канонизации святого князя Александpa, — выпалил Росин, желая увидеть, как переварит детина всю эту информацию.
— Оп-па! — удивился парень. — Это который Невский, что ли? А почему я не знаю?
— А кто вы такой? — в свою очередь поинтересовался Костя. То, что громила опознал в святом князе Александра Невского, несколько подняло его интеллектуальный рейтинг в глазах мастера.
— Из мэрии я, из комитета по благоустройству, — гость полез во внутренний карман пиджака, достал визитку и протянул Росину. — Приехал домой, на дачу, а тут прямо под окнами прямо битва идет. Вон мой дом, отсюда видно.
Он указал в сторону здания из красного кирпича, выглядывающего над кронами деревьев метрах в трехстах за вигвамами.
— В самой Келыме живу. Здесь родился, здесь и останусь, никуда не поеду.
— А разве Келыма не там? — махнул Костя рукой в сторону шоссе.
— Нет, там только станция. А сама деревня здесь. — Детина еще немного подвигал челюстью и добавил: — Деревня наша, говорят в летописях еще в пятнадцатом веке упомянута. Кельмимаа, Земля Мертвых. Странное название для селения, правда?
— Ну, почему странное? Сожгли ее, может, когда-то, никого в живых не оставили. Или мор какой прошел, и стала деревня мертвой. Люди потом вернулись, а название осталось. Да, кстати, а жвачки у вас нет?
— Вроде, «Дирол» тут оставался, — он захлопал себя по карманам. — Вот, нашел. Прямо полпачки осталось.
— Спасибо, — Костя заграбастал жвачку в левую руку а правую протянул гостю. — Извините, забыл представиться: Костя Росин, председатель исторического клуба «Черный Шатун». А заодно и верховный мастер на этом фестивале.
— Никита Хомяк, — пожал руку детина и вздохнул: — Хорошее было имя. Жаль, эта мымра из Австралии испоганила.
— Пошли, — Росин позвал гостя за собой в палатку.
— Знакомьтесь, это Никита Хомяк из питерской мэрии. — Мастер перекинул пачку «Дирола» пострадавшему милиционеру и указал Никите на сверкающего начищенными пластинами ратника: — А это Миша Немеровский, мой десятник.
— Вот это здорово! — бахтерец привел Хомяка в восторг. — Давайте я хоть телевидение приглашу? Такое зрелище пропадает!
— Завтра после полудня приедут, — кивнул Росин. — Высадку шведов снимать.
— Может, еду организовать?
— У моего джипа полевая кухня стоит, — ткнул пальцем на стену палатки Миша.
— Ночлег могу устроить…
— Ты чего, издеваешься, Никита? — не выдержал Немеровский. — Мы же военным лагерем стоим! У нас не просто все есть, нас еще и не выкуришь отсюда без долгой драки. Вон, Лехе уже бронежилет прострелили.
— Ну давайте, хоть чего-нибудь сделаю? Не могу же я так просто сесть и уехать! Прямо вижу, делом нужным занимаетесь. Как представитель мэрии хочу поддержать.
— В ополчение записывайся, — предложил Миша. — Мы тут завтра шведов бить собираемся. Тебе бы кирасу поверх ватника, да алебарду в руки — и татары не пройдут!
— А у вас алебарды есть? — мгновенно загорелся Хомяк.
— У меня в машине палица лежит, — задумчиво вспомнил Немеровский. — Не по руке оказалась. Могу дать. Да и продать могу, не по руке она. Щитов, правда, лишних нет. Слушай, а может, у тебя дома топорик есть? Топорище здесь вытешем. И переодеть тебя надо попроще, а то шведы не поймут… Ну что, мастер, берем ополченца?
— Почему не взять? — пожал плечами Росин. — Ополченцы нам нужны.
— Слушай, Никита, а магазин у вас в деревне есть? — вспомнил Немеровский.
— Есть, конечно.
— Не подбросишь? А то я уже принял… Я тут пол-ящика водки ливонцам проспорил. Отдать отдал, а самим теперь не хватает. И соль еще купить надо, совсем про нее забыл.
— Ты чего, дрался утром? — не понял Росин.
— А чего делать оставалось, мастер? — развел руками Миша. — Вас нет, я один, они приехали. Ну, и вызвал магистра на поединок.
— Сколько хоть продержался, вояка? — вздохнул Росин.
— Минут пять, не меньше.
— Ладно, завтра сочтемся, — махнул рукой мастер. — Авось, получится их на шлюпки посадить.
Костя Немеровскому не поверил ни на йоту. Что бы рубиться в полном доспехе целых пять минут и не свалиться от усталости, нужно быть Карлом Великим, а не прогуливающим тренировки бизнесменом.
— Так что, поехали? — Никите Хомяку не терпелось переодеться и получить в руки настоящее оружие. Наверняка, вечером вылезет на круг драться!
— Поехали, мастер, — предложил Немеровский. — Может, и ты чего нужное в магазине увидишь.
Деревенька Келыма целиком и полностью располагалась на верхушке небольшого продолговатого холма, одной стороной упирающимся в Неву, а другой — в кировское шоссе. По другую сторону шоссе продолжения поселка не имелось — нам начиналась низина, поблескивающая водой сквозь низкую траву. Получалось, за пятьсот лет селению так и не удалось вырасти из размера одной стометровой улицы, упирающейся в большой треугольный навигационный щит. По сторонам от узкой шоссейной дорожки стояло семь домов: два высоких, из красного кирпича, три обычных, но тоже кирпичных, один из сверкающих белизной цилиндрованных бревен, и один старый, темный, чуть покосившийся и изрядно заросший мхом. Рядом со своими соседями он казался неухоженной собачьей будкой с игрушечной телевизионной антенной на крыше и подсвеченными лампой от фонарика пыльными декоративными окнами.
— Видели? — притормаживая рядом с небольшим торговым павильоном, Хомяк кивнул в сторону развалюхи. — Мужик миллионер, между прочим. Я его хорошо знаю, строительством занимается. Спрашиваю, не стыдно ли жить в таком убожестве, а он говорит — что вот-вот новый дом отстроит. Просто сейчас, в данный момент, некогда. И так уже четыре года.
— Это бывает, — согласился Немеровский, выходя из машины и направляясь к павильону. — У меня соседка такая же.
Миша дождался, пока Никита Хомяк и Костя Росин выберутся на улицу, и толкнул дверь.
При виде ратника в островерхом теле, в бахтерце с золочеными пластинами и мечом на поясе, дородная девица лет двадцати в синем халате застыла, словно оглянувшаяся на Содом жена Лота. Глаза ее широко распахнулись, а челюсть начала медленно опускаться вниз.
— «Синопскую» будем брать, мастер? — оглянулся Немеровский. — Или «Пшеничную»?
— Соль, главное, не забудь, — безразлично пожал плечами Росин. — Соль у вас есть, девушка?
Продавщица медленно покачала головой.
— Да вон же, на полке стоит, Рая! — возмутился Никита. — Рая, ты чего?
