помогать ему - если и вспоминали вдруг о его работе, то только для того, чтобы кинуть в Маслова ещё один ком грязи. Только профессор Вязников, благороднейший человек, продолжал отстаивать результаты исследований по слепунам. Но насколько его могло хватить?
Может быть, действительно существовала какая-нибудь мировая мафиозная структура, не допускающая вторжения в секреты Слепых земель? Да нет. Не было никакого организованного заговора. Игорь знал, что причина его научных неудач лежала внутри душ людей. Невосприятие слепунов было встроено в душу каждого человека с самого рождения. Любой нормальный человек отторгал Слепую землю инстинктивно, не сознавая этого. Обычный индивидуум не только не видел слепун - он не способен был даже думать о нем. А если его заставляли думать о слепуне долго, то он приходил в раздражение. И старался вернуться в свое естественное состояние как можно скорее - не думать о Слепой земле, не видеть её и вообще не замечать её существования.
А что же сам Игорь? Он что, был устроен по-другому?
Именно так - Игорь не сомневался в этом. С детства его влекло к слепуну, словно что-то звало его к себе из этого странного, ледяного, непознаваемого места. Игорь был как-то связан со Слепой землей. Он даже не мог уехать из своего города больше чем на несколько дней. Тоска начинала грызть его, гнала домой, и когда Игорь, измученный, едва живой, возвращался в Нижний, то сразу мчался на окский откос, чтобы увидеть Слепую землю. Он смотрел сверху вниз на слепун, раскинувшийся по земле на сотни квадратных километров, он блаженствовал, он чувствовал, как жизненная сила возвращается к нему.
Вот и сейчас, едва Игоря выпустили из тюрьмы, он явился на любимое свое место. Игорь вспомнил, как подполковник Еремин отвесил ему напутственного пинка. «Чтоб больше к нам не возвращался», - сказал подполковник. Неплохой все-таки мужик этот Еремин. Неплохой.
Игорь близоруко прищурился, снова вглядываясь в Слепое пятно. И как всегда, увидел в нем совсем не то, что видят в слепуне обычные люди.
Строгие геометрические линии проступили сквозь неопределенную серость тумана - сперва концентрические круги стен, потом прямые лучи улиц, расходящиеся от центра. И наконец, возникли вертикальные росчерки тысяч прямоугольных домов и десятков высоких башен, завершив картину, превратив её в город.
Не будь Игорь историком, вероятно, он даже не понял бы, что именно видит, - настолько это зрелище не походило на современный город. Но Игорь знал. Знал, какие города могли выглядеть именно так. Города Месопотамии - древней долины, расположенной между великими, легендарными реками Тигром и Евфратом. Некогда эти города затмевали своим могуществом весь мир - миллионы рабов, захваченных в войнах, тянулись сюда бесконечными вереницами, погоняемые суровыми бородатыми надсмотрщиками. Тянулись, чтобы отдать свои жизни для возведения неприступных стен, великолепных дворцов и храмов жестоких древних богов, чтобы положить свои кости в фундаменты великих империй Междуречья. В эти города везли золото из рудников Нубии, железо и серебро из Малой Азии, слоновую кость из Эфиопии, благоуханное оливковое масло из Средиземноморья и тонкорунную шерсть из Фригии. Из этих, крепостей выходили огромные армии - города воевали между собой, разрушали друг друга до основания и снова возрождались из праха, возносясь в небо зубцами гигантских башен - символами власти и могущества.
Призрак мертвого города проступал сквозь колеблющуюся пелену Слепой земли. Кто проецировал эту гигантскую картину сюда, на чуждый Двуречью беper Оки? Зачем он это делал? Почему он позволял рассмотреть этот забытый призрак только ему, Игорю Маслову? Игорь старался не думать об этом. Ответы на эти вопросы могли быть родственны безумию. Для него же было вполне достаточно, что он может приходить сюда, может видеть, может мечтать попасть когда-нибудь в этот город, пройти по его улицам, выжженным азиатским солнцем.
Ашшур. Игорь точно знал имя этого города. Город, названный в честь бога Ашшура, главный город страны, которая также называлась Ашшуром. Греки именовали это государство на свой манер - Ассирией. Древние евреи говорили в своем Ветхом Завете о стране Ассур. «Некогда Ассур был как кедр ливанский, весь покрытый листвой, раскидистый, высокий, и вершина его высоко возвышалась…»
Игорь иронично хмыкнул. «Вершина высоко возвышалась». Умели же выражаться эти древние… А вот еще, из Книги пророка Софронии: «И прострет он свою руку… и уничтожит Ассур, и обратит Ниневию в развалины, в место сухое, как пустыня… Вот чем будет город торжествующий, живущий беспечно, говорящий в сердце своем: «Я - и нет иного, кроме меня». Как он стал развалиной, логовищем для зверей! Всякий, проходя мимо него, посвищет и махнет рукою».
Пророк оказался прав. Как ни была могущественна Ассирия, пала она однажды под натиском соседей - более молодых и агрессивных. Города её были превращены в развалины. Двадцать шесть веков забвения замели песком стены, сровняли крыши домов с землей, превратили дворцы в холмы, угрюмо поднимающиеся над бесплодной равниной. Потомки ассирийцев забыли своих богов, утратили свой язык, смешались с другими народами. Археологи и историки - единственные, кто интересуется ещё погребенными городами, пытаясь разгадать их тайны. Поистине ничто не вечно под луной…
Игорь не сомневался, что там, на Слепой земле, нет никакого города. То, что он видел, было его личной галлюцинацией - фантомом, порожденным богатым воображением. Интересно, видел ли что-нибудь в своем бостонском слепуне Сэм Бейкер? Наверное, видел. Не зря же он добирался до своего Слепого пятна - хотя бы один раз в неделю, продирался к нему через трущобы, заселенные человеческим отребьем. За что и поплатился однажды жизнью.
Игорь, как и Бейкер, связал свою судьбу со Слепой землей. Угрожало ли что-либо его жизни? До сих пор он считал, что нет. Но сегодняшние события сильно поколебали его уверенность в собственной безопасности. Этот странный головорез… Откуда он взялся и куда так таинственно исчез? Почему он называл себя ассирийским именем Иштархаддон? Почему он носил ассирийскую бороду? И самое главное - почему он был генетической копией самого Игоря? Вопросы без ответов.
«Слепая земля, - тихо прошептал Игорь. - Это ведь твоя работа, да? Чего ты хочешь, проснувшийся слепун? Как будешь вести себя дальше?»
Образ города медленно истаивал в призрачном мороке густого тумана.
Глава 4
Парикмахерша Зина задержалась на работе допоздна. В семь закончилась работа, потом праздновали день рождения директора. Шутки-прибаутки становились все более сальными. И выпить пришлось изрядно - хотя Зина была не из любителей спиртного. Директор (гад ползучий!) подливал Зине вина и заставлял пить, а сам лапал её коленки под столом, норовил даже залезть под юбку. В конце концов Зину замутило - от вина, от директора, от всей этой дурацкой компании.
– Меня что-то мутит, - сказала она.
– Зиночка-Зинулечка, наша красотулечка! - пьяно хохотнул директор. - Вина не пить - жизнь не любить! Ладно, Зинулечка, не боись, отвезу тебя домой! К маме! А то, может, в ресторан завалимся? Гульнем от души! Чай, день рождения не каждый месяц бывает! День рожденья, грустный праздник… Эх, жисть-жестянка! Ну, Зинка-картинка, чего ты ногами брыкаешь? Недотрога нашлась…
Зина вырвалась из его потных объятий, одернула юбку и пошла в туалет. Там она умылась, повертелась перед зеркалом, показала себе язык и решила, что на сегодня с неё достаточно. Тихо проскользнула в вестибюль, где на креслах кучей была свалена верхняя одежда гостей. Выдернула из вороха свое пальтишко, накинула его и ушла из парикмахерской.
Пусть этот старый придурок директор возит на тачке своих жирных размалеванных теток, воняющих духами. Развел моду - день рождения пять раз в году праздновать. А будет приставать - Зина позвонит его жене. Она знает телефон. Надо ж, как напьется - такой дурак…
