моргая, потому что глаза невыносимо жгло. Слезы так и текли по щекам, ядовитый дым не давал нормально дышать.
Роран, подхватив одеяла, быстро оседлал перепуганную кобылу и, пришпоривая, погнал ее выше в горы в надежде, что там воздух окажется более чистым. Но вскоре стало ясно, что и дым тоже поднимается вверх, и Роран, резко свернув в сторону, поехал через лес.
Несколько минут они петляли в темноте, то и дело меняя направление, наконец дым остался позади, а они вылетели на край утеса, где гулял ветерок. С наслаждением вдыхая свежий воздух, Роран всматривался в раскинувшуюся внизу долину в поисках источника дыма. И очень скоро его обнаружил.
Деревенский сарай, где обычно хранили сено, был объят пламенем; его содержимое уже превратилось в груду пепла. Рорану стало не по себе. Ему хотелось крикнуть, броситься на помощь тем, кто с ведрами в руках пытался залить пожар, но он не мог заставить себя покинуть это лесное убежище.
Вдруг пылающий клок сена ветром отнесло к дому Дельвина. Тростниковая крыша мгновенно вспыхнула.
Роран проклинал все на свете, рвал на себе волосы, слезы ручьем текли у него по щекам. За неправильное обращение с огнем в Карвахолле всегда наказывали сурово. Вряд ли это несчастный случай. А может, пожар устроили солдаты Гальбаторикса? Что, если раззаки наказывают жителей деревни за то, что они скрывают его, Рорана? Что, если это он всему виною?
Следующим вспыхнул дом Фиска. Роран в ужасе отвернулся: он ненавидел себя за трусость.
К рассвету некоторые загоревшиеся дома сумели потушить, некоторые же догорели сами собой. Лишь простое везение и то, что ночь оказалась почти безветренной, спасло Карвахолл от полного уничтожения.
Роран смотрел вниз, пока не убедился, что пожары потушены. Лишь после этого он вернулся в свое убежище и ничком бросился на постель, чувствуя себя совершенно разбитым, и проспал с рассвета почти до самого вечера. На какое-то время окружающий мир перестал для него существовать; лишь тревожные, мучительные сны терзали его душу.
Вечером он с особым нетерпением ждал появления кого-нибудь из деревни. На этот раз пришел Олбрих, и даже в сумерках было видно, какое осунувшееся и мрачное у него лицо.
— Идем со мной, — сказал он. Роран напрягся:
— Зачем?
«Неужели они решили меня выдать?» — засомневался Роран. Впрочем, если это он стал причиной пожара, точнее поджога, легко понять, почему жители деревни хотят, чтобы он ушел. Было бы неразумно ожидать, что все в Карвахолле готовы ради него пожертвовать собой. Но это вовсе не означало, что он сам сдастся раззакам! После того, что эти чудовища сотворили с Квимби, он готов сражаться с ними не на жизнь, а на смерть, лишь бы не стать их пленником!
— Затем, — сурово отрезал Олбрих, на щеках его заиграли желваки. — Это ведь солдаты устроили пожар. Мать прогнала их из «Семи снопов», так они все равно напились — у них в лагере пива хоть залейся. А потом они зачем-то поперлись в деревню, и один из них случайно уронил факел прямо на сарай с сеном.
— Из деревенских кто-нибудь пострадал? — спросил Роран.
— Несколько человек получили ожоги. Но Гертруда вполне справилась. Мы пытались вступить с раззаками в переговоры, но им на нас плевать. Вряд ли Империя хоть как-то возместит ущерб, а виновные предстанут перед судом. Они отказались даже запретить своим солдатам пьяными шататься по деревне.
— Ну, и почему я должен вернуться? Олбрих слегка усмехнулся:
— Чтобы поработать с молотом и щипцами. Нам нужна твоя помощь, чтобы… убрать отсюда раззаков.
— Неужели ради меня вы готовы пойти на такой риск?
— Не только ради тебя. Теперь это уже касается всех жителей деревни. Идем, поговоришь с отцом и с другими, послушаешь, что они думают на сей счет… Между прочим, я был уверен, что ты обрадуешься возможности выбраться из этих проклятых гор.
Но Роран не сразу согласился пойти вместе с Олбрихом. В конце концов он решил, что всегда сможет убежать и опять скрыться в горах. Он привел кобылу, привязал к седлу сумки с пожиткам, и они двинулись вниз, в долину.
Чем ближе они подходили к Карвахоллу, тем медленнее приходилось идти, пользуясь для прикрытия каждым деревом и кустом, прячась за бочками для дождевой воды. Сперва Олбрих проверял, есть ли кто на улице, и только потом махал рукой Рорану. Оба все время ожидали появления раззаков. Когда они добрались до кузницы, Олбрих открыл лишь одну створку широких двустворчатых дверей, только чтобы Роран с лошадью могли проскользнуть внутрь.
В кузне было темно; горела лишь одна-единственная свеча, и ее свет, дрожа, играл на лицах людей, собравшихся в кружок. Особенно выделялась пышная борода Хорста, казавшаяся целым светлым островом; рядом виднелись суровые лица Дельвина, Гедрика и Лоринга и более молодых — сыновей Хорста, сыновей Лоринга, Парра и сынишки покойного Квимби, Нолфавреля, которому исполнилось только тринадцать.
Все разом повернулись, когда вошел Роран, и посмотрели на него.
— А, значит, ты все-таки пришел? — сказал Хорст. — Ну что, ничего с тобой в Спайне не случилось?
— Да нет, мне повезло.
— Тогда продолжим разговор.
— Хотелось бы знать, о чем? — вздохнул Роран, привязывая кобылу к наковальне.
Ответил ему башмачник Лоринг; лицо старого мастера было покрыто сетью глубоких и мелких морщин.
— Мы пытались по-хорошему договориться с этими распроклятыми захватчиками! — Лоринг помолчал; в его худой груди слышался какой-то неприятный металлический свист. — Но они по-хорошему не хотят. Чуть всю деревню не сожгли, и хоть бы что им! — В горле у Лоринга заклокотало; он снова помолчал и медленно, но твердо проговорил: — Они… должны… отсюда… уйти, твари такие!
— Нет, — сказал Роран. — Не твари. Осквернители.
Лица односельчан еще больше помрачнели; головы закачались в знак одобрения, и Дельвин, подхватив нить разговора, сказал:
— Дело в том, что теперь на кон поставлена жизнь всей деревни. Если бы этот пожар, к примеру, остановить не удалось, погибли бы очень многие, а те, кому удалось бы спастись, потеряли бы почти все, что имели. В общем, мы тут посоветовались и решили изгнать раззаков из Карвахолла. Ты с нами?
Роран ответил не сразу:
— А что, если они пошлют за подкреплением? Или уйдут, а потом снова вернутся? Вряд ли мы сможем победить всю армию Гальбаторикса.
— Не сможем, — сказал Хорст мрачно, — но и молчать мы тоже больше не можем. Не можем позволять этим тварям убивать людей и уничтожать наше добро. Терпеть можно лишь до определенного предела, а потом приходится драться!
Старый Лоринг засмеялся, откинув назад голову и показывая пеньки стесанных зубов.
— Но сперва нам нужно укрепить оборону, — прошептал он, радостно сверкая глазами. — Нам не стоит нападать первыми. Мы еще заставим их пожалеть, что они вообще ступили своими вонючими ножищами на нашу землю!
