Пятый элефант

капралом Шноббсом.

Он не был уверен, должен ли забастовщик отдавать честь, но на всякий случай взял под козырек, ведь это еще никому не вредило.

– Как я понимаю, вы самоотстранились от своих обязанностей, – продолжил лорд Витинари. – Думаю, что в твоем случае, капрал, это был особо нелегкий выбор.

Шнобби не совсем понял смысл произнесенной фразы, но тон патриция показался ему дружелюбным.

– Не могу оставаться равнодушным, когда дело касается безопасности города, сэр, – отрапортовал он, сочась оскорбленной преданностью из каждой поры.

Лорд Витинари молчал достаточно долго, чтобы в сознание Шнобби проник обычный, мирный шум города, находящегося, по мнению капрала, на грани катастрофы.

– Впрочем, мне даже в голову не приходило вмешиваться в ваши дела, – сказал он наконец. – Это дело Гильдии. Уверен, его светлость поймет вас, когда вернется в город. – Патриций постучал по стенке кареты. – Едем!

Карета отбыла.

Мысль, которая уже давно не давала Шнобби покоя, выбрала именно этот момент, чтобы завладеть его разумом.

«Господин Ваймс будет страшно зол. Просто безумно зол…»

Лорд Витинари откинулся на спинку сиденья и улыбнулся чему-то, известному только ему одному.

– Э… Вы говорили серьезно, сэр? – спросил сидевший напротив Стукпостук.

– Конечно. Не забудь распорядиться на кухне, чтобы в три часа им доставили какао и булочки. Анонимно, разумеется. Сегодня не было совершено ни одного преступления, Стукпостук. Что весьма необычно. Даже Гильдия Воров залегла на дно.

– Да, мой господин, не могу представить почему. Когда кошки нет…

– Конечно, Стукпостук, но мыши, в отличие от людей, не отягощены мыслями о будущем. А люди как раз знают, что примерно через неделю вернется Ваймс. И будет крайне недоволен. В этом сомневаться не приходится. А когда главнокомандующий Городской Стражей недоволен, он начинает разбрасывать свое недовольство большой лопатой.

Патриций снова улыбнулся.

– В такие времена, Стукпостук, разумные люди предпочитают быть честными. Очень надеюсь, что Колон не станет пытаться исправить положение. Сейчас его глупость нам очень помогает.

Снег усилился.

– Какой красивый снег, сестры…

Три женщины сидели у окна своего домика в самой глуши и смотрели на белую убервальдскую зиму.

– А ветер такой холодный, – сказала вторая сестра.

Третья сестра, младшая, грустно вздохнула.

– Ну почему мы всегда говорим только о погоде?

– А о чем еще здесь можно говорить?

– На улице либо жуткий холод, либо палящий зной. Другой погоды тут не бывает.

– Что поделать, таков уж наш родной Убервальд, – медленно и сурово произнесла старшая сестра. – Ветер и снег зимой, палящий зной летом…

– Знаете, а если бы мы вырубили вишневый сад, то могли бы устроить площадку для катания на роликах…

– Нет.

– Или оранжерею, где выращивали бы ананасы.

– Нет.

– А если б мы переехали в Здец, то могли бы купить большую квартиру на вырученные от продажи усадьбы деньги…

– Это наш дом, Ирина, – сказала старшая сестра. – Дом утраченных иллюзий и несбывшихся надежд…

– Мы могли бы каждый вечер ходить на танцы.

– А вот я хорошо помню времена, когда мы жили в Здеце, – мечтательно промолвила средняя сестра. – Хорошие были времена…

– Тогда все было лучше, – подтвердила старшая сестра.

Младшая сестра опять вздохнула и уставилась в окно, а потом вдруг охнула от удивления.

– Какой-то мужчина бежит по нашему вишневому саду!

– Мужчина! Интересно, чего он тут ищет?

Младшая сестра прищурилась.

– Похоже… он ищет… штаны…

– Ах, – мечтательно произнесла средняя сестра. – Раньше и штаны были куда лучше.

Когда в воздухе разнесся волчий вой, стая слегка замедлила свой бег через промерзше-синюю долину и остановилась. Ангва прыгнула на сани, схватила зубами мешок с одеждой, бросила на Моркоу настороженный взгляд и скрылась среди сугробов. Через несколько минут она появилась обратно, заправляя в штаны рубашку.

– Вольфганг опять устроил свои любимые «догонялки», – сказала она. – Это нужно прекратить. Достаточно того, что мой отец поддерживал эту традицию, но он по крайней мере играл честно. А Вольфганг жульничает. У него нельзя выиграть.

– Ты имеешь в виду ту игру, о которой рассказывала?

– Да. Но отец играл по правилам. Если противник был умным и ловким, то получал четыреста крон, и отец даже приглашал его на ужин в свой замок.

– А если он проигрывал, отец ужинал им в лесу?

– Спасибо, что напомнил.

– Я просто пытаюсь не быть любезным.

– Оказывается, у тебя к этому талант. Только прежде он не раскрывался, – фыркнула Ангва. – Но я хотела сказать совсем другое: гоняться за людьми – это плохо, это неправильно. Я служила в Страже Анк-Морпорка. Каков девиз нашего города? «Каждый Имеет Право Не Быть Убитым».

– На самом деле этот девиз…

– Моркоу! Я знаю! А девиз нашего рода– «Хомо Хомини Люпус», «Человек человеку – волк»!

Какой бред. Думаешь, этим девизом хотели сказать, что человек робок, застенчив, лоялен и убивает только для того, чтобы добыть себе пропитание? Конечно нет! Этот девиз значит, что человек относится к человеку, как к человеку, и чем человек хуже, тем больше ему хочется стать похожим на волка! Люди ненавидят вервольфов, потому что видят в нас волков, а волки ненавидят нас, потому что видят в нас людей. И я их за это совсем не осуждаю!

Ваймс шарахнулся от дома и быстро метнулся к стоявшему рядом амбару. Наверняка там что-то найдется. Какие-нибудь мешки… Раздражающие свойства обледеневшего нижнего