Он уже продал эту идею мастеру Каблуччи с улицы Новых Сапожников[27], и больше сотни футболок с его рекламой тоже были проданы, что намного превысило обычные объемы продаж того товара, которым торговал сам мастер. Люди покупали футболки только потому, что на них что-то было написано!
Достабль делал деньги. Тысячи долларов в день! Сотни музыкальных ловушек были установлены вдоль сцены, чтобы поймать волшебный голос Бадди. Если и дальше так пойдет, всего через несколько миллиардов лет у него будет такое богатство, о котором он никогда и не мечтал!
Да здравствует музыка Рока!
Лишь одно облачко омрачало счастье Достабля.
Фестиваль должен был начаться в полдень. Достабль намеревался сначала выпустить на сцену великое множество мелких плохеньких групп – то есть всех остальных участников, – а закончить праздник «Рок-Группой». А музыканты опаздывали. Ничего, бывает, что тут волноваться?
Но они опаздывали, и Достабль волновался.
Крошечная темная фигурка рыскала по берегам Анка с такой скоростью, что за ней практически невозможно было уследить. Опустив нос к земле, она выделывала отчаянные зигзаги.
Люди ее не видели. Зато видели крыс. Черные, коричневые и серые тела вылезали из складов, из-под причалов и, прыгая друг через друга, неслись куда глаза глядят.
Стог сена вспучился и родил Золто.
Гном покатился по земле и застонал. На поле падал мелкий моросящий дождик. Гном с трудом поднялся, оглядел бескрайние поля и на мгновение скрылся за оградой.
Появившись снова, он стал осматривать стог, пока не нашел место, показавшееся ему подозрительным, после чего принялся охаживать вспученность башмаками с металлическими носами.
– Ой!
– До-бемоль, – узнал Золто. – Доброе утро, Утес. Здравствуй, мир! Не-ет, кажется, такая бурная жизнь не для меня. Капуста, скверное пиво, несвежие крысы…
Утес выбрался из стога.
– Видимо, вчера перебрал перебродившего хлорида аммония, – пробурчал он. – Моя голова еще на плечах?
– Да.
– Жаль.
Они за ноги вытащили из стога Асфальта и щедрыми пинками привели его в чувство.
– Ты – наш администратор, – сказал Золто. – Ты должен следить, чтобы с нами все было в порядке.
– А я чем занимаюсь? – пробормотал Асфальт. – Это же не я вас пинаю, а наоборот. Где Бадди?
Они обошли стог и проверили все подозрительные места, но не нашли ничего, кроме мокрого сена.
Бадди они обнаружили неподалеку, на небольшом пригорке, поросшем гнущимися под ветром кустами остролиста. Паренек просто сидел, положив гитару на колени, влажные волосы липли к его лицу.
Он спал, несмотря на то что промок до нитки.
Капли дождя с мелодичным звоном падали на струны гитары.
– Какой-то он странный, – сказал Асфальт.
– Вовсе нет, – возразил Золто. – Просто одержим непреодолимым влечением, которое ведет его по темным тропам.
– Я и говорю, странный.
Дождь стал стихать. Утес взглянул на небо.
– Солнце уже высоко, – заметил он.
– О нет! – воскликнул Асфальт. – Сколько времени мы спали?
– Столько же, сколько бодрствовали, – ответил Утес.
– Уже почти полдень. Где я оставил лошадей? Кто-нибудь видел телегу? Да разбудите же его!
Через несколько минут они уже отправились в путь.
– Знаете, – промолвил Утес, – вчера вечером мы так быстро смылись, что я даже не успел заметить, была она в зале или нет.
– А как, кстати, ее зовут? – спросил Золто.
– Не знаю, – пожал плечами тролль.
– Вот она, настоящая любовь, – восхитился Золто.
– Неужели в твоей душе нет ни капли романтики? – огрызнулся Утес.
– Какой романтики? Их взгляды пересеклись в многолюдной толпе? – уточнил Золто. – Нет, такого во мне нет…
Бадди наклонился и похлопал их по плечам.
– Заткнитесь, – сказал он низким, без всякого намека на юмор голосом.
– Да мы просто шутим.
– Не надо.
Асфальт, почувствовав явный недостаток дружелюбия, сосредоточился на дороге.
– Думаю, вам не терпится выступить на Фестивале, а? – спросил он какое-то время спустя.
Никто ничего не ответил.
– Думаю, огромная будет толпа, – сказал он.
Тишину нарушали только цокот копыт и громыхание телеги. Они уже углубились в горы, дорога шла по краю пропасти, по дну которой текла река – правда, только в самое дождливое время года. Местность была мрачной. И Асфальт почувствовал, что с каждой минутой она становится еще более мрачной.
– Думаю, вы хорошо повеселитесь, – сказал он.
– Асфальт? – окликнул Золто.
– Да?
– Следи за дорогой.
Аркканцлер на ходу полировал свой посох. Посох был хорошим, все шесть волшебных футов длиной. Впрочем, к волшебству аркканцлер прибегал редко. Он из личного опыта знал, что любое существо, с которым не удалось разделаться ударами шестифутовой дубовой палки, скорее всего окажется невосприимчивым и к магии тоже.
– Э-э, аркканцлер, тебе не кажется, что старшие волшебники обидятся? Может, их все-таки стоило позвать? – спросил Думминг, едва за ним поспевая.
– Боюсь, как раз из-за них, учитывая их нынешнее состояние, то, что может произойти… – Он попытался подыскать нужное выражение, но вынужден был остановиться на следующем: – …Произойдет только хуже. Я настоял на том, чтобы они остались в Университете.
– А как насчет Дронго и прочих? – не сдавался Думминг.
– А они нам помогут, если вдруг случится разрыв чудотворного пространства в особо больших пропорциях? – в ответ спросил Чудакулли. – Я сейчас вспоминаю бедного господина Хонга. Он стоял и раскладывал на блюде двойную порцию трески с бобовым пюре, как вдруг…
– Ба-бах? – догадался Думминг.
