ведуном.
Олег подошел к лежащей на лавке сабле, не спеша вытянул и осмотрел лезвие.
— Я все о том же. Не выйдет у тебя ничего, нежить проклятая!
Замахнуться было легко, а вот ударить — потруднее. Рада даже не выставила вперед руки, вообще не пошевелилась, только глядела на Олега широко распахнутыми от ужаса глазами. Удар удался именно так, как и хотел ведун: сабля будто случайно чиркнула кончиком о стену, сорвалась в сторону… И срезала с плеча Рады тонкий кусочек кожи.
«Прости, я не хотел!» — едва не сорвалось с языка у Олега, но это все испортило бы.
С секундным запозданием, когда Середин уже снова поднял оружие, девушка сорвалась с места, прыгнула в сторону.
— Не уйдешь, тварь! — Ведун заслонил собой дверь, перевернул ногой стол, за которым пыталась спрятаться Рада. — Теперь не уйдешь!
— Не я! Не я! Что с тобой?! — Девушка метнулась к полочке, принялась швырять в Олега утварь. — Отстань, дурак! Не я!
— Ты! — Середин решил идти до конца, как задумал. Отбросив клинком последний горшочек, он зажал Раду в угол, прижал лезвие к трепещущему горлу. — Умирай, тварь, я заколдовал тебя, больше ты надо мной не властна. Но хочу, чтобы знала: я тебя любил. Поцелуешь на прощание?
— Не чародейка я!.. — пропищала насмерть перепуганная Рада, закрывая глаза. — Не я…
— Прости.
Олег отбросил саблю, отнес девушку на постель, принялся бинтовать простыней порезанное плечо. Девушка ничего не понимала, все еще пыталась вырваться, без конца повторяя: «Не я… не я…».
— Прости, сердечко. — Закончив перевязку, Середин прижал Раду к постели, заставил лежать спокойно. — Прости. Ведун я, охотник на нежить. Всю жизнь как на войне. Нельзя мне ошибаться, зато теперь я тебе верю, верю. Навсегда верю.
— Не я… — прошептала Рада. — Веришь, что не я?
— Верю, сказал же. Но должен был узнать точно.
— Что же ты узнал, ведун, почему не убил меня? — Истерика у Рады сменилась мелким ознобом.
Середин подтащил сбившееся к ногам одеяло, укрыл девушку. Потом принес отброшенную саблю, на которую Рада теперь могла смотреть только с ужасом.
— Узнал, что ты не чародейка и не нежить ночная. Кровь красная, и не бросилась ты на меня, смерть свою ожидая. Но не в этом главное. Чародейка бы поцеловала меня — ей ведь бояться нечего, она лишь в игры играет.
— А я?..
— А ты, значит, всерьез. Прости меня, Рада. — Олег поцеловал девушку в лоб и ладонью прикрыл глаза. — Отдохни.
— А ты? — Она вскинулась, отталкивая руку ведуна. — Ты куда?
— Никуда, здесь буду.
Он сидел на кровати и смотрел на Раду, пока она и в самом деле не уснула. Уже в дремоте девушка вдруг вымолвила:
— Чтобы я да согласилась тебя поцеловать, пока ты думаешь, что я — это она?.. Смешной ты.
— Спи…
Кто-то поскребся в дверь. Олег, погруженный в свои мысли, не пошел бы открывать, но гость оказался настойчив и постучал, сперва тихонько, затем погромче. Середин с саблей в руке отворил. Чародейка стояла на крыльце, опять заплетая косу.
— Нравится тебе Рада?
— Тебе что за дело? — Внутри у Олега все сжалось. Ох, не ко времени влюбился, теперь стал уязвим сверх меры. — Девка как девка.
— Правильно, — кивнула чародейка. — А я решила о нашей свадьбе поговорить. Ведь… Некого мне пригласить. Может быть, ты гостей созовешь?
Олег не ответил, оперся о косяк и смотрел поверх головы волшебницы. Нельзя даже сказать, что он чувствовал себя неловко, глупость ситуации переросла все пределы. Девчонка лукаво взглянула исподлобья, потом не сдержалась, фыркнула.
— Шучу я! Не нужна нам свадьба, не нужны пир и гости. Хоть бы улыбнулся, а, ведун? Или нет, оставайся серьезным, смеяться я буду. Вот и будем хорошая пара.
— Вот что, электрическая сила, — процедил Олег. — Твой Глеб увел девочку, Всеславу… Верни ее, не по-людски над детьми издеваться. Вспомни себя.
— Глеб увел, Глеба и ищи, — покачала головой чародейка. — Зачем же мне в чужие дела вмешиваться? Он с тобой поговорить хотел, ночью, в Еловом лесу… Неужели ты, герой, идти испугаешься? Али к юбке прирос?
Олег шагнул назад в дом, взялся за дверь, но девушка в белом платье вытянула руку, и створку будто заклинило — даже не сдвинулась с места.
— Знаешь, откуда ведаю, что суженый ты мне? Загадала я, ведун, когда в Еловый лес тебя ночью зазвала познакомиться: если снимет с ветки клочок, что я от платья оторвала, значит, все у нас сладится. И ты снял, помнишь? А ведь легко мог пройти мимо в темноте, я не ворожила. Значит, судьба.
Как только она договорила, дверь захлопнулась сама. Олег вернулся в светлицу, прилег рядом с Радой, стараясь ее не потревожить. На губах ведуна застыла кривая усмешка. Ко всему готовил учеников старик, а вот о влюбленной ведьмочке, способной творить настоящие чудеса в своем заколдованном царстве, не подумал.
Царство Асфири
Олег пытался размышлять, но мысли путались, не лезли в голову. Надо было бы покинуть деревню, уйти подальше от зловещего колодца и увести Раду — но куда? В лесу опасно, даже если пойти не в Еловый, а в придорожный осинник. Сам ведун сумел бы отбиться от мелкой нечисти, но сберечь девушку было куда сложнее. Водному народцу Олег тоже не верил с тех пор, как понял, что чародейка получала живую воду через них. Но тогда… Тогда зачем ей колодец? Зачем староста Борис с сыновьями?
Середин сел, стиснул виски ладонями. Думай, ведун, думай! Где кончик нити, которая выведет к слабому месту волшебницы? Оно должно быть, иное и предполагать нет смысла — тогда просто конец. Поиграет еще немного, а когда поймет, что Олег не поддастся, убьет.
«А если поддаться! — вдруг пришло в голову ведуну. — Если она не потребует души, если ей, сопливой, по сути, девчонке, и в самом деле нужен компаньон-любовник? Тогда будет время не спеша во всем разобраться. Да, это предательство, но…»
Рада во сне пошевелилась, застонала. Олег взглянул на нее и понял, что потребует чародейка в обмен на свое доверие. Но ведь можно рассудить и иначе: Середин сам может поставить условием своей дружбы и преданности безопасность для девушки. Отправить ее к Ворону, а заодно и весточку передать… Впрочем, чародейка должна быть полной дурой, чтобы согласиться на это. Да и Раду придется уламывать изо всех сил.
Олег снова лег, закинул руки за голову, уставился в потолок.
