К оружию! К оружию!

закончил жизнь с огромной дырой в груди. Чувство выразимого ужаса, ужаса, который намного более конкретен и ужасен, чем невыразимый, постепенно охватило Дуббинса. Это чувство было сродни тому, которое испытываешь, когда играешь по-крупному, а твой противник неожиданно улыбается, и ты вдруг понимаешь, что тебе очень-очень повезет, если ты сохранишь хотя бы рубашку.

С другой стороны… он мог представить себе лицо сержанта Колона. «Сержант, мы преследовали через весь город человека, загнали его в тупик, а потом развернулись и пошли себе своей дорогой…»

Он обнажил меч.

– Младший констебль Детрит?

– Да, младший констебль Дуббинс?

– За мной!

Почему? Ведь эта штуковина наверняка сделана из железа. Десять минут в тигле, и нет проблемы. Почему никто не избавился от подобной крайне опасной вещи? Почему ее сохранили?

Но такова природа человека. Некоторые вещи настолько пленяют нас, что мы не в силах их уничтожить.

Капитан Ваймс посмотрел на странные металлические трубочки. Шесть коротеньких круглых трубочек, наглухо закрытых с одного конца. В верхней части каждой трубочки было крохотное отверстие…

Ваймс медленно взял в руку одну из свинцовых лепешек…

* * *

Аллея была извилистой, но переулков от нее не отходило. И по обеим сторонам высились глухие стены. Лишь в самом конце аллеи была дверь, огромная дверь и, судя по виду, очень прочная.

– Где мы? – спросил Дуббинс.

– Не знаю, – ответил Детрит. – Где-то недалеко от доков.

Дуббинс приоткрыл дверь мечом.

– Дуббинс?

– Что?

– Мы прошли семьдесят девять шагов!

– Очень мило.

Из двери вырвался холодный воздух.

– Мясной склад, – прошептал Дуббинс. – Кто-то вскрыл замок отмычкой.

Он скользнул в полумрак и оказался в огромном мрачном помещении с высокими потолками, как в храме, который оно несколько напоминало. Тусклый свет сочился сквозь большие, покрытые льдом окна. С потолка гроздьями свисали туши, выглядящие какими-то странно полупрозрачными. Выдыхаемый Дуббинсом воздух мгновенно превращался в кристаллики льда.

– Ничего себе, – удивился Детрит. – Кажется, это склад фьючерсной свинины на Морпоркской улице.

– Что?

– Я работал здесь раньше, – пояснил тролль. – Почти везде работал. «Уходи, тупой тролль, ты слишком глупый», – мрачно добавил он.

– Отсюда есть выход?

– Главные ворота склада выходят на Морпоркскую улицу. Но здесь месяцами никого не бывает – пока не начинает существовать свинина[19] .

Дуббинс поежился.

– Эй ты, там! – закричал он. – Это Стража! Выходи немедленно.

Между двумя будущими свиными тушами возникла темная фигура.

– Что будем делать? – спросил Детрит.

Фигура подняла нечто похожее на палку, держа ее на манер арбалета.

И выстрелила. Что-то маленькое со звоном отскочило от шлема Дуббинса.

Огромная каменная лапа схватила гнома за голову, и Детрит спрятал Дуббинса за своей широкой спиной, а фигура бросилась в сторону, стреляя на бегу.

Детрит заморгал.

Пять дыр рядком протянулись по его нагруднику.

А потом человек выскочил в дверь и захлопнул ее за собой.

– Капитан Ваймс?

Он поднял взгляд. Это были капитан Квирк из Дневной Стражи и парочка его людей.

– Да?

– Пойдешь с нами. И сдай меч.

– Что?

– Ты меня плохо расслышал, капитан?

– Эй, Квирк, это же я, Сэм Ваймс! Не будь дураком.

– Я не дурак, потому что захватил с собой людей с арбалетами. Подчеркиваю – людей. Это ты будешь дураком, если станешь сопротивляться аресту.

– О? Я, значит, под арестом?

– Только если не пойдешь с нами…

Патриций ждал его в Продолговатом кабинете, стоя у окна. Только что стихла многоколокольная какофония, отметившая пять часов дня.

Ваймс отдал честь. Со спины патриций походил на плотоядного фламинго.

– А, Ваймс, – сказал тот, не оборачиваясь, – подойди-ка сюда. Что ты видишь?

Ваймс ненавидел всякого рода «упражнения на догадливость», но вынужден был присоединиться к патрицию.

Из окна Продолговатого кабинета открывался вид на половину города, хотя большую часть этого вида составляли крыши и башни. Воображение Ваймса заполнило башни людьми с ружиями в руках. Патриций представлял собой легкую мишень.

– Ну, что ты видишь, капитан?

– Город Анк-Морпорк, сэр, – стараясь сохранять беспристрастное выражение, откликнулся Ваймс.

– И на какие мысли он тебя наводит, капитан?

Ваймс почесал затылок. «Что ж, ты будешь играть в игры со мной, а я – с тобой…»

– Сэр, когда я был маленьким мальчиком, у нас была корова, и однажды она заболела, а в мои обязанности входила чистка стойла, так вот…

– А мне он напоминает часовой механизм, – перебил его патриций. – Большие шестеренки, маленькие шестеренки. Все тикает. Маленькие шестеренки вращаются, большие шестеренки поворачиваются, заметь, с разными скоростями, но машина работает. А это самое главное. Машина продолжает работать. Потому что, если машина сломается…

Он резко повернулся, прошагал к столу своей обычной поступью хищника и сел.

– А иногда в шестеренки попадает маленькая песчинка и нарушает