Прошка – сила. Как было бы трудно без них!
Книжная лавка купца Ерофея Остратова находилась на большом гостином дворе, сразу же за рядами суконников. Остратов, как и любой другой купец, естественно, торговал не только книгами, но и лесом, и пенькой, и воском, и многим другим товаром. А книги – это уж были так, для души. Да мало кто и покупал – товарец-то не дешевый. Гости заморские изредка брали, старосты – пыль в глаза пускать, – ну и монастырские, из высшей братии, уж те частенько наведывались, как, к примеру, отец Паисий, судебный старец. Любил отче в книжицах покопаться, дед Кузема, приказчик остратовский, ему завсегда рад был. Вот и сегодня с утра ждал старца Кузема, уж все глаза проглядел – давненько не захаживал отец Паисий. Да и сегодня что-то не было. Зато другие были. Один – высокий красивый юноша в зеленом бархатном полукафтанье давно уже рассматривал все подряд книжицы, вопросы дельные задавал, книжника издалека видать, то деду Куземе зело приятственно было. Второй посетитель оказался немцем – длинный, худой, белоголовый – судя по засаленному платью, из простых – кормщик или приказчик. Говорил по-русски смешно, но правильно – видать, из свейской немчуры парень. Первый-то посетитель, вьюнош кареглазый, вскорости и ушел, а этот, вишь, остался, огляделся да принялся про книгу какую-то выспрашивать.
– Так что за книга-то? – выпытывал дед Кузема. – Евангелие, Месяцеслов аль светская какая книжица?
– Светская, так, – закивал свей. – Авантюра. Рабле, Франсуа Рабле – «Пантагрюэль».
– Хм, – дед пожал плечами. – Пантягрюель какой-то. Не, не бывало такой книжицы.
– А купить, купить? – Свей пощелкал пальцами. – Никакой отрок не продавал?
– Отрок? – удивился торговец. – Да нет, не бывало такого. А книжица-то чудна! Чай, не русская?
– Француз автор. Вот что, дед… – Посетитель снова осмотрелся, как будто лавка была полна людей. – Нельзя ли вызнать хоть что-нибудь про эту книжицу? Очень уж она хозяину моему нужна, за деньгами б не постоял.
Кузема солидно кивнул:
– Поспрошаю… Книгочеев на посаде не так уж и много.
– Вот-вот, и я про то говорю! – обрадовался свей. – Может быть, и есть у кого эта книга. Запомнил автора? Рабле, Франсуа Рабле.
– Да запомнил, чего уж, – дед усмехнулся в бороду. – Чего не запомнить? Рабле – хранцузский немец.
– Ну, хорошо. – Посетитель достал из кошеля деньгу, протянул деду. – Это тебе задаток. А я наведаюсь дня через три.
Едва странный посетитель ушел, как в лавке наконец появился давно ожидаемый отец Паисий.
– Ой, слава Господу, отче! – не скрывая радости, бросился к нему дед Кузема. – Давненько не захаживал, святой отец. Я уж, грешным делом, подумывал – не случилось ли чего? Вот, новое Евангелие имеется, могилевской печати, с картинками, а из латынных книг – сам смотри, отче, я ведь поганых наречий не ведаю.
– Не стоит хулить чужое, Кузема, – попенял монах. – Латынцы, бывает, и неплохие книжицы пишут. Давай-ка, показывай свои закрома!
Кузема и рад стараться. Про просьбу недавнего свея тоже не забыл – уплачено! – исподволь осведомился насчет Рабле.
– Рабле? – удивился Паисий. – Нет, о такой книжке не слыхивал.
Ну, не слыхивал так не слыхивал, дед пожал плечами. Отобрав для монастыря пару книжиц, Паисий расплатился серебром и, выйдя из лавки, подозвал служку. Тот и протянул уже было за покупками руки… Да вдруг из-под суконного рядка, словно черт, выскочил шпынь – хвать книжицу, и бежать со всех ног, только пятки засверкали.
Паисий на миг дар речи потерял от такой наглости – не кого-нибудь, его, судебного старца, ограбили! Да как нахально-то – оттого и обиднее. Ну, тати поганые, ну, подождите…
Нерасторопный служка повалился в ноги:
– Прости Христа ради, батюшка, не уследил.
А уже по всему рядку заорали:
– Лови татя, держи! Эвон он, эвон, рыжий! К реке побежал.
– Не, к реке – это Игнатка-сбитенщик, уж он красть не станет.
– Лови, лови рыжего!
По всему торжищу вдруг бросились врассыпную мальчишки. Все одновременно, словно бы кто знак подал. А и подал – но об этом те, кто ловил вора, не ведали. Шум, гам, суета, пыль под ногами вьется. Глянь – а в пыли уже и сукна, и серебряного ряда товар.
– Какой же гад рядок-то перевернул, православные?!
– Уж я того гада!..
– Лови, лови, во-он он!
– Да где?
– Да эвон, у паперти! Бежит! А чего честному человеку бежать? Не с чего!
– Так вон и этот бежит! И тот…
Суета. Так никого и не поймали… Не поймали б, если б не красивый юноша, блондин с карими блестящими глазами в полукафтанце зеленого бархата, серебряной плющеной проволочкой – битью – украшенном. Видать, его-то и сбил с ног ворюга! Ничего, встал молодой вьюнош, ноги от пыли отряхнул, в правой руке – книжица. Подошел к Паисию, поклонился в пояс:
– Не твоя ли, святой отец, книжица?
– Моя, моя! – Уж как обрадовался судебный старец, перекрестился. – Ишь, сподобил Господь удержать татя.
– А татя-то я как раз и упустил, – виновато признался юноша. – Вот, книжку только удалось отнять.
– Ничего, ничего, – Таисий замахал руками. – Пес с ним, с татем. Какого, молодой вьюнош, роду- племени? Как звать-величать?
– Иван, приказчик архангельский.
Так и познакомились, разговорились. Слово за слово, Иван старца к себе на постоялый двор пригласил, есть, мол, одна книжица. Правда, обгорелая вся, зато, говорят, редкая. Редкая? Вот тут и запал старче! Хотя какой там старче? В самом соку мужчина. Татя вот только пропустил, ну, так уж это от удивления – кто ж знал, что посмеют вот так, нахально…
Завидев судебного старца, чернец Аристарх – тот, что приглядывал за постоялым двором на Береговой, – сначала удивился, а потом сразу растянул губы в улыбке и, поклоняясь, приветствовал:
– Здрав буди, отче.
– И тебе не хворать, – кивнув чернецу, Паисий важно прошествовал в гостевую горницу. Идущий впереди Иван с удовольствием отметил свой поднявшийся в глазах Аристарха статус. Чернец прямо-таки пожирал постояльца глазами. И правильно – не к каждому приказчику судебные старцы в гости жалуют, далеко не к каждому!
– Ну, показывай твою диковину! – как любой занятый человек, отец Паисий не стал тратить время на предисловия.
Иван улыбнулся, кивнул, вытаскивая из сундучка обгорелую книжицу.
– Угу… – Старец хмыкнул, прочел вслух титульную страницу: – Франсуа Рабле. Э! Да не иначе как про эту книжицу меня сегодня Кузема расспрашивал!
– Кузема? Торговец? – удивился Иванко. – А что именно расспрашивал?
– Да так, – святой отец отмахнулся, жадно пожирая глазами текст. – Неплохо написано, – сказал он несколько погодя. – Смешно и неглупо. Ты чего так смотришь, вьюнош Иван? Нешто дивишься, что знаю французскую речь?
– Дивлюсь, отче, – кивнув, признался Иван. – Уму твоему дивлюсь, любви книжной…
Юноша оборвал речь на полуслове – что-то промелькнуло вдруг на миг в глазах у Паисия, что-то властное, гордое, мирское. Не иноки смиренные так смотрят – князья! Впрочем, кто знает, кем этот Паисий был в мирской жизни? Уж никак не меньше, чем столбовым боярином, а то и из княжат. Может быть, из
