— И они молятся ей? Как богу?
— Я ведь писал об этом, сэр, — вздохнул Кларенс. — Правящая династия в Борогравии всегда занимала квази-религиозное положение. Они являются главой церкви и крестьяне молятся им в надежде, что за них замолвят слово. Они как… живые святые. Посредники Небес. Честно говоря, именно так подобные страны и существуют. Чтобы что-то сделать, надо знать нужных людей. И, думаю, легче молиться картине, чем богу, которого не видишь.
Некоторое время Ваймс молча смотрел на посла. Когда же он, наконец, заговорил, то испугал того до дрожи.
— Кто наследник?
— Сэр?
— Это простой вопрос, мистер Трепач. Если герцогиня не на троне, то кто тогда?
— Эмм, все довольно запутано, сэр, из-за всех этих внутрисемейных браков и различных юридических тонкостей, как, к примеру…
— У кого кошель с деньгами, мистер Трепач?
— Эмм, Генрих, князь Злобении.
К вящему изумлению посла, Ваймс рассмеялся.
— И он очень беспокоится о здоровье тетушки, надо полагать. Мы ведь встречались с ним утром? Не могу сказать, что помню его.
— Но он друг Анк-Морпорка, — укоризненно заметил Трепач. — Это тоже было в отчете. Образован. Заинтересован в щелкающих башнях. У него большие планы по устройству Злобении. Здесь тоже поклонялись Нуггану, но он запретил эту религию, и вряд ли кто возражал. Он хочет, чтобы Злобения развивалась и дальше. И он очень восхищается Анк-Морпорком.
— Да, знаю. Он кажется таким же безумцем, что и Нугган, — произнес Ваймс. — Хорошо, значит, все, что нам нужно, это придумать, как удержать его подальше. Как здесь управляют?
— Все довольно просто. Только налоговые сборы. Может, проводится верховный суд, как если бы герцогиня была жива. Единственное, что здесь действительно работает, так это армия.
— Ну а полиция? Это ведь необходимо. По крайней мере, хоть кто-то должен твердо стоять на земле.
— Думаю, добровольные гражданские патрули следят за соблюдением закона Нуггана.
— О боги. Выявление заговорщиков, задернутые занавески и бдительность. — Ваймс поднялся и уставился в узкое окно. Была ночь, и костры вражеского лагеря неким демоническим созвездием мерцали в темноте.
— Тебе сказали, почему я здесь, Кларенс? — спросил он.
— Нет, сэр. Я только знаю, что вы проследите за всем. Князь Генрих был не слишком-то рад этому.
— Ну, интересы Анк-Морпорка — это интересы всех золотолю… ой, прошу прощения, всех свободолюбивых стран во всем мире. Мы не можем позволить, чтобы какая-то страна не пропускала по своей территории наши почтовые кареты, или разрушала щелкающие башни. Это слишком дорого. Они раскалывают континент на кусочки, они — трещинка в песочных часах. И я должен привести все к «удовлетворительному» завершению. И, честно говоря, Кларенс, я думаю — а стоит ли вообще атаковать Борогравию? Гораздо дешевле дождаться, пока она сама не взлетит на воздух. Хотя, насколько я понимаю… где этот рапорт… а, вот… сначала они помрут с голоду.
— К сожалению, это так, сэр. Игорь безмолвно стоял перед вербовщиками.
— Не часто вас теперь увидишь, — произнес Джекрам.
— Хе, кончились свежие мозги, а? — злобно бросил капрал.
— Тише, капрал, не стоит так, — сержант откинулся на спинку скрипящего стула. — У многих парней сейчас могло и не быть ног, если бы рядом не было Игоря. Так ведь, Игорь?
— Да? Ну, так я слышал о людях, что, проснувшись, узнавали, что их Игорь посреди ночи улизнул с их мозгами и уже успел их кому-то продать, — не унимался капрал, свирепо уставясь на Игоря.
— Обещаю, что ваш можг ф полной бежопашношти, капрал, — ответил Игорь. Поли фыркнула, но тут же перестала, поняв, что никто больше не смеется.
— Да? А еще, один сержант мне рассказывал, что Игорь пришил человеку ноги задом наперед, — продолжал капрал Страппи. — Что в этом хорошего?
— Может атаковать и отштупать одновременно? — предположил Игорь. — Щержант, я жнаю вще иштории, и вще они — прошто гнушные выдумки. Я вщего лишь хочу шлужить швоей штране. Мне не нужны неприятношти.
— Верно. Нам тоже. Поставь здесь свою галочку и пообещай, что не будешь возиться с мозгами капрала Страппи. Еще одна подпись? Чтоб мне пусто было! Да у нас тут целый институт новобранцев. Дай ему этот картонный шиллинг, капрал.
— Шпащибо, шэр, — ответил Игорь. — И могу я протереть картину? Ешли вам не вще равно, — и он достал из кармана тряпицу.
— Протереть? — переспросил капрал. — Это возможно, сержант?
— Зачем тебе это, а, мистер?
— Штобы убрать невидимых демонов, — ответил Игорь.
— Я не вижу никаких невиди… — начал Страппи. И остановился.
— Оставь его, а? Это одна из их штучек.
— Эт не прально, — пробормотал Страппи. — Наверняка, измена…
— Почему бы не позволить ему протереть старушку? Что в этом такого? — отрезал сержант. — Следующий. О…
Игорь, осторожно протерев картину и небрежно чмокнув ее, подошел к Полли и робко улыбнулся. Но она смотрела на следующего волонтера.
Тот был невысок и довольно тощ, что, в принципе, было нормально для страны, где редко можно было найти достаточно еды, чтобы растолстеть. Но он был одет в дорогой черный костюм, точно аристократ. Даже меч был. Потому-то сержант и выглядел обеспокоено: можно запросто нажить неприятности, неверно заговорив с нобом, у которого могли быть влиятельные друзья.
— Вы уверены, что пришли по нужному вам адресу, сэр? — спросил он.
— Да, сержант. Я хочу стать солдатом.
— Да, сэр, — сержант Джекрам неуклюже передвинулся. — Но я не уверен, что такой джентльмен, как вы…
— Вы собираетесь меня записывать или нет, сержант?
— Не слишком обычно для джентльмена становиться простым солдатом, — пробормотал он в ответ.
— Сержант, вы хотите знать, стоит ли кто-нибудь за мной? И назначена ли награда за мою голову? Так я скажу вам: нет.
— А как насчет толпы с вилами? — встрял капрал Страппи. — Он ведь чертов вампир, сержант! Любой это заметит! Он из Черных Лент! Вон у него и нашивка есть!
— И на ней написано «Ни Капли», — спокойно ответил юноша. — Ни единой капли человеческой крови, сержант. Уже больше двух лет. И все благодаря Лиге Воздержания. Конечно, если у вас есть возражения личного характера, вам придется предоставить их мне в письменной форме.
И это было довольно умно, подумала Полли. Одна его одежда стоит огромных денег. Большинство вампирских семейств принадлежат к самой верхушке общества. Никогда нельзя точно сказать, кто кого знал… даже не просто кого, а Кого. Эти «Кто» могли навлечь гораздо больше
