тхорнисхов. Снаряд смял тех и лопнул, рассыпая вокруг себя молнии.
Несмотря на тяжелейшие потери, перевес сил все еще был на стороне Золотых Ос. Они уничтожали опасные иллюзии и тех, кто их создавал. Одна из противниц – невысокая, рыжеволосая, веснушчатая девчонка, внезапно стремительной мышкой проскользнула под мечом Иохана, закрыла двумя кулаками лицо, отбив этим брошенную Рэйлен «Гарпию сна».
В мгновение ока переместилась на десяток метров вперед, оказалась среди солдат, ударила рукой одного, другого, третьего. Каждый, кого она коснулась, превратился в сотни упавших на снег алых тюльпанов. Однако, шестерка тхорнисхов, наконец, умудрилась зажать девчонку в кольцо и разорвать на части.
Еще двое подростков появились подле Золотых Ос. Создав из тлена «кнут», Миклош взмахнул им, оплетая хлыстом ногу мальчишки, дернул к себе. Тот упал в снег и заскользил по влажному насту к Иохану, поджидающему с обнаженным мечом в руках. Но напарница противника успела схватить друга за руку.
Бальза выругался, дернул сильнее. Глаза девочки зло полыхнули бирюзовым. Кнут, обернувшись в шипящую змею, оставил раненого лигаментиа и бросился на собственного хозяина. Миклош поспешно развеял заклинание и хотел растворить кости дерзкой нахалки, но обоих подростков уже и след простыл. Пришлось отыграться на другом лигаментиа, ударив по зазевавшемуся противнику «Молотом гниения».
И почти тут же наступила тишина. Иллюзии исчезли, боевые заклятья перестали сыпаться со всех сторон.
Тхорнисхи объединенными усилиями окружили себя «Шипами боли» – между ними и врагами вырос черный лес терновника. Нахттотер, стараясь не чертыхаться, оглядел усеянное трупами поле. Потери были серьезными, но не критическими. Один из бойцов склонился над телом погибшего лигаментиа.
– Совсем ребенок! – удивленно воскликнул он.
– Ребенок! – презрительно сплюнул Миклош. – Этот ребенок с легкостью превращал вас в бабочек и цветочки. Йоман! Норико!
Ландскнехт подошел, не мешкая. Во время схватки он избавился от плаща, оставшись в кожаных штанах и жилете. На руках ученика бугрились мышцы, маленькие глазки свирепо сверкали. Он опирался на массивный двуручник.
Японка приблизилась спустя минуту. В отличие от Чумного, она была спокойна и невозмутима, как и вода озера Бива[80] в предрассветные часы. Ее сопровождал телохранитель-испанец. Второму слуге повезло меньше – он погиб в самом конце боя.
– Держите оборону, – приказал Миклош. – Никаких поединков и дуэлей! Сосредоточьтесь на щитах. Нужно, чтобы они больше не смогли пробить нашу защиту. Норико! Потребуется твоя помощь.
– Да, господин.
Бальза собирался прорвать наложенный морок, разрушив часть магии Лигаментиа, и выбраться обратно в Столицу. Но его надеждам не суждено было сбыться. Из-за «Шипов» долетел
Мир подернулся пеленой, стал прозрачным, начал выгибаться дугой, треща по швам и дрожа, словно испуганный заяц. Бальза почувствовал, как земля затягивает его ступни. Из-за свирепой тряски одна из звезд не удержалась на небосводе, выпав из созвездия, колесом пронеслась по небу, ударилась о безучастный рогатый месяц. И, издав колокольный звон, рикошетом отлетела туда, где за щитами сгрудились тхорнисхи.
Вой. Сердитое шипение. Убивающий все живое свет. Удар.
Зеркало Грани лопнуло, разлетаясь тысячами осколков, и наступило забвение.
– Двоим удалось уцелеть! – мужской голос казался искаженным и доносился, словно издалека, но с каждым словом обретал все большую четкость и ясность. – Их немедленно следует найти!
– Успокойся, Альгерт. Поговорим об этом позже, – тихо произнесла Хранья.
Не открывая глаз, Миклош пытался понять, где находится. Лицо жгло от падающих на кожу ледяных снежинок.
– Нахттотерин! Не мне вам говорить, как они опасны! Вы не котите найти их, Иноканоан?! Мерзавцы бежали, благодаря вашей прихоти!
– Не следует зарываться, тхорнисх, – спокойно произнес глубокий и чарующий голос Соломен. – Мы потеряли восьмерых братьев и сестер ради вашего воссоединения. На мой взгляд, этого более чем достаточно! Мы не охотники! И не ищейки! До тех, кто ушел, нам нет никакого дела. Если у вас к ним вопросы – ищите. Нам скучно заниматься такой ерундой.
– Простите моего помощника, Соломея, – поспешно извинилась Хранья. – И спасибо за то, что вы для нас сделали.
– Мы понимаем, что такое семья, и какими тяжелыми могут быть разлады, – на этот раз говорил Иноканоан. – Только поэтому мы здесь.
– Как только мой брат очнется…
– Это уже произошло.
Господин Бальза с неохотой открыл глаза и, стараясь не застонать, сел. Руки и ноги были целы, а вот голова раскалывалась от ноющей боли. Кости пульсировали, точно живые, сокращаясь в такт биению сердца.
Он находился в трех шагах от перевернутого остова брошенного трамвая. Вокруг лежали трупы погибших Золотых Ос. Среди них не было ни одного тела детей Лигамента. Хранья казалась невозмутимой. Иноканоан сидел на корточках на боку трамвая, подтянув колени к подбородку, и, обняв их руками, смотрел на снег. Повинуясь его взгляду, из сугроба медленно вырастали и снова рассыпались в снежную пыль миниатюрные белые небоскребы.
Ветер, развевал его черное пальто и пытался сдуть с головы шляпу. Соломея, подставив открытую ладонь небесам, ловила падающие хлопья.
– Пока мы здесь, магия тебе не подвластна, – серьезно произнес юноша.
Мог бы и не говорить. Миклош первым делом проверил это. Лигаментиа каким-то образом удалось лишить его силы. Оставалось лишь встать с земли, не спеша отряхнуть одежду от снега. Сделав это, нахттотер заложил облаченные в перчатки руки за спину и иронично поинтересовался:
– Что теперь? – он обращался исключительно к главам клана Иллюзий и не смотрел на сестру. – Надо ли было устраивать весь этот цирк лишь для того, чтобы убить меня?
– Мы не хотим тебя убивать, – проронил Иноканоан.
– Тогда чем обосновано ваше нападение на клан Нахтцеррет?
– Нападение? – переспросила Соломея. – Мы не собирались ни на кого нападать. Только поговорить. Но твоя агрессия вынудила нас защищаться.
Миклош зло скрипнул зубами. Тхорнисхи, спровоцированные иллюзией, ударили боевыми заклинаниями первыми. Но виновны в этом лигаментиа. Однако Бальза знал: спорить с девочкой бесполезно.
– И какую тему вы хотели «обсудить»?
– Семейные узы, – юноша был неподвижен. – Мы знаем, что это такое, ценим их и понимаем твою боль.
– Мою боль?! – прошипел Бальза.
– Как и боль твоей сестры, – невозмутимо продолжил Инаконоан. – Мы понимаем, как тяжело, когда между братом и сестрой происходит размолвка. Это так печально.
«Кто из нас чокнулся? Я или они?» – подумал Миклош.
Соломея плясала вместе с падающими с неба снежинками, кружась в чарующей пляске зимы.
– Хранья пришла к нам и попросила помочь. Рассказала, как дорог ей ты и ее утраченная семья. Она просила нас стать посредниками. Мы не могли отказать в такой просьбе. Но ты напал на нас.
– Очень досадное недоразумение, – проронил Бальза и ожег сестру ненавидящим взглядом. – Если вы хотели поговорить, почему не предупредили? Зачем…
– Мы предупредили, – мягко сказала Соломея.
– Предупредили?! – не выдержал нахттотер. – Как?! С помощью дурацкого видения, где все эти мрази
