– И какое же имя ты дал этому суденышку? – спросил Дидактилос.
Бедн выглядел удивленным.
– Имя? – переспросил он. – Это лодка, вещь, из рода неодушевленных вещей. Имя ей
– Имена имеют философский смысл, – несколько раздраженно возразил Дидактилос. – И нужно было разбить об нее амфору с вином.
– Ага, щас, я лучше выпью его.
Лодка с пыхтением вышла из сарая в темную бухту. С одной стороны горела эфебская галера. Весь город охватили языки пламени.
– Значит, у тебя есть амфора с вином? – спросил Дидактилос.
– Да.
– Передай ее мне.
Лодка оставляла за собой белый след. Вертелись лопасти.
– Ни ветра, ни гребцов! – возбужденно воскликнул Симони. – Бедн, ты хоть понимаешь, что изобрел?
– Конечно. Принцип работы удивительно прост, – ответил Бедн.
– Я имел в виду не это, а то, чего можно добиться при помощи этой силы!
Бедн в огонь подложил очередное полено.
– Я просто заставляю тепло работать, – пояснил он. – Полагаю, с его помощью… можно перекачивать воду. Молоть зерно, когда нет ветра. Еще что-нибудь такое. Ты это имел в виду?
Сержант Симони замялся.
– Э, ага, – наконец выдавил он. – Что-то вроде.
– Ом, – прошептал Брута.
– Да?
– Ты в порядке?
– Здесь воняет, как в ранце у легионера. Вытащи меня.
Медный шар с сумасшедшей скоростью вращался над огнем. Он блестел почти так же ярко, как глаза Симони.
– А можно я заберу свою черепашку?
Симони горько рассмеялся.
– Говорят, из них получается вкусный суп, – ответил он, но достал черепашку из ранца.
– Ну да, я об этом уже слышал, – кивнул Брута, а потом понизил голос до шепота: – Что за место, этот Анк?
– Город миллиона душ, – ответил голос Ома, – многие из которых, к сожалению, все еще занимают тела. И тысяч религий. Там есть даже Храм Мелких Богов! Похоже, люди там не испытывают связанных с верой неудобств. Неплохое место для того, чтобы начать все заново. С моими мозгами и твоей… в общем, с моими мозгами мы быстро добьемся успеха.
– Ты что, не хочешь возвращаться в Омнию?
– Не вижу в этом особого смысла, – откликнулся Ом. – Всегда существует возможность свергнуть уже признанного бога. Людям бог надоедает, им хочется перемен. Но самого себя свергнуть невозможно, верно?
– Ты с кем это разговариваешь, а, жрец? – с подозрением осведомился Симони.
– Я… молился.
– Ха! Ому? С таким же успехом мог бы помолиться своей черепашке.
– Ага.
– Мне стыдно за Омнию, – продолжил Симони. – Посмотри на нас. Увязли в прошлом, погрязли в репрессивном единобожии. Нас отвергли все соседи. Какая польза от нашего Великого Бога? Боги? Ха!
– Осторожно. Осторожно, – перебил Дидактилос. – Вокруг нас морская вода, а ты к тому же в доспехах.
– О других богах я ничего не говорю, – быстро произнес Симони. – У меня нет на это права. Но Ом? Страшилище, выдуманное квизицией! Если он существует, то пусть поразит меня здесь и сейчас!
Симони обнажил меч и поднял его над головой.
Ом мирно сидел на коленях у Бруты.
– А мне нравится этот парень, – хмыкнул он. – Очень похож на того же верующего. Это как любовь и ненависть, понимаешь, что я имею в виду?
Симони убрал меч в ножны.
– Следовательно, я отвергаю Ома, – возвестил он.
– Да, но есть ли у тебя альтернатива?
– Философия! Практическая философия! Такая, как двигатель Бедна. Она пинками и воплями загонит Омнию в столетие Летучей Мыши!
– Пинками и воплями… – повторил Брута.
– Пинки тут особенно необходимы, – пояснил Симони, сияя от удовольствия.
– Да не волнуйся ты так, – успокоил юношу Ом. – Мы к тому времени будем далеко. И в полном порядке, во всяком случае я так думаю. Кроме того, вряд ли новости о событиях прошлой ночи добавят Омнии популярности.
– Но во всем виноват Ворбис! – громко воскликнул Брута. – Это он все начал! Он заслал в Эфеб бедного брата Мурдака, а потом избавился от него, но всю вину свалил на эфебов! Он и не собирался заключать мирный договор! Ему нужно было только пробраться во дворец!
– Понять не могу, как ему это удалось… – задумался Бедн. – Никому еще не удавалось пройти лабиринт без проводника. Как же это у него получилось?
Слепые глаза Дидактилоса отыскали Бруту.
– Ума не приложу, – откликнулся философ.
Брута опустил голову.
– Значит, это он все подстроил? – спросил Симони.
– Да.
– Идиот! – завопил Ом. – Полный кретин!
– И ты расскажешь об этом людям? – настаивал Симони.
– Полагаю, что да.
– Громко выступишь против квизиции?
Брута с несчастным видом таращился в ночь. За кормой пламя эфебского пожара слилось в одну большую оранжевую точку.
– Я могу рассказать только о том, что помню, – ответил он.
– Мы – покойники, – обреченно прошептал Ом. – Брось меня за борт. Этот болван непременно захочет притащить нас в Омнию!
Симони задумчиво почесывал подбородок.
– У Ворбиса много врагов, – наконец промолвил он. – В определенных обстоятельствах лучше было бы убить его, но многие назовут это убийством. Или даже сделают его мучеником. Но суд… вот если бы были доказательства… малейшее
– Я вижу, как работает его мозг! – завопил Ом. – Если бы ты не трепал языком, мы бы плыли себе и плыли!
– Ворбис, представший перед судом… – задумчиво произнес Симони.
