– Зачем вы меня вызвали? – спросила она.
– Уже лучше. В большей степени соответствует сценарию, – похвалил Чудакулли. – Нам дозволяется задавать тебе вопросы, понимаешь? А ты должна отвечать. Честно.
– Ну?
– Присесть не желаешь? Выпить чего-нибудь?
– Нет.
– Как угодно. Эта новая музыка… расскажи нам о ней.
– И вы вызвали
– Честно говоря, я не совсем уверен, кого именно мы вызвали, – признался Чудакулли. – Эта музыка – она действительно живая?
– Кажется… да.
– И она где-нибудь живет?
– По-моему, она жила в одном инструменте, но сейчас постоянно перемещается. Все? Можно идти?
– Нет. Ее можно убить?
– Не знаю.
– Она должна быть здесь?
– Что?
– Она должна быть здесь? – терпеливо повторил Чудакулли. – Ну, ее появление не случайно?
Сьюзен вдруг остро почувствовала свою значимость. Как она слышала, волшебники являются мудрейшими из мудрых, это подразумевалось самим словом «волшебник»[22]. Но сейчас они спрашивали ее. Ее слушали. Глаза Сьюзен даже заблестели от уважения к себе.
– Я… так не думаю. Она появилась случайно. Этот мир для нее не подходит.
Чудакулли самодовольно улыбнулся.
– Вот и я тоже так считаю. Сразу сказал, здесь что-то не так. Эта музыка заставляет людей быть тем, чем они быть не могут. Но как мы можем ее остановить?
– Вряд ли это у вас получится. Заклинания против нее бессильны.
– Правильно. Музыка вообще не подчиняется волшебству. Но что-то должно ее останавливать. Тупс, покажи-ка свою коробку.
– Э… Вот.
Он открыл крышку. Комнату заполнила музыка, едва слышная, но все еще вполне различимая.
– Словно паук в спичечном коробке, правда? – усмехнулся Чудакулли.
– Музыку такого рода нельзя воспроизвести при помощи обычной проволоки, натянутой в коробке, – возразила Сьюзен. – Это против законов природы.
Тупс явно почувствовал облегчение.
– А ведь я говорил! – воскликнул он. – Но тем не менее это происходит. Она сама того хочет.
Сьюзен долго разглядывала коробку. Потом улыбнулась, но веселья в ее улыбке не было.
– Она тревожит людей, – сказал Чудакулли. – И… вот, взгляни. – Он достал из глубин мантии свернутый лист бумаги и развернул его. – Какой-то пацан пытался приклеить это на наши ворота. Какая наглость! Я, конечно, отобрал у него плакат, а ему самому посоветовал прыгать отсюда быстрее. – Чудакулли с довольным видом посмотрел на кончики своих пальцев. – М-да… Он, разумеется, придет в себя, но через пару деньков… Да, я отвлекся, здесь говорится о каком-то Фестивале Музыки Рока. На самом же деле, поверь моему опыту, все это закончится тем, что сюда прорвутся всякие Твари из других измерений. В этой части света такое часто случается.
– Прошу прощения, – произнес с подозрением Чокнутый Адриан. – Не хочу показаться назойливым, но это… Смерть или нет? Я видел картинки. Эта девчонка совсем не похожа.
– Мы провели обряд, – ответил Чудакулли, – и получили ее.
– Да, но мой отец ловит селедку, а в его сети попадается не только она, – весьма логично возразил Сказз.
– Эта девчонка может быть кем угодно, – поддержал своих товарищей Тез Кошмарный. – Я думал, Смерть гораздо выше ростом и костлявее.
– По-моему, эта девушка просто водит нас за нос, – сказал Сказз.
Сьюзен молча смотрела на них.
– У нее даже косы нет, – заметил Тез.
Сьюзен сосредоточилась. В ее руках появилась коса, кромка лезвия, отливающая синим цветом, издала звук, словно кто-то провел ногтем по стеклу.
Студенты резко выпрямились.
– Но я лично всегда считал, что настало время перемен, – быстро произнес Тез.
– Конечно. Давно пора дать девушкам возможность овладеть мужскими профессиями, – подхватил Сказз.
– Не смейте так разговаривать со мной!
– Разумеется, – торопливо забормотал Тупс. – Не вижу никаких особых причин, почему Смерть должна быть обязательно мужчиной. Женщина ничуть не хуже может справиться с этой работой.
– И у тебя неплохо получается, – заметил Чудакулли.
Он одобрительно улыбнулся Сьюзен.
Сьюзен сконцентрировала все внимание на нем. «Я – Смерть, – подумала она, – по крайней мере официально. Этот старый толстяк не имеет права мне приказывать. Сейчас я как следует гляну на него, и он поймет всю серьезность ситуации».
Она глянула.
– Да, госпожа, – спохватился Чудакулли, – не желаете ли позавтракать с нами?
«Залатанный Барабан» редко бывал закрыт. Около шести часов утра обычно наступало затишье, но Гибискус держал свое заведение открытым до тех пор, пока кому-нибудь хотелось выпить.
Кое-кто очень хотел выпить. Кто-то непонятный стоял у стойки бара, из него постоянно сыпался песок, и, насколько Гибискус разбирался в оружии, из него торчало несколько стрел клатчского производства.
Трактирщик наклонился вперед.
– Слушай, я тебя раньше здесь случаем не видел?
– Я ДОВОЛЬНО ЧАСТО СЮДА ЗАХАЖИВАЮ. БЫЛ, НАПРИМЕР, В ПРОШЛУЮ СРЕДУ.
– Ха! Неплохая была заварушка. Это когда зарезали беднягу Винса.
– ДА.
– Сам напросился, называл себя Винсентом Неуязвимым.
– ПРИЧЕМ, СОВЕРШЕННО НЕОПРАВДАННО.
– Стража посчитала это самоубийством.
Смерть кивнул. По анк-морпоркским стандартам человек, пришедший в «Залатанный Барабан» и назвавшийся там Винсентом Неуязвимым, полностью подходил под определение самоубийцы.
