покоренных земель по приказу Тимура сгоняли сюда самых искусных ремесленников, в том числе и каменщиков, строителей, архитекторов.
Обойдя будущую мечеть – или медресе? библиотеку? – Иван вновь забрался в седло, обернулся, поискав глазами лазурные купола… Показалось вдруг, стремительно спрятались за мечеть какие-то люди в белых бурнусах. Разбойники? Не похоже. Те так не подставляются, да и нет их в столице, разве что отрубленные головы лиходеев украшают ограду дворца. Значит, показалось… Видно, местные жители торопились до закрытия попасть в чайхану. Пожав плечами, Раничев поехал дальше… Вот и кусты, чинара, куча мусора… И знакомый дувал! Вот она, Собачья улица, майхона огнепоклонника Тавриза. Сколько зависали здесь когда- то с Тайгаем!
Спешившись, Иван поправил расписной зуннар – пояс для неверных, постучал.
– Проходи, проходи, не беспокой зря правоверных, – неприветливо буркнул из-за калитки ломающийся мальчишеский голос.
– Э, Хасан, – вспомнив, как зовут слугу майхонщика Тавриза, рассмеялся Иван. – Так-то ты встречаешь старых знакомых! Что, дядюшка Тавриз уже умер?
– Да не умер. – Хасан поспешно распахнул дверь и, увидев Раничева, удивленно захлопал глазами. – Вах! Ибан, ты ли это?!
– Нет, я ужасный дух его, пришел за тобою! – состроил страшную рожу Иван.
Перепуганный служка, позабыв запереть дверь, с воплями бросился прочь.
– Вот дурень, – покачав головой, Раничев вошел во двор майхоны.
В отличие от фарраша-слуги, хозяин майхоны косматобородый толстяк Тавриз встретил Ивана радостно. Справившись о здоровье, похлопал по плечу, плеснул в пиалу доброго вина.
– За твое здоровье, Тавриз. – Раничев поднял чашу. Тавриз закивал, улыбнулся беззубым ртом. Выглядел майхонщик, надо сказать, не очень. Какой-то постаревший, забитый; видно было – словно бы угнетало его что-то, хоть и силился не показывать вида.
– Как девчонки, Юлнуз с Айгуль? – выпив вино, вежливо справился Иван.
– Да как обычно, – махнул рукой Тавриз. – Подались в степи с каким-то вельможей. Ох, прибьют их когда-нибудь, чует мое сердце! Греки про таких говорили – гетеры. Да и у самого майхону вот-вот прикроют, – наконец пожаловался он. – Совсем собираюсь съезжать – житья не стало от эмировых слуг. Ну пока пей, веселись… Налить еще вина?
– Лучше скажи, знаешь ли ты некоего Кара-Исфагана?
Майхонщик неожиданно расхохотался:
– Ты спрашиваешь, знаю ли я Черного Исфагана? Конечно, слыхал, как и все.
– Нет, – покачал головой Раничев. – Я бы хотел разыскать его, а перед этим узнать – что это за человек?
– Колдун, – отбросив улыбку, шепотом произнес Тавриз. – Ужасный омерзительный марабут – колдун и отравитель. Тебе что, приспичило отправить кого-то в лучший мир? Тогда да, Черный Исфаган вполне может помочь… но я не ручаюсь, что он не испытает на тебе своих мерзких колдовских чар. Вообще лучше б ты с ним не связывался.
– Ну это уж предоставь мне решить самому, – усмехнулся Иван. – Так ты покажешь мне его дом?
Майхонщик вздохнул:
– Конечно, покажу, коль ты просишь. Только будь с ним весьма осторожен и помни, Кара-Исфаган подл и хитер, как дюжина ифритов.
– Благодарю за предупреждение, Тавриз. – Раничев поклонился. – Так где мне его разыскать?
– Сейчас. – Выглянув во двор, хозяин громко позвал слугу: – Хасан! Хаса-ан! Да куда ж ты запропастился, ослиный хвост?
– Я здесь, дядюшка, – раздался голос Хасана откуда-то сверху. – На крыше.
– И что ж ты там делаешь?
– Боюсь, дядюшка!
– Боишься? И кого же?
– Дух Ибана, поклонника Исы, бродит по нашему саду!
– Сам ты дух, помесь ишака и обезьяны, – разозлился Тавриз. – Никакой это не дух, а наш дорогой гость. А ну слезай поскорей с крыши, подлое отродье шакала! Покажешь гостю дорогу в старый харабат. – Майхонщик обернулся к Ивану. – Хасан проведет тебя до трущоб, ну а там любой покажет. Да, забыл сказать: у Исфагана есть служанка, зинджка Зейнаб, про которую говорят, что она людоедка.
– Знавал я когда-то одну негритянку Зейнаб, – прошептал Раничев. – Неужто и в самом деле людоедка? Врут, поди, люди?
– Ну может, и не людоедка, – пожал плечами Тавриз. – Но отравительница, говорят, знатная. В этом деле заткнет за пояс самого Исфагана… Да ты слезешь когда-нибудь с крыши, Хасан?!
– Иду, уже иду, дядюшка.
Когда Хасан и следующий за ним с конем под уздцы Раничев достигли городских трущоб- харабат, уже совсем стемнело, и ринуться в жуткое месиво полуразвалившихся хижин мог бы, пожалуй, только сумасшедший, которому уж совсем недорога собственная жизнь.
– Пришли, – поежился слуга, указав на серебрившиеся в свете луны крыши. – Если ты хочешь встретиться с Исфаганом, иди сейчас, днем он никого не впустит.
– Ладно, посмотрим, – вспрыгивая в седло, кивнул Раничев и, положив руку на эфес сабли, медленно тронул коня.
Хасан посмотрел ему вслед, покачал головою и быстро пошел назад в майхону. Ему следовало поторапливаться – в заведении уже наверняка были посетители, а хозяин не любил, когда кто-нибудь отлынивал от работы. Вполне мог рассердиться и отвесить пару хороших затрещин, а то и вообще прогнать – и это было бы самое худшее.
Осторожно осматриваясь по сторонам, Иван верхом пробирался по узеньким улочкам, по обе стороны которых тянулись наспех залатанные развалины. Откуда-то тянуло дымком, вкусно пахло жареным мясом и лепешками – видимо, не все здешние обитатели были так уж бедны. Быть может, больше прикидывались? Улочка неожиданно расширилась и привела Раничева на небольшую площадь, посреди которой образовавшаяся толпа подростков с кувшинами азартно разбирала льющуюся из самодельного акведука воду. Акведук – длинный рукав из толстой пропитанной конопляным маслом ткани – уходил куда- то на крышу. Так-то вот и воровали местные людишки воду.
Спешившись, Иван ухватил за руку пробегавшего мимо мальчишку:
– Скажи-ка, бача, где дом Кара-Исфагана?
– А вон. – Вырвавшись, мальчишка показал пальцем на ворота, выкрашенные в мрачный черный цвет. Впрочем, может быть, они просто казались такими в призрачном лунном свете.
Подойдя ближе к высокому дувалу, Иван стукнул в ворота ногой – и они тут же распахнулись, словно Черный Исфаган специально ждал поздних гостей. А может, и ждал?
– Входи же, господин. – Возникший в воротах слуга, длинный иссохший старик, поклонился и указал рукой во двор.
Проведя в ворота коня, Иван бросил слуге поводья и осмотрелся. Двор как двор, вполне обычный – несколько сараев, увитый виноградом помост под легкой деревянной крышей, круглая глиняная печь в углу… Ничего особенного, только на ветвях старой, росшей прямо посреди двора чинары были привязаны выбеленные человеческие черепа. На циничного от природы гостя они не произвели особого впечатления – мало ли кто как украшает свой двор? Пройдя под чинарой, Раничев уселся на расстеленный поверх помоста ворсистый хорассанский ковер, довольно-таки недешевый – Черный Исфаган, чем бы он ни занимался, явно не испытывал недостатка в средствах. Тогда почему жил в харабате? А наверное, ему тут было удобней общаться с клиентами…
– Что хочет уважаемый гость от хозяина? – неведомо откуда раздался вдруг звучный голос. – Фарраш, проводи гостя в дом.
Старик слуга молча поклонился Ивану и, остановившись перед распахнутыми дверьми дома, сделал приглашающий жест, и Раничев не заставил себя упрашивать дважды, оказавшись в довольно просторном помещении, несколько напоминавшем римский атриум – квадратное отверстие в крыше и журчащий фонтан. Да-а, Кара-Исфаган явно был не чужд роскоши.
