что она не пацан, а кому другому и перепутать не долго. Тощая – она и есть тощая. Но это уже не мои проблемы, как говорят. Мои – не потерять из виду проводника. Это же не коридор, а лабиринт какой-то: повороты, повороты, а я маленький такой… Тьфу ты! Это уже другая песня, совсем допотопная.
И кто ж так строит? А, главное, зачем? Один из уровней Дума напоминает. Только монстра саблезубого не хватает для полного сходства. Ладно, замнем это воспоминание. Без клавы саблезубого не завалить.
Не знаю, как тут Тощая ориентируется, но идет она уверенно. Быстро. И не оглядывается. Будто не знает, что я следом иду. Или ей совсем по фигу? Я ведь не прячусь, вроде, и не крадусь, а то, что не топаю, так это сапоги все. Чужие. В них захочешь чечетку отбить – не получится. Подошва толстая, мягкая и ноге хорошо, как в тапке. Вот бы такие стильные тапки братве показать. Обзавидовались бы. Эксклюзив, типа. Не кожа коровы или крокодила там, а рыбья шкура с черно-серой чешуей и мех какой-то зверюги такого же цвета. Тот, кто до меня носил весь этот прикид, похоже, других цветов не признавал. И других материалов. Кожа, чешуя, мех… Это как же я смотрюсь во всем этом? Жаль, зеркала нет.
Наваяли, понимаешь, коридоров и ни одного зеркала не поставили. Непорядок. А если мне посмотреть на себя приспичило? И некуда. Чего теперь – умирать от огорчения? Не дождетесь! Но больше в этот сарай ни ногой! А как еще назвать помещение, где нормальному пацану и отразиться не в чем.
…И пусть не всегда получал я Того, что от жизни хотел…
Вот дьявол!… И привязалась же, зараза! Песня, черт знает, кем написана, диск сгорел вместе с машиной, черт знает где, а я все мусолю одни и те же слова. Может, хватит? На-до-е-ло!
Твою ж мать! Вот так и доверяй бабе. Только расслабишься и она обязательно какую-то подлянку устроит: или забеременеет, или в засаду заведет.
Тощая ничем не лучше остальных оказалась, хоть и часу не прошло, как она бабой стала.
Ау, часики мои, вы где? Ладно, проехали.
Насчет, забеременеет – это вряд ли. Не от меня. Умеем быть осторожными. А то, что в ловушку завела – это и слепому видно. Конкретную такую ловушку, слона удержит.
Одна решетка упала перед девкой, вторая – за мной, хоть и не дышал я Тощей в затылок, Третья решетка стала опускаться сверху. Медленно и торжественно. Чтоб успели разглядеть и проникнуться. Аттракцион для законченных мазохистов, типа. Толстая такая решетка, тяжелая, наверно, и здоровыми шипами утыканная. А чтоб нам веселей подыхать было, сквозь решетку небо проглядывает. И звезды на нем. Подмигивают:
Что, братан, вляпался?
Вляпался, ясен пень, конкретно так вляпался. А выбираться теперь как? Слышь, Сусанин-без-усов, куда ты завел нас?
Проводник обернулся-обернулась, зыркнула на меня и лицо у нее стало такое, будто я это во всем виноват, а не она, бестолковая. А потом девка выдала такое, что, понимай я каждое слово, покраснел бы. В натуре. Вот уж чего не ожидал от себя. Здоровый мужик, всякого повидал, а тут… и из-за какой-то тощей малолетки… В ее возрасте я меньше таких слов знал. Намного меньше. Это в какой же подворотне она получила свое дворянское воспитание?
Пока я хлопал ушами по щекам, девка еще пару фраз кинула. Они и вывели меня из состояния обалдения. Как контрастный душ подействовали. Преступником она меня обозвала. Или клятвоотступником. И прикончить пообещала. А пока я соображал, чтоб ей такое ответить, Тощая за дубинку схватилась. Ту, что на запястье у нее болталась.
Когда надо, я могу действовать очень быстро. Как в операционной. Когда больной на тот свет задумал смыться. Важный больной, за которого и врача закопать могут. Не в средние века, блин, живем. Когда к доктору на вы и Федор Павлович. А если у него ошибка какая вышла, то Бог дал, Бог взял. И никаких проблем. А сейчас врачу, как саперу, ошибаться нельзя. И долго раздумывать некогда. Это уже потом, по свободе, можно включить соображалку и сообразить, что все сделано в лучшем виде и, главное, вовремя.
Девка еще поднимала свое оружие, а я уже рыбкой нырнул ей под ноги, и локоть вверх толкнул. Ее. Нежно так толкнул. Не стал ломать. Пожалел дуру. А она мне сапогом по я извиняюсь, как знакомый фельдшер говорил. Повезло мне, что сапоги у нее тоже мягкие. И девке повезло. Не успел ударить. Не люблю, когда меня обижают. Злым я становлюсь тогда. А себя злого я сам боюсь.
И тут над головой у нас шарахнуло так, что меня и Тощую в разные стороны раскидало. Откинуло и покатило. В натуре, покатило, без базара. А я не задохлик какой: сотня во мне будет, плюс-минус кило. И то пару метров по полу кувыркался. А девку в решетку впечатало. Будь она чуть толще, аккурат на нижние шипы нанизало бы.
Это что ж за игрушка у нее такая? Если все малолетки с такими ходят, то у баб наверняка ДСО-7 имеется. Дамский Сумочный Огнемет, типа. Один выстрел и семь хорошо прожаренных болванов в наличии. Теперь понятно, чем Тощая стражника приласкала. Хорошо, я раньше этого не знал, а то впал бы в ступор, и меня тепленького грохнули бы. А вместо мраморного памятника – зарубка на прикладе. Или на чем там девка счет убиенным ведет?
А здорово ее припечатало, конкретно: ни стонет, ни шевелится, но не похоже, чтоб ее насмерть поломало. Надо бы посмотреть. Хотя, на кой оно мне надо? Но это я умом понимаю, а тело само отлепилось от пола и направилось к потерпевшей. Тупой у меня организм. Спешит на помощь даже там, где его не просят. Профессиональной деформацией это называется. Врач – он и в аду врач. В каждом видит пациента, каждому хочет помочь. А то, что этот пациент чуть не грохнул доброго дядю доктора, так это ерунда. Может, у пациента тяжелое детство было или тоже профессиональная деформация началась: он в каждом встречном мишень видит. И такое бывает.
Так перебирая мысли, как любимые можжевеловые четки, я до решетки и добрался. Вплотную подойти не смог – шипы на ней метровые, но до девки дотянулся, вытащил. А на просторе и осмотром заняться можно. Тем более что пациент ведет себя спокойно, не мешает и не отвлекает.
А Тощей здорово повезло: ушибами отделалась и одним ожогом, на запястье. Легкое покраснение под цепочкой, до завтра само пройдет. Но цепочку надо снять, чтоб не травмировала поврежденное место. А то на ней такой брелок висит – с мой кулак величиной. В натуре. И тяжелый, зараза. Больше кило тянет. Чего-то не замечал его раньше. Прятала девка, что ли? Да ведь такую дуру и захочешь – не спрячешь. Опаньки! Это ж та шипастая штука, из которой в меня целились. Только вся покрученная и оплавленная. Любопытно. Чего нужно делать, чтоб так оружие изуродовать? Будто патрон в стволе разорвался. Повезло девке, крупно повезло. Могла ведь и без руки остаться. Или без глаз. Бабахни эта дура ближе и все, привет семье. И мне повезло. Заряд-то был не слабый. Зацепи он меня хоть краем, и звоном в ушах не отделался бы. А так позвенит день-два и перестанет. К тому времени и у Тощей голова переболит. Ни сотрясения, ни трещин, так, легкий ушиб. У малолеток они быстро заживают. Как говорила Ася Петровна, до свадьбы. Если девка проживет так долго. С ее характером, это непросто.
Когда меня тихо стукнули по макушке, я решил, что это Ларка дурью мается. Любит она меня так будить. Не знаю, что я больше ненавижу: когтем по темечку или звон будильника. Наверно, все-таки первое.
По башке снова тюкнули. Вот ведь настырная баба. Видит же, что с пациенткой занят, все равно достает. А я ведь не экстрасенс какой, мне настроиться надо. Чтоб без УЗИ и томографа внутрь больного заглянуть – такое у меня не каждый день получается. И не каждую неделю. А эта стерва давит в макушку так, что шея уже не выдерживает. Обернулся, сказать все, что о ней думаю, и пришлось это все говорить самому себе. Это каким же болваном надо быть, чтобы забыть о верхней решетке! Вроде, не ширялся ничем, а глюки начались. Ларка где-то там, наслаждается жизнью, а я здесь, под прессом, занимаюсь лечением. Вот кретин! Тут не лечением надо заниматься, а драпать. Как можно быстрее и дальше. Вот только куда?
