быстрее, чем надо, согласно господину Тупсу. Ум… немного сложно собрать все воедино, конечно, из-за неопределенного эффекта магического поля Диска. Ум… нам лучше не снимать наши шлемы…
— Вокруг мира много воздуха, верно? — сказал Ринсвинд. — Мы что, не можем просто подлететь туда и открыть окно?
Леонард печально всмотрелся в туман, за которым была скрыта половина пути.
— Мы, эм, движемся очень быстро, — медленно сказал он. — И при таких скоростях воздух… воздух… с воздухом происходит… скажите, вы понимаете выражение «падающая звезда»?
— И что же оно, по-вашему, означает? — требовательно спросил Ринсвинд.
— Ум… что нас ожидает чрезвычайно страшная смерть.
— А, это, — сказал Ринсвинд.
Леонард постучал по циферблату на одном из баллонов с воздухом.
— Я и подумать не мог, что в моих рассчетах может быть оши…
В кабине вспыхнул свет.
Змей поднялся через туманную дорожку.
Отряд уставился наружу.
— Нам никто никогда не поверит, — наконец произнес Моркоу. Он поднял иконограф, и даже бесенок внутри, хоть он и принадлежал к тем существам, которых мало чем можно удивить, тоненько пропищал: «Ух ты!», и принялся неистово рисовать.
— Я в это не верил, — сказал Ринсвинд, — а теперь я это вижу.
Из тумана поднималась необъятная каменная башня. И в дымке неясно вырисовывались контуры огромных, как миры, спин четырех слонов. Было такое чувство, как будто летаешь в соборе высотой тысячи миль.
— Это звучало как шутка, — пробормотал Ринсвинд, — слоны, на спинах которых лежит мир, ха-ха… а теперь ты своими глазами видишь…
— Краски, где мои краски? — забурчал Леонард.
— Ну, некоторые — в туалете, — сказал Ринсвинд.
Моркоу обернулся, с выражением удивления на лице. Иконограф поплыл прочь, исторгая тоненькие ругательства.
— А мое яблоко? — спросил он.
— Что? — Ринсвинд растерялся.
— Я только начал кушать яблоко, и только положил его в воздух… и оно исчезло.
Корабль потрескивал в ослепительном солнечном свете.
По воздуху плавно плыл яблочный огрызок.
— Я думаю, на корабле нас всего трое? — невинно спросил Ринсвинд.
— Не глупи, — ответил Моркоу. — Мы же в полете!
— Так что… твое яблоко само себя съело?
Они посмотрели на груду перевязаных тесьмой пакетов.
— Можете прозвать меня Господин Подозрительный, — сказал Ринсвинд, — но если корабль тяжелее, чем рассчитал Леонард, и воздуха уходит больше, а еда пропадает…
— Ты же не хочешь сказать, что вокруг Края летает какое-то чудовище, способное проникнуть внутрь через деревянную обшивку? — Моркоу достал меч.
— Ах, я думал не про это, — сказал Ринсвинд. — Но неплохая идея.
— Как интересно, — сказал Леонард. — Это должно быть, нечто среднее между птицей и моллюском. Нечто, похожее на кальмара, возможно, использующее струи воды, чтобы…
— Спасибо, спасибо, да!
Моркоу вытащил связку шерстяных одеял и стал осматривать кабину.
— Мне показалось, там что-то шевелится, — сказал он. — Сразу за баллонами с воздухом…
Он поднырнул под связку лыж и исчез в тенях.
Они услышали, как он застонал.
— О, нет…
— Что? Что? — спросил Ринсвинд.
Голос Моркоу звучал приглушенно.
— Я нашел… это похоже на… шкурку…
— Ах, очаровательно, — Леонард спешно писал в своем блокноте. — Вероятно, у нас на борту ему было комфортно, и создание подверглось метаморфозам…
Появился Моркоу. На острие его меча болталась шкурка от банана.
Ринсвинд вытаращил глаза.
— У меня совершенно четкое предчувствие, — сказал он.
— И у меня, — сказал Моркоу.
Через некоторое время они отодвинули коробку с полотенцами. Прятаться больше было негде.
Из самодельного гнездышка на них смотрело встревоженное лицо.
— Уук? — сказало оно.
Леонард вздохнул, отложил свой блокнот и открыл шкаф с вездескопом. Он пару раз постучал по нему, пока он не замерцал и не отобразил контуры головы.
Леонард глубоко вздохнул.
— Анк-Морпорк, у нас на борту орангутанг…
Коэн убрал меч в ножны.
— От тех, кто тут живет, многого не дождешься, — сказал он, обозревая поле битвы.
— А теперь-то и подавно, — сказал Калеб.
Последняя битва длилась не дольше, чем требуется чтобы моргнуть или сломать позвоночник. Каждое… создание, из тех, что поджидало Орду в засаде, испытало это на себе в самом конце своих жизней.
— Здесь много сырой магии, — сказал Малыш Вилли. — Думаю, эти чудики приноровились тут жить. Рано или поздно приноравливаешься жить где угодно.
— Стукнутому Хэмишу определенно понравилось, — сказал Коэн. — Клянусь, он не такой глухой, каким притворяется.
— Чиво?
— Я СКАЗАЛ, ЧТО ТЫ НЕ ТАКОЙ ГЛУХОЙ, КАКИМ ПРИТВОРЯЕШЬСЯ, ХЭМИШ!
— Зачем так орать-то?
— Как думаете, их есть можно? — спросил Малыш Вилли.
— Они, наверное, как цыплята на вкус, — сказал Калеб. — Все пойдет, если ты по-настоящему голоден.
— Оставьте это мне, — сказала госпожа МакГэри. — Разведите огонь, и я сделаю так, что по вкусу они будут больше похожи на цыплят, чем… сами цыплята.
Коэн пошел туда, где менестрель сидел и ковырялся в том, что осталось от лютни. Парню стало лучше, когда дорога пошла вверх, подумал Коэн. Он совершенно перестал ныть.
Коэн присел перед ним.
— Чем занимаешься, парень? — спросил он. — Гляжу, ты нашел черепушку.
