Перед лицом Дэйла мелькнул кулак Джеймса, а затем в носу тысячью иголок взорвалась боль. В глазах потемнело, Дэйл обеими руками схватился за сломанный нос, между пальцев теплым ручейком потекла кровь. Тяжелые капли на миг зависали на подбородке, а затем падали на одежду, расплываясь грязными темными пятнами. На глаза Дэйла навернулись слезы, он почти перестал различать окружающих, лишь какие-то смутные тени, пробивались в его скрученные от боли рецепторы.
— Ну что?! Получил?! Получил сосунок? — голос Джеймса раздался прямо над ним. — Ты с кем связался Крыса?! Ты на кого с кулаками полез?!
Дэйла кто-то больно пнул ногой по спине. Не переставая вопил, где-то на самой границе оглушенного болью мозга, Сопля. С начала драки прошло всего несколько секунд. Чья-то безжалостная рука схватила Дэйла за волосы и потянула вверх. Дэйл раскрыл глаза, мир снова обретал краски, он видел перекошенное, злое лицо Джеймса тянувшего его за волосы, видел как сидит, схватившись за ухо Мэт, видел как стонет, валяясь на земле Сопля, видел как к нему бежит Келли, что-то крича и размахивая палкой, зажатой в руке….
С безоблачного неба на лоб Дэйла упала тяжелая капля воды, следующая угодила Джеймсу по облупленному солнцем носу, взорвалась тысячью мелких сияющих камешков-брызг. За первыми каплями упали другие. Джеймс от удивления разжал руку, и боль в волосах Дэйла отступила. Капли сотнями падали с бездонного голубого неба, на котором не было ни облачка, барабаня по лицам детей живительной влагой, питая высохшую землю, даря жизнь и восторг.
— Дэйл, что это? — изумленно пробормотал Джеймс, совершенно забыв о драке.
Тяжелые дождевые капли долбили ему по плечам, по голове, намочив волосы, стекали на лицо.
— Дождь, это кажется, называется дождь, — произнесла Келли, подходя к ребятам.
Она уже отбросила палку в сторону и с удивлением взирала на падающее с небес чудо. Впервые за десять лет короткой жизни она видела дождь.
— Это просто волшебство! — закричал Дэйл и засмеялся, не обращая внимания на текущую из носа кровь, он подставил загорелое лицо под дождевые капли.
Засмеялась Келли, засмеялся Джеймс, засмеялся подошедший к ним Мэт, даже Сопля перевернулся на спину и, ловя открытым ртом дождевые капли весело хохотал. Дождь. Обыкновенная вода с неба, маленькое чудо в вечно засушливых пустошах, где поселки возникали возле колодцев, смыла враждебность, разбила войну и распри детей на тысячу мелких осколков, которые уже никогда нельзя будет собрать вместе. Пятеро чумазых детей весело радовались маленькому чуду посреди мертвого мира радиоактивной пыли. Дождь навсегда помирил их. Наверное, это был самый прекрасный день…
… померк. Темные тучи надвинулись, заслонив собой жаркое светило. Поднявшийся яростный и свежий морской ветер, бросал гроздья песка в глаза старику, и тому пришлось прикрыть их рукой. Ветер трепал седые волосы, завывал в ушах. Тучи, словно стадо взбесившихся овец надвигались на человека угрюмой стеной. Непрекращающиеся алмазные гирлянды молний, сливающиеся в зарницы, то и дело сверкали по всему горизонту, освещая потемневшую, а от того еще более мрачную пустошь. Ветер, словно сошедший с ума пастух, гнал беременные дождем тучи на мертвые пустоши и города, так давно не чувствовавшие на своем теле дождевых капель. Дождь еще не начался, но скоро, очень скоро, за грохотаньем грома и сверканьем молний, тугие струи дождя устремятся к замершей в нетерпеливом ожидании земле. Сверкнуло и ветер донес до старика отдаленное, пока еще тихое рокотание грома, как будто суровый морской прибой шумел в отдалении, пытаясь уничтожить своим нескончаемым упорством прибрежные скалы в вечной и бессмысленной борьбе тысячелетий, которая продолжится даже тогда, когда исчезнет с Земли последний человек. Земля просто не заметит его исчезновения, а если и заметит, то, наверное, вздохнет с облегчением, как будто старик, который наконец- то избавился от страшной и неизлечимой болезни.
Ветер стихал, он уже не завывал яростно, не пытался засорить глаза лежащему и смотрящему на приближающиеся валы туч умирающему, ветер был точно таким, как тогда. В далекие годы, когда весь мир искрился надеждой, когда жизнь в деревне, наконец, наладилась, исчез голод, появились деньги и, казалось, что ничто, и никто на этом свете не способен изменить его счастья. Ему исполнилось тридцать, и жена с еще не родившимся ребенком ждали его возвращения. Ветер ворвался в его голову, поднял со дна памяти то страшное, что он скрывал ото всех, даже от себя. Ветер…
…гулял в каньоне меж низких красных скал, что безмолвными обветренными карликами глядели в черное свинцовое небо. Мертвая территория пустошей, расстилающаяся на сотни квадратных миль и переходящая в радиоактивную пустыню, где не могло выжить ни одно существо, где земля ночами переливалась призрачным неоновым светом, а в мертвых радиоактивных развалинах городов бродили призраки погибших в гекатомбе катастрофы людей. Вот по таким пустошам и двигалась сейчас пара медленно идущих и мычащих волов, тащивших тяжело нагруженный фургон. Старый фургон общины деревеньки, с истлевшим брезентом на крыше и растрескавшимися досками бортов, тоскливо скрипел рассохшимися колесами, подскакивая на отдельных булыжниках валявшихся тут и там на едва различимой грунтовой дороге. На козлах фургона, постоянно оглядываясь на низко висящие тучи, сидели два человека. Один, худощавый, с непокрытой головой и растрепанными черными волосами. На локтевом изгибе погонщик держал старое армейское ружье двенадцатого калибра. Голубые глаза безразлично смотрели на расстилающуюся красноватую дорогу, покрытую мелкими камнями и песком.
Второй, большой и толстый, с обвисшими щеками и маленькими карими глазками, держал в руках вожжи. Оба одеты в добротную, крепкую пускай ничем и не примечательную одежду. Такую можно встретить у всех погонщиков караванов. Единственная примечательная черта — обувь худощавого. Человек был обут в новенькие саперные ботинки, найденные в одном из заброшенных после нападения Охотников поселков.
— Кажется, будет дождь, а Сопля? — спросил худощавый.
— Ага. Сколько лет прошло Дэйл, когда мы в первый раз увидели дождь? Пятнадцать?
— Двадцать, — негромко произнес Дэйл. — Мне как раз исполнилось десять лет.
— Помню-помню, мне тогда твоя разлюбезная женушка еще хорошо вдарила коленкой, — беззлобно произнес толстяк, и чмокнул губами, подгоняя волов.
— Ха-аро-ошая у тебя все-таки память, — протянул Дэйл и криво усмехнулся. Он тоже помнил тот день, когда Келли заехала Сопле по крайне болезненному месту. — Но согласись, заслуженно?
— Ага! — Сопля кивнул. — Мы тогда дураками были….Да и сейчас не лучше. Слышал, что Мэт сотворил?
— Нет. Я тогда караван в Город перегонял, — протянул Дэйл, все так же, не отрывая взора от дороги.
В последнее время на караваны часто нападали и хотя вряд ли кого заинтересует пустая повозка, лучше не зевать, иначе навечно останешься лежать в придорожной канаве.
— Ну, так после своей свадьбы, дружище Мэт, который абсолютно не знает меры в спиртном, захотел отлить и самым удобным местом для этого он посчитал башмак бедняги-Джеймса. Видел бы ты лицо Джеймса, когда он сунул ногу в обувку!
Дэйл откинул голову назад и весело захохотал. Ни за какие деньги он не согласился бы поменяться с Мэтом местами.
— И что? И что? — задыхаясь от хохота, спросил Дэйл у Сопли, хватаясь за бока.
— А то, что он два дня от Джеймса на чердаке скрывался и, в конце концов, ему попало от его любезной женушки, за неисполнение мужских обязанностей на брачном ложе! — Сопля сам смеялся как угорелый, представляя разъяренную жену Мэта.
Очередной порыв ветра, взметнул волосы на голове Джеймса и он даже пригнулся от неожиданности.
— А ветерок-то крепчает, как бы в бурю не попасть, — Дэйл оглянулся на догоняющие их низкие тучи.
— Старики говорили, что давным-давно, еще до войны, в этих местах про бури вообще ничего не слыхали, и земля была всегда зеленой, а дожди шли круглый год.
— Брехня, — протянул Дэйл, встревожено крутя головой. — Стариковские сказки. Кто это видел?
— Да мы с тобой и видели! — горячо заспорил Сопля. — Тот дождь никто из нас не забудет.
