земле все, что угодно, только не черепаху.
– А знаешь, идея демократии мне нравится. Когда под рукой есть человек, которому никто не верит, управлять страной гораздо легче, – сказал Брута. – И все счастливы. Подумай об этом. Симони?
– Да?
– Назначаю тебя главой квизиции.
–
– Я хочу остановить то, что там творится. И остановить безжалостно.
– Хочешь, чтобы я казнил всех инквизиторов?
– Это было бы слишком просто. Я не хочу ничьей смерти. Ну, может, только тех, кто получал от своей работы особое наслаждение… Но только их. А где Бедн?
Движущаяся Черепаха по-прежнему стояла на берегу, полузасыпанная принесенным бурей песком. Но Бедн не особо стремился откапывать свое изобретение.
– Насколько я припоминаю, он вроде бы возился с механизмом дверей, – ответил Дидактилос. – Паренек всегда любил ковыряться во всяких замысловатых штуковинах.
– И нам следует особо позаботиться о том, чтобы ему всегда было с чем возиться. Ирригация, архитектура… И все остальное.
– А сам-то ты чем займешься? – спросил Симони.
– Буду копировать библиотеку.
– Но ты же не умеешь ни читать, ни писать, – удивился Дидактилос.
– Зато я умею видеть и рисовать. Я сделаю по две копии каждой книги. Одна будет храниться здесь.
– Если спалить все Семикнижье, места ого-го сколько будет! – воскликнул Симони.
– Сжигать мы ничего не станем. Всему свое время.
Брута посмотрел на мерцающую линию пустыни. Как это ни смешно, но счастливым он себя чувствовал только там.
– А потом… – начал было он.
– Да?
Брута перевел взгляд на поля и деревни вокруг Цитадели и вздохнул.
– А потом мы займемся делами, – закончил он. – И будем делать их каждый день.
Прыт Бендж греб домой в некоторой задумчивости.
Последние деньки выдались крайне удачными. Он познакомился с новыми людьми, продал много рыбы. Мало того, он встретился с самим П'Танг-П'Тангом и его прислужниками! Бог- Тритон лично разговаривал с ним и взял с него клятвенное обещание никогда, никогда не объявлять войну какой-то там стране, о которой Прыт Бендж никогда и не слышал даже. И тем не менее Прыт Бендж с радостью дал эту клятву[10].
А еще новые люди научили его удивительному способу испускать молнии. Бьешь по камню чем-нибудь твердым, появляются маленькие молнии, которые падают на что-нибудь сухое, и оно становится красным и горячим, как солнце. Если добавить немного дерева, огонь станет больше; если положить на него рыбу, она почернеет, но если рыбу положить и быстро снять, она станет не черной, а коричневой и очень вкусной – вкуснее в своей жизни он ничего не пробовал, впрочем, пробовал он не так уж и много. Помимо всего этого ему подарили ножи, сделанные не из камня, и ткань, сделанную не из тростника. Да и вообще, жизнь улыбалась Прыте Бенджу и его народу.
Он никак не мог понять, почему
Исчезновения Лю-Цзе не заметил никто, даже Брута. Незаметно пришел, незаметно ушел… Незаметность – один из профессиональных секретов монаха истории.
На самом деле Лю-Цзе упаковал свою метлу, прихватил любимые горы бонсай и тайными проходами да окольными путями побрел домой, в затерянную среди центральных гор долину, где его поджидал аббат.
Аббат играл в шахматы на длинной террасе, с которой открывался чудесный вид на горы. В садах пузырились фонтаны, ласточки влетали в окна.
– Все прошло хорошо? – спросил аббат, не отрывая взгляда от доски.
– Очень хорошо, господин, – ответил Лю-Цзе. – Правда, пришлось немного
– Нельзя так поступать, – промолвил аббат, задумчиво поглаживая пешку. – Мало-помалу, но когда-нибудь ты переступишь через границу дозволенного.
– Такова современная история, господин, – откликнулся Лю-Цзе. – Очень некачественный материал, господин. Все время приходится латать то здесь, то там…
– Да, да…
– В древние времена история была куда лучше.
– Раньше все было лучше, чем сейчас. Такова суть вещей.
– Да, господин. Господин?
Аббат с легким раздражением оторвался наконец от игры.
– Э-э… в книгах говорится, что, после того как погиб Брута, началась эпоха ужасных войн?
– Ты же знаешь, что сейчас мое зрение оставляет желать лучшего, Лю-Цзе. Я редко заглядываю в книги.
– Так вот, господин, все… все немножко поменялось.
– Но закончилось все благополучно?
– Да, господин, – с облегчением ответил монах истории.
– Это главное. Следующее задание получишь через несколько недель. Почему бы тебе не отдохнуть немножко?
– Благодарю, господин. Может быть, я отправлюсь в лес и понаблюдаю там за падающими деревьями.
– Неплохая тренировка, очень неплохая. Ты ничуть не изменился, все время думаешь о работе, да?
Когда Лю-Цзе ушел, аббат посмотрел на своего соперника.
– Очень хороший работник, – заметил он. – Твой ход.
Соперник долго и пристально изучал диспозицию.
Аббат ждал, что с минуты на минуту должен прийти в действие некий план, сработает некая адская ловушка, давно планируемая его противником. Но вдруг его соперник поднял свой костяной палец и постучал по одной из фигур.
– НАПОМНИ-КА ЕЩЕ РАЗ, – попросил он. – КАК ХОДЯТ ЭТИ МАЛЕНЬКИЕ ФИГУРКИ С ЛОШАДИНЫМИ ГОЛОВАМИ?
В конце концов Брута все-таки умер и при не совсем обычных обстоятельствах.
Однако он дожил до весьма преклонного возраста, что довольно часто случается со служителями церкви. Данное некогда обещание Брута сдержал – каждый день он занимался какими-нибудь делами.
Однажды на рассвете он проснулся и подошел к окну. Встречать рассвет было его любимым занятием.
Двери Великого Храма заменить так и не удалось. Даже Бедн не смог
