Ветинари, как будто кто-то в здравом уме…
— Он сочится зеленым, — сообщил Мойст, но ничто не пробилось сквозь барьер болтовни. Он вгляделся в опустошенное лицо Космо, и все стало ясным. Бородка. Шапочка. Меч- трость, да, по чьему-то безвкусному представлению о том, как должно выглядеть железо из крови тысячи людей. А что там насчет убийства человека, который изготавливал кольца? Что в этой зловонной перчатке…
Это мой мир. Я знаю, как это делать.
— Я прошу прощения! Вы — Лорд Ветинари, правда? — спросил он.
На мгновение Космо выпрямился и наружу проступила искра властности.
— Действительно! Да, действительно, — сказал он, поднимая бровь. Потом она осела, и его тучное лицо осело вместе с ней.
— Есть кольцо. Кольцо Ветин’ри, — пробормотал он. — ‘Но на с’мом деле мое.
Меч тоже упал.
Мойст схватил левую руку Космо и сорвал перчатку. Она стянулась с чмокающим звуком и запахом, который был невообразимо ужасным и оседающим в носу. Ближайшего охранника вырвало. Так много расцветок, подумал Мойст. Так много… Извивающихся штучек…
И там, все еще видимый в гноящейся массе, был несомненный тусклый блеск стигия.
Мойст схватил Космо за другую руку.
— Я думаю, вам стоит выйти наружу, милорд, теперь вы Патриций, — громко сказал он. — Вы должны встретиться с людьми…
И вновь какой-то внутренний Космо ненадежно собрался с силами в достаточной мере, чтобы пускающий слюни рот пробормотал:
— Да, это очень важно… — прежде, чем вернуться к: — Чувствую плохо. Палец странный…
— От солнечного света ему будет лучше, — сказал Мойст, мягко потянув его за собой. — Доверьтесь мне.
Глава 13
В первый день своей оставшейся жизни Мойст фон Липовиг проснулся, что было прекрасно, учитывая, что в каждый отдельный день определенное число людей этого не делали, но проснулся он один, что было менее приятным.
Было шесть утра, и туман казался приклеенным к окнам, такой густой, что в нем должны были быть гренки. Но Мойсту нравились эти минуты, до того, как собирались воедино фрагменты вчерашнего дня.
Подождите, это же не апартаменты, ведь так? Это была его комната в Почте, обладающая всеми роскошью и комфортом, которые обычно присущи выражению: «результат гражданской службы».
Кусочек вчерашнего дня встал на место. Ах да, Ветинари приказал закрыть банк до тех пор, пока его служащие на сей раз не посмотрят на
Не было мистера Фасспота, что было досадно. Ранне-утреннюю слюнявость не ценишь, пока она не исчезнет. И Глэдис тоже не было, и это беспокоило.
Она не появилась, и пока он одевался, и на его столе не было копии «Таймс». И костюм тоже нужно было погладить.
Наконец он обнаружил ее толкающую тележку с почтой в сортировочной комнате. Голубое платье исчезло и сменилось серым, которое, по зарождающимся стандартам големской дамской моды, выглядело довольно нарядно.
— Доброе утро, Глэдис, — рискнул Мойст. — Есть возможность погладить брюки?
— В Раздевалке Почтальонов Всегда Есть Горячий Утюг, Мистер Липовиг.
— О? А. Точно. А, э… «Таймс»?
— Четыре Копии Доставляют В Кабинет Мистера Гроута Каждое Утро, Мистер Липовиг, — укоризненно заметила Глэдис.
— Полагаю, сэндвич совершенно вне…
— Мне Правда Нужно Заняться Делами, Мистер Липовиг, — еще раз укоризненно произнесла голем.
— Знаешь, Глэдис, не могу избавиться от ощущения, что в тебе что-то изменилось, — сказал Мойст.
— Да! Я Делаю Это Для Себя, — сообщила Глэдис, ее глаза сверкали.
— Что именно?
— Я Еще Это Не Выяснила, Но Я Прочла Только Десять Страниц Книги.
— А. Ты читала новую книгу? Но, готов поспорить на вагон золота, не авторства Леди Дейрдры Ваггон.
— Нет, Потому Что Она Не Имеет Представления О Современном Мышлении. Я Пренебрежительно Смеюсь.
— Да, полагаю, она и впрямь не имеет, — задумчиво произнес Мойст. — И, думаю, эту книгу дала тебе мисс Добросерд?
— Да. Она Озаглавлена «Почему Мужчины Попадают Под Твой Каблук» авторства Релевенции Глум, — важно сообщила Глэдис.
А начинали мы с самых благих намерений, подумал Мойст: разыскать их, выкопать их, освободить их. Но мы не знаем, что делаем, или зачем это делаем.
— Глэдис, дело в том, что книги… ну, дело в том… Я имею в виду, только потому, что что-то написано, тебе не обязательно… То есть это не значит, что… Я хочу сказать, что каждая книга…
Он замолчал. Они верили в слова. Слова дают им жизнь. Я не могу ей сказать, что мы просто раскидываемся словами как жонглеры, изменяем из значения так, как нам удобно…
Он похлопал Глэдис по плечу.
— Ну, прочитай их все и принимай собственные решения, м?
— Это Было Почти Неуместное Прикосновение, мистер Липовиг.
Мойст засмеялся было, но прекратил, заметив ее могильно-серьезное выражение.
— Эм, я думаю, только для госпожи Глум, — сказал он и пошел ухватить себе «Таймс», пока их все не растащили.
Для редактора это, должно быть, было еще одним горько-радостным днем. Ведь первая страница может быть только одна. В конце концов, он втиснул туда все: строчку «Я уверен, что это ананас», плюс картинка с истекающими кремом Роскошами на заднем плане, и, о да, здесь была и речь Пупси, в подробностях. Это было чудесно. И она продолжала и продолжала. С ее точки зрения все было