! — поддержал его Орик с кровожадной улыбкой.
Эрагон не стал пускать в ход заклинания против боевых машин, понимая, что эти дьявольские устройства прекрасно защищены от любых чар. А что, если… И Эрагон попытался проникнуть в мысли одного из воинов, обслуживавших катапульту. Он был почти уверен, что и воина защищает кто-то из магов. Однако защита эта оказалась довольно слабой, и вскоре Эрагон сумел прорвать ее и полностью подчинить себе сознание воина. Он приказал ему перерубить мечом крученый канат, приводивший орудие в действие, но канат оказался слишком прочным, и перерубить его этот воин не успел — его оттащили в сторону, спасая катапульту. Однако дело, как оказалось, было сделано: раздался мощный треск, и поврежденный канат лопнул, а метательный рычаг катапульты отскочил назад, изувечив нескольких человек. Мрачно улыбнувшись, Эрагон переключился на того, кто управлял следующей катапультой, и вскоре вывел из строя и эту машину, и все остальные тоже.
Переключив свое внимание с орудий противника на людей, Эрагон заметил, что вардены вокруг Сапфиры падают дюжинами; было очевидно, что один из магов Дю Врангр Гата проиграл в сражении с вражеским магом, и теперь защита нарушена. Страшно выругавшись, Эрагон бросился разыскивать того, кто сумел пробить брешь в их магической защите и сотворить фатальное заклятие. О собственной безопасности он не думал, надеясь на Сапфиру и своих телохранителей.
В течение целого часа Эрагон охотился на магов Гальбаторикса, но с весьма малым успехом: они оказались слишком хитры и коварны, чтоб нападать на него в открытую. Такая странная сдержанность сперва удивила Эрагона, но тут ему удалось проникнуть в сознание одного из них и прочесть отрывок мысли — за мгновение до того, как этот маг покончил с собой, — и мысли весьма важной: «… приказали не убивать ни тебя, ни дракона… ни тебя, ни дракона…»
«Вот она, разгадка, — сообщил он Сапфире. — Вот только зачем мы Гальбаториксу нужны живыми? Мы же ясно дали ему понять: мы на стороне варденов!»
Ответить Сапфира не успела: рядом с ними появилась Насуада — лицо все в грязи и в крови, щит пробит насквозь, по левой ноге ручьем льется кровь из глубокой раны на бедре.
— Эрагон, — выдохнула она, — ты нужен мне там, в гуще сражения! Вы оба мне там нужны! Покажитесь, вдохните мужество в наших воинов и… напугайте наших врагов!
Ее состояние напутало Эрагона.
— Позволь сперва залечить твои раны! — воскликнул он. Ему казалось, что она вот-вот потеряет сознание, и он уже сожалел о том, что не установил вокруг нее более мощную защиту.
— Нет, я вполне могу подождать, — возразила Насуада, — но мы погибнем, если ты не остановишь их напор! — Ее глаза от боли и ужаса казались совершенно пустыми, точно две темные дыры на лице. — Ты нам нужен, Всадник! — Она покачнулась в седле.
Эрагон отдал ей честь мечом:
— Твой Всадник всегда готов тебе служить, госпожа!
— Поспеши же туда! — крикнула Насуада. — И пусть все боги, какие только существуют, покровительствуют тебе!
Сидя верхом на Сапфире, Эрагон не мог дотянуться до врагов, а потому он спрыгнул на землю и занял место возле ее правой лапы, приказав Орику и Гарцвогу:
— Прикрывайте ее левый бок! Но вперед не лезьте!
— Тебя затопчут, Огненный Меч, — буркнул Гарцвог.
— Не затопчут. Ну, по местам!
Они повиновались, а Эрагон, положив руку на лапу Сапфиры, заглянул ей в ясные синие глаза и спросил:
«Ну что, потанцуем, душа моя?»
