— А все остальное получится, — ответил Мур. — Честное слово.
— Кажется, пришли, — проговорил Курт. — Да… действительно, не перепутаешь.
Крыша дома и в самом деле основательно съехала на сторону, напоминая какую-то залихватскую и даже несколько разбойничью шляпу.
— Вот так-так, — сказал Мур.
Хозяин дома уже спешил к ним, на ходу теряя свою собственную шляпу. Второй раз уронив ее в лужу, он отказался, наконец, от попыток ее надеть и теперь нес в руке слегка, отставив в сторону. Тяжелые грязноватые капли стекали с изумрудно-зеленых полей. На хозяине были ярко-красные сапоги, коричневые с черной шнуровкой штаны и прежняя желтая куртка.
— И чего он такой пестрый? — задумчиво пробормотал Курт. — Остальные одеты просто нарядно, а этот…
— А он у них павлином работает, — хихикнул Мур.
— Павлином? — удивился Курт. — А что это?
— Ты не знаешь кто такие павлины? — шепотом возопил Мур.
— Не знаю. А что? — честно ответил Курт.
— Понятно, — фыркнул Мур. — А еще Бог…
— Сам такой! — возмутился Курт. — Богам, между прочим, необязательно знать про разных там павлинов!
— Ты дикарь, темнота и невежда, — резюмировал Мур.
— Заткнись, солнышко ясное! Он нас услышит! — прошипел Курт.
Хозяин дома со съехавшей крышей уже добрался до них и теперь размашисто кланялся.
— Ну, и что я должен делать с этой замечательной крышей? — пробормотал Курт, а вслух сказал. — Приступим!
И если первый его жест и вышел слегка неуверенным, то каждый последующий прямо-таки по ходу движения наливался могуществом и непререкаемой божественной силой.
Курт воздел руку.
Опустил.
Опять воздел и немного помахал ею, словно бы воздух перемешивал — а впрочем, может, и впрямь перемешивал? Кто их знает, этих Богов! Потом он произнес какую-то божественную тарабарщину, потом опять помахал рукой, потом…
Мур уже собрался предложить ему помахать ради разнообразия и ногой тоже, когда Курт, наконец, начал произносить нечто внятное.
— А ну-ка, родимая, стань прямо! — сказал Курт крыше.
И все наконец-то его поняли. Все, кроме крыши.
На миг встав прямо, она тут же съехала на другую сторону.
— А я сказал — стань прямо! — рассердился Курт.
И опять что-то такое божественное произнес.
— Никогда таковской ругани не слыхивал! — потихоньку восхитился Мур. — Надо будет потом слова переписать.
Крыша скрипнула и съехала на третий бок. Курт топнул ногой. Волна силы качнула воздух. Крыша подпрыгнула и съехала на четвертый бок.
— Назад! — прорычал Курт. — Кому сказано!
Крыша еще раз подпрыгнула, а потом соскочила с дома и попробовала удрать. Хозяин съехавшей крыши завопил и сиганул в случившуюся неподалеку канаву. Курт зарычал еще громче и бросился в погоню. Переваливаясь с боку на бок, крыша резво убегала вдоль по улице. Рыча от божественного гнева, Курт бежал за ней. Над его головой вспыхнул ослепительный нимб. Крыша взвизгнула от ужаса и попыталась взлететь. Курт ухватил ее за трубу и удержал.
— Покорись! — прорычал он.
— Ну ладно, — черепичным голосом промолвила крыша. — А ты драться не будешь?
— Не буду, — пообещал Курт. — Если вернешься на место и скажешь, кто тебя заколдовал.
— Я скажу, — пообещала крыша. — Но только тебе. На ушко. Потому что… в общем, когда скажу, сам поймешь.
Курт протянул крыше свое божественное ухо и услышал. И понял.
— Хорошо, — сказал он. — Я никому не скажу. Только посоху.
— Ему можно, — сказала крыша. — А теперь отпусти меня. Я ведь живая. Я все равно сбегу.
— А раньше чего не сбежала? — спросил Мур.
— А раньше я была не совсем живой, — вздохнула крыша. — Я как бы спала. Потом просыпалась. И съезжала. Съезжала не для того, чтобы позлить кого-нибудь, а чтоб убежать. Сползти на землю и уковылять тихонько. Но ничего не получалось. Я снова засыпала. А проснувшись, ползла уже почему-то на другую сторону. А теперь твой хозяин коснулся меня своей божественной силой, и я ожила. Даже летаю. А мне так давно этого хотелось! Ведь я все время была тут. Сверху. И смотрела на небо. А смотреть в небо и не летать… Ведь я теперь совсем-совсем живая. Нельзя живое существо в плену держать.
— Нельзя, — молвил Курт. — Лети. Разрешаю.
И выпустил трубу.
Крыша взлетала медленно, покачивалась, словно лодка на волнах. Вот она достигла облаков и улеглась на самое кудрявое. Курту даже казалось, что из трубы идет дым… впрочем, он не мог знать этого наверняка. Быть может, то были другие облака.
— Ужас какой! — сорванным голосом прохрипел хозяин улетевшей крыши. — Как же это я так? Животную такую… гвоздями приколачивал… ай, грех!
— Нет на тебе греха, — успокоил его Курт. — А вот тебе другая крыша взамен улетевшей. Обычная.
Всплеск силы — и над несчастным Домом Кролика возникла новая крыша.
Кто знает, в каком королевском лесу недостанет деревьев? И у какого мастера топор, пила и рубанок окажутся чуть более изношенными? В каком ящике, на каком складе станет меньше гвоздей? Бог знает, говорят люди… но Бог совсем не всегда знает. И уж наверняка ничего не скажет об этом его нечаянный заместитель. Откуда ему знать про такие вещи? Да, божественное изволение — странная штука.
Впрочем, Курт об этом не думал. Сотворение крыши его изрядно утомило. Не думал и хозяин. Он благодарил. Возможно, Мур и подумал о чем-то таком, но промолчал. Тем более что его интересовал совсем другой вопрос:'Что же такого Курту сказала крыша?'
— Кто у нас дальше? — спросил Курт.
— Весьма красивая женщина, переломавшая у себя в доме все, до чего смогла дотянуться. То, до чего не дотянулась она сама, переломали дети, вставая друг другу на головы. Муж следил, чтоб они не упали.
— Что-то я не помню таких подробностей, — заинтересовался Курт.
— А что ты вообще помнишь? — вопросом на вопрос ответил Мур.
— Помню, что в качестве Бога должен быть снисходителен к занудам, — вздохнул Курт.
— Благодарю Вас, Ваша Божественность! — ехидно фыркнул Мур.
— Ладно. Где живет эта достойная женщина? — терпеливо спросил Курт.
