остаются. Если зашить вовремя и лечить правильно. Чтоб воспаления не было. У Марлы тоже шрамы есть. Так она воин, а эта… Потом присмотрелся, как «невеста» движется, как руку свободной держит, да пальцами шевелит, и сообразил: не кокетничает баба – оружие ищет. А его нет на привычном месте. Наверно, голой без него себя чувствует.
И кто ж позарится на такое «чудо»? Неужто найдутся психи?… Я б трижды подумал…
Марла тоже не нежная пери, но ее-то без одежды я потом увидел. Говорить, «останемся друзьями» было уже поздно.
Не знаю, сколько монет платили за первую, но восемь кружек она унесла. И разборка за нее вышла конкретная. Типа, бой без правил, с использованием всех подручных средств. Начиная с табурета и заканчивая личным оружием.
Автомата и гранатомета у претендентов не наблюдалось, копьями и ножами в зрителей не бросали, так что мы наслаждались зрелищем по полной программе.
Как ни странно, раненых было мало, а убитых вообще ни оказалось. Хоть мужики подобрались не слабые. Я рядом с ними как малек-недомерок смотрелся б.
Оказалось, на аукционе не принято убивать. Дурной тон, типа.
Площадку стали приводить в порядок. После боя. А наш слух вышел терзать какой-то певец. Ему принесли помост на низких ножках, покрытый ярким ковриком, и чашу с питьем поставили. Певцом или песнопевцем, как тут говорят, оказался старик, с косой до зада. Даже длиннее. А чтоб не мешала, вокруг тела обернута. И за пояс заправлена. За толстый и зеленый шнурок. Что поверх халата повязан. Полосатый такой халат, пижамной расцветки, и едва до колена. А под халатом зеленые штаны. И шлепки. На босу ногу.
«Крутой», однако прикид у «великого» артиста. Может, ему на новый подать?
Старик шел легко, чуть пританцовывал, и я не сразу врубился, что одна нога у него короче. С ним еще пацан был. Такой же тонкий, узкоплечий, и волосы собраны в косицу. До лопаток. Только у старика она «соль с перцем», а у пацана – темно-коричневая, почти черная. Глаза тоже темные, как у старика. И лица похожие. Может, дед и внук, если певец рано начал, или отец и сын. Младший сын старичка-бодрячка. Не больше семидесяти бодрячку. На вид.
Пока старик усаживался, Меченый мне шептал о нем. С восторженным придыханием.
Мол, ученик самого Многострунного, а песнь исполнит Райсы Четырехлапого. Тоже ученика Многострунного. Почему Четырехлапого? Потому что Райса из народа ящеров, и больше на четырех бегал, чем на двух. Почему бегал? Так он летать научился. Без крыльев. Говорить? Умеет Райса говорить, а как же! И песни про героев сочиняет. Тех, кого видел и с кем путешествовал. Разные у него песни. Про капитана Барга и затерянный город, про халка и Белую Смерть, про аникарцев и камень Накора…
Кажется, за минуту Меченый сказал больше, чем за весь месяц.
Ладно, послушали песню. Под выпивку она нормально пошла.
Песня, вернее рассказ, оказалась той еще. Про Волта из Холодных Гор. Если хоть четверть в ней правда, то не скучно здесь живут: ссорятся с вождями и уходят из племени, попадают в рабство и освобождаются, возвращаются домой и устраивают разборку третьей степени. Ту, что без ядерного оружия. Короче, нормальная жизнь крутого пацана.
Голос у старика негромкий, но какой-то сочный и гулкий. Говорит, вроде, тихо, а слышно всем. И это на улице, где народу с полсотни собралось. При этом слушали его так, что и не шевелились лишний раз. А если уж кому пить приспичило, то кружка потом так в руках и оставалась. Чтоб не шумнуть случаем. Уборщики тоже двигались тихо, как привидения. Может, потому и возились полчаса, пока у старика клубок ни закончился. Небольшой такой клубок, с кулак величиной; на нитке камешки и узелки какие-то. Старик все перематывал его, пока рассказывал. Сын или внук рядом сидел, миску с клубком держал, да питье иногда подавал. У деда-отца, типа, руки заняты. Тот за весь рассказ ни разу нитки из пальцев ни выпустил, даже когда пил. А пальцы у него – пианисту впору – тонкие, длинные. И чуткие, как у слепца. Только не буквы он ими нащупывал, а узелки да бусинки. И поверх голов наших смотрел, словно видел все, о чем говорил.
Провожали песняра так же, как встречали невесту: топотом и гулом. Замена аплодисментов, типа. Только кланяться и выходить на «бис» тут не принято.
Потом следующая невеста появилась. Тоже с мешком на голове, только помельче первой. Светлокожая. И волосы светлые. Те, что на теле. Почти блондинка. Если не крашеная, понятное дело. Это у нас многие бабы блондинками хотят быть, а в другом мире, может, другие стандарты. Из одежды у нее – черная бахрома ниже коленей. И кувшин. Тот же самый. Только несла она его двумя руками. И прижимала к себе, как родной.
Паузу после поединка заполнял какой-то клоун-гимнаст. Всякие штуки с копьем проделывал. Кто-то смеялся, кто-то топал, а я с Меченым общался. Он мне популярно объяснил, зачем невесте мешок.
– …лица не видно? А зачем тебе лицо? То, что надо, – все на виду. Нравится – плати-дерись, не нравится – сиди и пей.
И первый приложился к кружке. Пример, вроде как, подал.
– Слышь, а если не с кем драться?
– Как это?
– Ну, один вышел на площадку. И все. Тогда чего?
Меченый посмотрел в кружку, словно в ней мог плавать ответ, потом повернулся к соседу справа. Пара фраз и я получил исчерпывающую информацию. Из первых рук, так сказать.
Нашим соседом оказался мужик из клана вортов. Тех самых, что устроили аукцион. В прошлом сезоне мужик остался без жены, вот и решил попытать счастье.
– Во времена матери моей матери случилось так, что только одну кружку принесла невеста. Жену отдали без поединка, но монеты мужу не вернули.
– Не понял, сообщил я рассказчику.
Объяснил Меченый.
– Победитель получает жену и половину того, что положил в кружку.
Нормально. Типа, заходите в наш магазин и за каждую покупку – подарок от фирмы. За ваши же деньги.
Вот только говорить это вслух я не стал. Вряд ли б меня здесь поняли, да и третья невеста появилась.
Эта была разрисована с ног до шеи цветными узорами. Я так и не понял, краска это или татуировка, и какого цвета кожа не разобрал. Шесть кружек получила эта расписная красавица.
После нее выступали жонглеры. Трое.
Невесты были разные. Даже такая, что фигурой Тощую напоминала. Один к одному. Только шорстка черная. Нашлись и на эту покупатели. Из тех, наверно, кому змеи и ящерицы красивыми кажутся. Была и такая, чье тело украшали полоски змеиной шкуры. Держались они, как приклеенные. Хотя, может это и не украшение вовсе, а свое родное…
Как мне сказали, ворты – клан торговцев, и торгуют они со многими народами. А в некоторых местах, чем больше продавец похож на покупателя, тем лучше. Это хорошо там, где не любят чужих. А есть места, где совсем наоборот. Там скорее глотку себе перережут, чем станут презренным торгашом. Но покупать они тоже будут. Если не смогут украсть. Или отнять. Так что жизнь у торговцев не легкая, а у охранников каравана – не долгая.
– …все зависит от удачи, – рассказывал Суфир, сосед Меченного.
