– Я вниз, Рысь!..
– Пап, погоди! Смотри, да ну смотри же!
…Инквизитор добрёл уже до полыньи. Слабо повёл трясущейся рукой, и у его ног вода тотчас застыла небольшой аккуратной льдиной. Этлау, по-прежнему шатаясь, взобрался на неё, и льдина плавно заскользила прочь от берега, сквозь угасающую тучу пепла туда, к отступившим остаткам отряда, сейчас состоящим из одних только магов и инквизиторов.
– Л-ловко, – только и смог выговорить некромант. – Это что ж такое, Рысь, он вообще теперь неуязвим, что ли? Чем сильнее я его бью, тем он могущественнее. В Салладоре мало что не убил, по барханам почти что размазал – и ничего. В Аркине уже живчиком эдаким прыгал. А уж тут и говорить не приходится…
Пепел тем временем опадал. Остров с Чёрной башней оказался опоясан кольцевой полыньёй; отец Этлау выбрался на противоположный её край, и к нему тотчас же кинулась женская фигурка. Мегана, хозяйка Волшебного Двора.
Может быть, сейчас и было самое время метнуть вслед неуничтожимому инквизитору ещё одно заклинание, но Фесс не сомневался – эффект опять окажется таковым, что погибнут все вокруг преподобного отца, сам же он уцелеет. Что-то очень надёжно прикрывало его от магии, не полностью, конечно (иначе отец Этлау не повернул бы назад от ворот Чёрной башни и его бы не шатало). Требовалось отыскать иной путь. Третий, помимо «честной стали». Некромант очень сильно подозревал, что в данном случае честная сталь останется столь же малодейственной, как и самые мощные и убийственные заклятья.
Пусть уходят. Надо обдумать всё случившееся. Скорбеть над даром погибшими он будет молча. И лучшим памятником им станет могила отца Этлау. Пусть даже безо всякого пышного монумента.
– Поможешь мне, Рыся, – бросил Фесс, направляясь в лабораторию.
– Конечно, папа. Я всё-всё запомнила. Всё, что они там делали. Все заклятья. Ты только скажи.
В лаборатории, среди щедрой рукой Сущности отсыпанных магических припасов, Фесс тотчас же взялся за дело.
Что же должен был Этлау противопоставить его чародейству? Можно ли это смоделировать на рабочем столе? Аналитическая магия никогда не числилась среди любимых и коронных предметов как Фесса в Ордосе, так и Кэра Лаэды в Долине. Но ничего, придётся голове поскрипеть.
В подставке чёрной бронзы встал непроглядный агат. Это будет моя Башня. Конечно, правильно описать в единой магоматрице все её имманентные параметры, но подставим хотя бы примерно известные мощность и силовую ёмкость…
А этот гладко обточенный тигровый глаз представит у нас отца Этлау. С ним тоже достаточно много вопросов. Точно его силы не определить, конечно же. Апроксимации – вещь достаточно скользкая. Но иного выхода просто нет. Брать с потолка данные чревато. Попробуем оценить… начиная с нашей первой встречи, в деревне Большие Комары, что невдалеке от погибшего ныне Арвеста…
Фесс заставил себя вспомнить все до единого заклятья Этлау, с которыми сталкивался. Память цепко хранила нужное. Из ощущений, воспоминаний, проблесков складывалось знание, руки словно сами скользили по пергаменту, покрывая его вязью формул.
Ух. Кажется, всё, ничего более точного мне уже не выжать. Вписываем полученное.
Россыпь мелких опалов – простых воинов. Магами Ордоса и Волшебного Двора пока пренебрежём. Они никак не противодействовали заклятию Фесса.
На тонковыделанный пергамент, соответствующим образом зачарованный, ложились тонкие строчки формул. Условные знаки звёзд, чудовищ и стихий, сохранённые по традиции в Долине от древних времён, изображали компоненты заклятья. Знак Пепла. Знак Огня. Знак Пробуждения. Знак Разрушения…
В пяти фарфоровых чашечках, расставленных в вершинах классической пентаграммы, загорелось белое бездымное пламя. Пока оно горит, камни на лабораторном столе получат подобие магической жизни.
И рядом с агатом Чёрной башни – жёлтый топаз и белая жемчужина. Топаз – он сам, Кэр Лаэда. Жемчужина – само собой, Рыся. Хотя кто может похвастаться, что правильно описал все магические атрибутивы дракона?
Так, аккуратно взвесим все камешки. Записали. Подставили в наши формулы. Теоретические энергии уничтожения, соответственно, для опала и тигрового глаза почти совпадают. Теперь поставим условием необходимость того, чтобы тигровый глаз непременно бы уцелел…
Некромант аккуратно закончил последнюю формулу, положил пергамент на серебряный поднос, обсыпал зажигательным порошком и поджёг. Пламя подхватит написанное простыми чернилами, формулы воплотятся в пространстве магии.
– Готово, – выдохнул Фесс, на всякий случай отступая подальше от покрытого мраморною плитой стола. – Иди сюда, Рыся. Посмотрим, что получится.
В углу магостат тихонько булькал медленно текущей в толстостенных трубках зелёной жижей. Ему предстоит записать всё происходящее в магических сферах.
– Начали, – Фесс невольно напрягся.
Некоторое время, как и положено, ничего не происходило. Горело пламя в фарфоровых чашках, начал чуть подрагивать воздух над высоким агатом Чёрной башни. Плашка тигрового глаза сдвинулась с места, оказавшись возле самой бронзовой подставки. Всё правильно, отец Этлау постучал в ворота. Так… вот к нему присоединяются простые воины (кучка опалов последовала за тигровым глазом). Вот они обступили Башню. Ветром пока тоже пренебрежём. Интересует только одно – как отец Этлау сумел пережить истребительное заклинание, обратившее за один миг четыре сотни людей в сухие выбеленные костяки. Так… сейчас!
Топаз не просто дрогнул, он подскочил над поверхностью стола на добрую ладонь. Откатилась вбок жемчужина, ярко блеснув. А агат мгновенно опоясало кольцо плотного чёрного дыма, изображавшее исторгнутый настоящей Чёрной башней голодный и убийственный пепел.
Рысь невольно вцепилась Фессу в локоть.
Пламя в фарфоровых чашках на миг взвилось длинными тонкими языками и тотчас угасло. Запасы исчерпаны.
Магостат задёргался, захрипел и забулькал. Зелёная жижа мгновенно вскипела в широкогорлых колбах, пар бешеным зверем бросился в извивы холодильников – но кольцо дыма уже рассеивалось, и Фесс одним прыжком оказался возле рабочего стола.
Агат в подставке покрылся сетью трещин («это ещё почему?!»), на мраморной плите стола появилось уродливое оплавленное кольцо, опалы исчезли бесследно, а вот тигровый глаз лишь покрылся копотью, причём только с одного бока.
– Браво, папа! – выдохнула Рыся, с восхищением глядя на Фесса. – Получилось! Всё как есть получилось!
– Получилось, – хмуро кивнул некромант. – Сейчас и посмотрим, что же защитило нашего дражайшего отца-экзекутора.
Магостат ещё долго и возмущённо кипел, булькал и всяческим образом выражал негодование. Прибор раскалился, и оставалось лишь благодарить тщательность неведомых мастеров (или, может, саму Сущность?), что пробки, заглушки и прочее выдержало.
– Ничего себе, – только и присвистнул некромант, глядя на начертанные зелёными чернилами аккуратные строчки, вышедшие из-под механического пера.
Чтобы спасти тигровый глаз, созданная им модель осушила все магические резервуары. Пять чаш, агат, изображавший Чёрную башню (вот откуда трещины), да ещё вдобавок использовано, оказалось, немало силы просто из окружающего мира. Фесс мог только дивиться, сколько же мощи оказалось потребно, чтобы отразить его заклинание. Он не сделал ошибки. Чары должны были испепелить инквизитора, а вот чтобы защититься, тот же Этлау должен был использовать мощь чуть ли не на два порядка больше.
Сам отец-экзекутор никогда бы не смог дотянуться до подобной мощи. Его размазал бы и обратил в кашу самый обыкновенный откат. Кто-то очень могущественный защищал отца Этлау, защищал так, что инквизитор сейчас и впрямь мог считаться неуязвимым.
Самое главное же – это природа силы, спасшей Этлау. Если неведомый покровитель инквизитора не полный глупец, источник будет тщательно замаскирован. Ясное дело, что модель Фесса не могла целиком и полностью вскрыть эти источники. Разве что указать на возможные направления и, если угодно, «полюса»
