– Да, такой дом нужно беречь, беречь… – продолжал восхищаться гость. – И я сделаю это! Как думаете, семнадцати тысяч янычар и ста пушек, выделенных мне великим султаном Селимом, да продлит Аллах его годы, хватит мне для освобождения единоверцев наших в Астархани и Казани?
– Сто пушек… – мечтательно зажмурился Кароки-мурза, вспоминая, чего удалось добиться, имея всего десять стволов. – Ну разумеется, досточтимый Касим-паша! Тем более, что с вами во имя этого святого дела пойдут еще десятки тысяч правоверных, живущих в этом ханстве.
– А
– Если сделать это в ближайшие дни, – Кароки-мурза ощутил, как екнуло у него в груди, – то можно ограничиться и несколькими сотнями воинов…
– Вам виднее, уважаемый Кароки-мурза, – оглянулся паша и изумленно вскрикнул, увидев усыпанный подушками ковер и стоящий на нем низкий столик с фруктами и сластями. – Да вы просто кудесник! Откуда он взялся?
Гость подошел, опустился на ковер. Поморщился, вспоминая, на чем оборвался разговор:
– Ах да, янычарский корпус. Наш любимый султан Селим пожелал, чтобы его нынешний наместник в Крымском ханстве Айбек-паша лично доложил ему, насколько благополучно добралась до Крыма моя армия. А посему вручать и зачитывать фирман придется вам, уважаемый Кароки-мурза. После отъезда Айбек-паши его тяжкие обязанности ложатся на ваши плечи.
Во дворе зазвучал дудар – Кароки-мурза даже не представлял, куда Фейха ухитрилась спрятать приведенного музыканта, но видно его не было, а музыка звучала, отражаясь от стен и заполняя собою двор.
– Да у вас тут как в раю! – Касим-паша протянул руку, взял с блюда горсть изюма и кинул себе в рот. – Только гурий не хватает.
И гурии появились! Три умелые гречанки, мелко подрагивая бедрами – так, чтобы звучали натянутые на чреслах бусы из тонких медных пластин, начали, подняв руки к небу, свой неспешный танец. С двух сторон к гостю подкрались черкешенка Зелима и полячка Мария, одетые в легкие, полупрозрачные шаровары и рубахи из воздушной китайской кисеи.
– Воистину, рай, – повторил Касим-паша.
– Я думаю, достопочтенный, – мягко предложил хозяин, – что после долгого морского путешествия вам следует хотя бы пару дней отдохнуть у меня в гостях. Умоляю вас, дорогой гость, принять это предложение.
– Пару дней? – усмехнулся, не поворачивая головы, Касим-паша. – Что же, хорошо…
Кароки-мурза поднялся и подошел к десятнику, сменившему на месте начальника охраны дворца сотника Шауката, негромко распорядился:
– Бери трех коней, мчи в кочевье Мансуровых, к Девлет-Гирею. Передай, что через два дня он обязан быть в Бахчи-сарае с тысячами самых преданных нукеров. Скачи.
В эти же самые минуты боярская кованая конница, опустив рогатины, во весь опор приближалась к сгрудившемуся на берегу Миуса татарскому обозу. Оставленный его охранять отряд в три тысячи сабель уже мчался навстречу с опущенными копьями. Змеи крови опять требовали своего любимого питья – и они его получили. Закованные в железо, привычные к бою русские витязи просто смяли и втоптали в траву отряд далеко не самой лучшей легкой конницы, оставленный на всякий случай для разгона разбойников.
Кованая рать приблизилась к обозу, начала охватывать его по широкой дуге, расступилась, и из-за ее спины показались многотысячные отряды стрельцов. Воины спрыгивали возле повозок, перехватывали в руки из-за спин свои огромные бердыши и начинали охоту за попрятавшимися возничими – частью вовсе невооруженными невольниками, частью престарелыми или слишком молодыми татарами, имеющими при себе только ножи или, в лучшем случае, сабли.
Тех, кто прятался под телегами, кололи острыми подтоками или верхними концами больших стальных полумесяцев, кто пытался бежать с размаху рубили по спинам. Кто отмахивался саблями – принимали удар на лезвие, потом следовал резкий поворот, одновременно отбрасывающий вражеский кринок, и рассекающий тело басурманина. Полторы тысячи стрельцов перебили две сотни попавших в западню нехристей в считанные мгновения, после чего принялись составлять повозки в круг, превращая обоз в передвижную крепость. Тем временем остальные пять тысяч пищальщиков выстроились в три ряда вдоль берега, лицом к броду и замерли в ожидании, воткнув бердыши в песок, и наложив на концы ратовищ тяжелые, граненые стволы. На краях строя, в ожидании нового ратного дела, остановились отряды боярского ополчения.
Тем временем на восточном берегу Миуса царила растерянность. Передовые отряды войска во главе с самим ханом уже ушли вперед почти на день пути и здесь, у брода, оставался только небольшой, пятитысячный отряд алановских татар, которые переправились вчера вечером и пока просто не успели двинуться за основными силами. Тысячник Салих Гали, видя, что русских больше почти в три раза, смог только перекрыть брод со своей стороны и отправить гонца к калги-султану Фатих- бею с известием о захвате обоза.
Больше двух часов ждал он ответа – а стрельцы тем временем выпрягли из повозок лошадей, отогнав их назад, составили телеги плотно одну за другой, привязав оглобли к осям колес, пошарили по содержимому сундуков и мешков, угостили своих стоящих в строю товарищей кислым молоком и мясом. Кое-кто успел даже побаловаться с ласковыми басурманскими наложницами, что все равно сидели в своих кибитках без дела.
Наконец, татары зашевелились, подъехали к броду, принялись пускать стрелы, надеясь расстроить стрелецкие ряды. Однако боярские дети тоже умели пользоваться луками – и ногайцы, получив достойный ответ, попятились. После этого Салиху Гали, получившему строжайший приказ, подкрепленный угрозой жестокой кары за утрату всего взятого с собой в поход добра, оставалось только одно: взять в руки копье и во главе первых сотен ринуться в атаку на ряды неверных.
– Алла билла! Алла билла! Бог с нами!
Конная атака всегда выглядит ужасающе. От дробного стука сотен копыт начинает мелко дрожать земля, надвигающаяся многоголовая масса стремительно вырастает в размерах. Десятки, десятки десятков острых стальных наконечников опущены вниз и кажется, все смотрят в грудь именно тебе.
Слетев с высокого берега, татары врезались в реку, подняв к небу облака брызг, и тут выяснилось, что вода слишком плотна для быстрой скачки. Конница невольно перешла на шаг, погружаясь все больше и больше, почти по грудь скакунам. Крайние всадники, оказавшиеся за пределами брода, начали падать, либо погружаться слишком глубоко, чтобы продолжить наступление. Вот тут стрельцы и дали слитный залп из тысяч пищалей. Свинцовый поток, ударивший в татар с расстояния в сотню шагов, снес все, что находилось на его пути. Поверхность оказалась совершенно чистой. Вода же в реке моментально окрасилась кровью, вниз понесло тела людей и конские туши, а не успевшие спуститься к руслу нукеры стали торопливо заворачивать скакунов.
Среди погибших был и Салих Гали – а потому до самого вечера новых атак татары не начинали.
Варлам Батов продолжал командовать правым крылом кованой конницы, стоящим сбоку и чуть позади сгрудившегося в круг обоза – полутора тысячами всадников боярского ополчения, почти полностью состоявшего из оскольских помещиков. Он хорошо понимал, почему Даниил Федорович назначил воеводой именно его. У Батова был самый большой отряд холопов и оружных смердов, рядом с ним маячило трое братьев, тоже с небольшими отрядами, выставленными согласно писчим листам, он больше десяти лет успешно защищал свою усадьбу на краю
