могущественный враг. А тут – какие-то серые щенки! Пусть даже и зубастые, пусть даже и клыкастые – но самым страшным врагом всегда были, есть и пребудут двуногие, у которых нет ни зубов, ни когтей, но чья злоба способна уничтожить всё на своём пути.
– Пики-и… ать! – гаркнул десятник копейщиков справа от Императора.
Тускло блеснули в лунном свете десятки копейных наверший и крестовин, наклонившихся, чтобы встретить врага.
А враг уже оказался рядом.
Серые тени растянулись в прыжках, неправдоподобно длинных и высоких. Твари играючи перемахивали через наскоро сооружённые баррикады. Ударили копья, но недружно, не как одна рука, иные приняли на себя метнувшиеся волчьи тела, иные только оцарапали им бока, а третьи и вовсе промахнулись. И, не будь пехота покойного барона прикрыта тяжёлыми пластинчатыми доспехами, резня могла бы случиться небывалая.
Крупный волчара, серый с подпалинами, с поистине кошачьей ловкостью перемахнул через преграду, очутившись прямо перед Императором. Ярко горящие жёлтые глаза, каких никогда не бывает у обычных волков, не мигая, уставились на человека. Разум в них читался явно не звериный.
Император с коротким яростным хаканьем шагнул навстречу. Меч взлетел и рухнул, разрубая череп яростно бросившегося вперёд зверя. Снег залила тёмная кровь.
– Тайде!
Сеамни Оэктаканн замерла, широко раскинув руки и зажмурив глаза. По волосам всё чаще и чаще текли, сливаясь в сплошной поток, крохотные жемчужные огоньки. Пусть и недолго была Сеамни Видящей, недолго держала в руках Деревянный Меч, но, как видно, память своего народа впитать успела крепко и глубоко. Память, что сохранила отчаянные и безнадёжные попытки хоть таким образом, но повернуть ход уже проигранной войны.
А перед Сеамни замер, по-собачьи присев на задние лапы, здоровенный волк, едва ли не самый громадный среди нападавшей стаи; он смотрел в глаза Дану, жалобно скулил, скрёб землю лапой, но отвести взгляд не мог.
– Таааайде!
Копейщик попытался ткнуть зверя в бок, однако тварь легко и чуть ли не изящно увернулась, по- прежнему глядя прямо в глаза Сеамни. Дану вдруг резко, с выдохом-вскриком «Ха!» уронила руки; а волчара, внезапно освободившись, молча и яростно набросился на собственных собратьев. Вцепился в глотку одному, рывком вздел вверх, тряхнул, ломая шейные позвонки, и, не теряя ни секунды, вгрызся в следующего.
А перед Сеамни уже застыл, скуля и повизгивая, следующий волк…
Там, где защищались Император, Сеамни и два десятка бывших баронских пикинёров, первый приступ стаи удалось отбить. Император зарубил четверых; ещё пятерых закололи копейщики, а трёх успели загрызть зачарованные Дану волки. Снег весь пропитался тёмной, остро пахнущей кровью. Запах у неё на самом деле оказался очень сильный и резкий и скорее напоминал об алхимической лаборатории.
Стая отхлынула – но не отошла, как сделали бы люди, а со всей мыслимой быстротой ринулась в стороны, пытаясь прорваться в другом месте, там, где дела у защитников палисада обернулись плохо. Волки прошли по крышам, по сараям, стараясь наброситься на оборонявшихся людей разом со всех сторон. И там, где тварям это удавалось, пикинёрам оставалось только встать спина к спине, надеясь лишь на прочность окованных железными лентами копий. Волки ужами проскальзывали под наконечниками, вцеплялись в ноги, норовя если не прокусить (со стальными поножами и кольчужными сетками не справились бы никакие зубы), то хотя бы повалить. Копейщики отбивались короткими и широкими тесаками, щитоносцы – топорами; однако то тут, то там воздух оглашался предсмертным человеческим хрипом. Волчьи челюсти ломали людям шейные позвонки, даже прикрытые кольчатыми хауберками.
Где-то отчаянно, в предсмертном ужасе тонко закричал ребёнок – видно, отставший или потерявшийся в суматохе. Волк с окровавленной мордой выбил окно лачуги, одним прыжком очутился посреди улочки – и пал, получив в морду и бока не меньше шести бельтов. Император махнул рукой – двое копейщиков бросились в избу, выволокли оттуда израненного, искусанного мальчишку лет восьми, покрытого кровью и жуткими рваными ранами, но, по счастью, живого. Что-то отвлекло зверя-убийцу; Император бросил взгляд на Тайде – Дану едва заметно кивнула.
– Спасибо, – выдохнул Император.
Волки уже рассыпались по посаду, окружая и убивая одиночек; защищать баррикаду больше не имело никакого смысла. Император повёл свой небольшой отряд в глубь селения. Трое волков, зачарованных Сеамни, крутились возле её ног, словно щенки.
Плотно сбившийся квадрат, выставивший пики, убивал всех волков, что имели глупость броситься на него. Отряд быстро рос, отступившие и отбивавшиеся в одиночку или парами копейщики спешили присоединиться. Император вместе с пикинёрами прошли до самых ворот замка (сейчас наскоро заложенных мешками с песком) и повернули обратно, в посад. Со всех сторон на мерно шагавший строй кидались волки – и гибли под ударами копий. Те твари, что подпали под действие чар Сеамни, сражались насмерть, не обращая никакого внимания на раны – и в конце концов просто изошли кровью. Уже мёртвых, их в клочья растерзали разъярённые собратья.
Волки очень быстро сообразили, что с
… Им пришлось очищать дом за домом, двор за двором, осматривая всё, вплоть до выгребных ям. Император уже не сомневался, что им противостоит магия. И скорее всего – магия приснопамятной Радуги. Чья же ещё?
Утром посад являл собой поистине жуткое зрелище. Везде – волчьи трупы; среди них нет-нет, но попадались и человеческие. Не все обитатели посада успели, увы, укрыться в замке; не все копейщики Семмерса сумели дожить до рассвета. Угрюмые солдаты сносили в замок тела товарищей; стоны, плач женщин – многие дружинники, оказывается, уже успели обзавестись здесь подружками.
В посад его обитатели возвращались со страхом. Далеко не все волки погибли на его улицах, значительная часть просто сбежала. Рыдающие хозяйки падали на колени перед Императором и уверяли его, что твари непременно вернутся и тогда уже прикончат всех до единого.
– Частоколы стройте, рвы копайте, крыши прочные делайте, – распоряжался Император. – Семмерс, тебе придётся тут остаться. Приглядеть, чтобы всё в порядке было. Пока не отстроитесь, баб и ребятишек в замке держи. Всё понял? Спрошу с пристрастием!
– Всё понял, мой Император, – приказ пришёлся не по душе бравому вояке, однако приказ есть приказ.
Император вновь становился Императором – его словам повиновались не из страха или по принуждению, а по доброй воле. Даже тем приказам, которые не шибко нравились.
Утром отряд почти в две сотни человек покинул замок Струг. Для охраны оставался Семмерс и пять десятков дружинников. Уходившие с Императором люди шли охотно – вместе с чудесным образом вернувшимся повелителем, им казалось, будет больше удачи.
Император сошёл с коня, шагая наравне с пехотинцами и перебрасываясь с ними короткими фразами. Из таких разговоров зачастую можно было узнать больше, чем из длинных донесений.
– …Барон Струг прибрал этот замок к рукам после того, как прежний владелец погиб на Селиновом Валу. Баронская конфедерация распорядилась…
– Что-что? – резко перебил дружинника слегка опешивший Император.
– Канфирация, я ж и грю, повелитель, – солдат явно собирался высморкаться посредством двух пальцев, и лишь присутствие высокой особы не дало ему бесхитростно последовать зову природы. – Канфирация усех блаародных, значит. Его светлость замок-то и получил. Поелику, грят, наследников у барона таво, прыдыдущщега, не было совсем.
– Выморочный майорат подлежит аннексии имперским троном, как высшим владельцем – гневно заметил Император. По испуганным глазам солдата было видно, что бедолага не понял ни одного
